О диверсионном и новогоднем

«Никогда не слышал о «королевских кинжалах?»

«Нет».

Это ложь – слышал. Еще в Кане. Но разговоры об этом были глухими, сквозь зубы, да и не до того мне в ту пору было. 

«Королевские кинжалы» - это отряд британских мушкетеров, - легко поясняет Йонас, - Отборных головорезов на службе у короля. Они не штурмуют городов и не выстраиваются терциями, их вообще редко видно на поле боя. Но на каждом больше крови, чем на ноже мясника».

«Чем они занимаются?»

«Выполняют специальные поручения короля и Безумного Монти. Те, для которых нужда особенная выдержка и опыт. Они никогда не бьют в лоб. Не их тактика. Если им намечена цель, они проскальзывают к ней в ночи, будто призраки, не поднимая тревоги, а после уж принимаются за дело. И так споро, что только кости трещат».

«Славные вояки, - бормочу я, - Только про их подвиги не слыхать».

Йонас улыбается. Человек отрешенный, погруженный в привычный ему магический эфир, он улыбается жутковато – словно в каменной толще распахивается грот. 

«Про их подвиги не поют миннезингеры в тавернах, Мюллер. По крайней мере, в наших. Но поверь, проклятые «кинжалы» уже не единожды пускали нам кровь. Куда более ловко, чем это делают разбойники на лесной дороге. Ты слышал про рейд на Лофотенские острова?»

Я качаю головой.

«Не слышал».

«Там располагались наши жироплавильные мануфактуры. Жир – важная штука во время войны, знаешь ли. Может, не такая, как порох, но отчаянно нужная армии. Четыре мануфактуры, уйма бочек с жиром – и всего три сотни человек охраны. Неудивительно, учитывая, что море бороздили наши фрегаты, а преданные архивладыке Белиалу демоны стерегли небо. Никому и в голову не могло прийти, что британцы осмелятся высадиться так далеко от своих земель. Но они осмелились. Нарочно ждали ненастную погоду несколько недель, чтобы пристать к берегу невидимыми, не потревожив часовых. Они плыли на обычных рыбацких лодках, разве что обвязали уключины тряпьем да сняли для этого дела свои блестящие кирасы. Их было всего три десятка душ, но они прошлись по острову точно три десятка демонов. Врывались в казармы, полосуя спящих своими длинными ножами, поджигали склады с жиром и цейхгаузы, разбивали вдребезги банки с гомункулами и оскверняли руны архивладыки Белиала. К рассвету все было закончено. Остров пылал, снег был красным от крови, все корабли в порту пущены на дно. Ублюдки ушли так же тихо, как и пришли, а мы…»

«Что?»

Йонас хмыкает.

«Мы с тех пор вынуждены держать на островах несколько тысяч отборных пехотинцев и пикинеров – просто на тот случай, если им вздумается повторить прогулку. Тех самых солдат, которые здорово помогли бы нам сейчас в Нормандии».

Я вынужден кивнуть. 

«Хитрые ублюдки».

«И жестокие. Но, что еще хуже, чертовски коварные и сообразительные. Они каждый раз появляются там, где их не ждут, и каждую свою атаку разыгрывают точно дьявольскую пьесу. Ну а про взрыв в Сен-Назере ты слышал?»

Я определенно слышал что-то про Сен-Назер, но не могу припомнить. Ничего удивительного. После той контузии под Виллье-Боккаж память поро   й подводит меня. Некоторые воспоминания лежат на поверхности, но другие словно скрываются в тяжеленых гримуарах, скованных цепями, с покоробленной обложкой и склеившимися страницами…

«Взрыв сорок второго?»

«Он самый. Когда мы захватили французский Сен-Назер, ликованию Гофкригсрата не было конца. Шутка ли, самая большая верфь во всей Франции! В тамошних доках могли чиниться наши морские великаны вроде «Великого Курфюрста» и «Гамбургского Герба», а это означало, что германские морские силы смогут охватить изрядную часть Атлантики, в водах которой британцы прежде чувствовали себя как дома. В этот раз наши великие умы решили не повторять былых ошибок. Чтобы уберечь драгоценный Сен-Назар от атак с воды и с воздуха мы нашпиговали его солдатами и орудиями так, чтобы он мог выдержать не просто удар, но полноценную осаду. Два полнокровных полка пехоты в гарнизоне, батарея в три десятка орудий – и это еще не считая многочисленных прибрежных фортов, которыми усилили побережье…»

«Звучит внушительно, - соглашаюсь я, - Опять лазутчики на лодках?»

«О нет. Ошибки Лофотенских островов были учтены. Мы, германцы, умеем учиться на своих ошибках, беда лишь в том, что учебного материала у нас запасено на долгие века… Тайная высадка с моря была невозможна. Целые мейле колючей проволоки и минных полей, наблюдательные вышки, натасканные демоны… Сам адский маркиз Форнеус, король всех лазутчиков и шпионов, не пробрался бы незамеченным в порт. Здесь мог помочь лишь мощный натиск, направленный удар с моря, но вероятность его была исчезающе мала. Чтобы отбить Сен-Назер требовалась целая британская эскадра по меньшей в две дюжины вымпелов. Таких сил они выделить не могли. Зато у них были «королевские кинжалы».

Йонас, покряхтев, тяжело садится на камень. Движения у него вялые, медлительные, словно он закован в рыцарский доспех, но он не любит, чтобы ему помогали. Интересно, кем он был в прошлой жизни? Мне почему-то кажется, что школьным учителем. Есть в его интонации что-то такое, что позволяет легко его представить возле доски, терпеливо втолковывающим юным несмышленышам о первой поре Оффентуррена или длине германских рек…

«Твои приятели-пушкари скучали, сидя на своих пушках и поплевая в воду, но чертей не считали. Они готовы были врезать по любой британской эскадре, если та сунется к Сен-Назеру. Вообрази себе их удивление, когда одним прекрасным утром одни обнаружили идущий под всеми парусами «Кэмпбелтаун», направляющийся прямо в порт».

«Что это еще такое – «Кэмпбелтаун»?

«Британская шестнадцатипушечная бригантина. Не из нынешних, закованных в сталь, гудящих от сонмища замурованных внутри демонов - той поры, когда британским флотом заведовал старикашка Фишер. Старая лохань, спущенная на воду еще во времена Первого Холленкрига. И эта рухлядь перла под ветром прямиком на Сен-Назер, постреливая из пушек, имея сопровождением полдюжины буксируемых лодок, будто воображая себя сорокапушечным линейным кораблем во главе флотилии!»

…

«Значит, к черту твоего Роггевена, - Йонас сплевывает в заросли, где тихонько возятся раттеншпины, с вожделением глядящие на шлахтенбург, - В общем, вообрази себе такую картину – проклятый «Кэмпбелтаун» прет прямым курсом в порт, ведя на буксире утлые лодчонки, при этом палит во все стороны точно безумный, будто в самом деле надеется в одиночку уничтожить две дюжины батарей. Те, конечно, кроют в ответ, и кроют метко. Дырявят его со всех бортов, перешибают мачты, рвут паруса… Один корабль против укрепленного гарнизона – хорошенький бой! Но «Кэмпбелтаун», как выяснилось, вовсе не намеревался совершить огневой налет на береговые батареи, он двигался прямехонько в порт».

Я качаю головой.

«Безумцы».

«И, вообрази себе, дотянул-таки. Под шквальным огнем всех наших пушек вошел в гавань и высыпал на берег две сотни «королевских кинжалов». Те мгновенно рассыпались по округе, таща зажженные факела, пороховые бомбы и бочонки с ламповым маслом. У них все было заранее расписано, у этих ублюдков. Пока одни сбивали замки у гарнизонных пушек, перебив их обслугу, другие поджигали цейхгаузы и доки, подрывали пирсы и портовые склады, минировали застигнутые в порту атакой корабли. Шустрые британские дьяволы. Это с самого начала было самоубийственной атакой – хоть «Кэмпбелтаун» и тащил за собой лодки, у «королевских кинжалов» почти не было шансов вернутся из своего налета. Наверно, они это тоже понимали, потому что сражались как исступленные, даже когда пушки начали крыть их картечью, превращая в окровавленные лоскуты на ветру.  Опомнившись от неожиданности, наши собственные мушкетеры обложили порт со всех сторон и принялись медленно выбивать британцев прочь. «Королевские кинжалы» были отчаянны и дерзки, но одной только дерзостью бои не выигрываются. Они привыкли брать неожиданностью, но попробуй пойди против пушек и слаженного огня… Уже через час боя их сдавили со всех сторон, оттеснив к лодкам. Одну или две они даже успели спустить на воду, но уйти им не дали – расстреляли как мишени на учениях. Ну и метались же они, чуя свою смерть! Одни бросались на штыки, да так на них и повисали, проклиная нас на последнем издыхании, другие поджигали сами себя и, заживо пожираемые огнем, пытались хоть кого-то утащить за собой. Сущие дьяволы, вот они кто…»

Я пытаюсь представить, как растерзанные остатки британцев под огнем отступают к лодкам, бессильно огрызаясь. Я хорошо знаю, что это такое – плотный картечный огонь. Не имея надежного укрепления, даже самый стойкий отряд продержится лишь несколько минут. Британцы – коварные самодовольные ублюдки, но эти люди, отправившиеся в Сен-Назер, надо думать, сознавали, что идут на смерть и хотя бы этим отчасти заслуживали уважения. 

Йонас тоже смотрит в небо, но он ищет не признаки приближающегося рассвета, взгляд его затуманен и тягуч. Для него небо, наверно, сродни безбрежному океану магического эфира, в котором он привык проводить время, испещренному тысячами разнообразных сигналов. 

«Через два часа все было кончено. Британцев прижали к воде и добили. Нескольких удалось взять в плен, но большая часть сражалась до смерти, как одержимые. Плохой день для хваленых «королевских кинжалов». В этой вылазке они потеряли две сотни человек – и не каких-нибудь голозадых валлийских копейщиков, а опытных и превосходно обученных головорезов! – сами же не причинили Сен-Назеру серьезного вреда. Да, урон был нанесен, многие склады и причалы все еще горели, но главное наше сокровище, доки, не было повреждено. Чтобы повредить такую махину мало нескольких десятков ублюдков с бомбами, тут нужно что-то посерьезнее… Мало того, после этой истории мы сделались хозяевами старого «Кэмпбелтауна». Порядком потрепанный нашими пушками, выполнив свою самоубийственную миссию, он так и торчал у причала, потеряв свою команду и экипаж. Не великое вознаграждение, конечно, но хоть какая-то плата за пережитую гарнизоном растерянность. Какая-никакая, а все же бригантина… Несколькими часами спустя командир гарнизона вместе со свитой поднялся на борт, чтобы рассмотреть свое новое имущество, а заодно заменить позорно болтающиеся тряпки с сигилом архиврага на полотнища, посвященные архивладыке Белиалу. И тут…»

Йонас хлопает в ладоши. Обычный человек, ударив ладонью о ладонь, издает хлесткий хлопок, однако его руки слишком окостенели, звук получается глухой и негромкий, какой бывает, если ударить по дереву. Однако весьма зловещий. 

«А потом весь Сен-Назер превратился в одно исполинское, разметанное, охваченное огнем гнездо. Они все учли, эти ублюдки. Охранные письмена на палубе были начертаны не кровью или краской, как это заведено, их нанесли при помощи воска, соли и муки. Нарочно с таким умыслом, чтобы те истаяли через несколько часов, выпустив из-под охранных чар то, что находилось в трюме. «Кэмпбелтаун» не был кораблем в обычном смысле этого слова. Это была гигантская клетка, Мюллер. И когда охранные цепи спали, то, что было заперто внутри, вырвалось на свободу».

Почти все время разговора Йонас сохраняет каменную неподвижность. Неудивительно, что прячущиеся в траве роттеншпины перестают его опасаться, начав воспринимать как часть окружения с непривычным им запахом. Крадясь на своих тонких паучьих ножках, они начинают аккуратное исследование его сапог, а самые дерзкие пытаются заглянуть в карманы гамбезона. Один из них даже кусает его за палец. Йонас даже не морщится, его ладонь окостенела до того, что едва ли способна ощущать боль, лишь отгоняет наглую тварь подальше.

«Говорят, ничего подобного не видели со времен Галифакса».

Воспоминания о Галифаксе моя память милосердно пощадила, оставив нетронутыми. В семнадцатом году призванный британскими демонологами исполинский демон, носивший имя «Монблан», оскорбленный во время ритуала призыва, выместил всю свою ярость на городе, превратив его в огромный дымящийся, истекающий смолой и сукровицей, котлован. Говорят, там до сих пор находят людей, сплавленных адским огнем воедино с собственными домами…

«Должно быть, британцы добыли эту тварь в самых далеких и страшных глубинах адского царства. Черт его знает, сколько сил им пришлось потратить, чтобы заполучить ее, а после упрятать в клетку и доставить в Сен-Назер, но все они окупились сторицей. Говорят, она была исполинской, как крепость. Сотни разверстых пастей по всему телу, ощетинившихся ванадиевыми, каменными и хрустальными зубами. Тысячи цепких рук с костяными и медными когтями. От ее дыхания люди растворялись точно сахар, оставляя только сапоги. От ее крика люди сходили с ума и расшибали себе головы о стены. От ее поступи рушились крепостные стены. Лишь спустя два дня эскадрильи люфтбефордерунгов, поливающие адскую тварь огнем, смогли изгнать ее прочь. К тому моменту от Сен-Назера осталось не больше, чем от песчаного замка, на который рухнул валун. А от порта… Впрочем, ты сам, наверное, догадался».

Я киваю. Догадался. 

Я не любитель подводить итогов года и никогда их не подвожу, но по части "Демона № 212", наверное, надо кое-что уточнить. Сперва я надеялся закончить его в 2024-м году потом он едва не закончил меня, потом надеялся разбить на несколько частей и хотя бы первую выложить.

В общем, не получается. Текст, конечно, меня сильно погрыз, но я все еще надеюсь взять верх - и наверняка возьму, но не в ближайшее время. На данный момент у меня на руках 1,1Мб текста - жуткого, мрачного, полнящегося недобрыми и нехорошими вещами, но все еще не представляющего того цельного нарративного полотна, которым должен был стать. Я все еще хочу описать Вторую Мировую в рамках альтернативного мира, в котором Ад сошел на Землю и утвердил свои порядки. Ну или немного подкрутил уже существующие. 

Работы очень много. Выберемся. Спасибо за отзывы и за награды - у меня в самом деле мало возможности отвечать, но я стараюсь реагировать и там и там. 

С наступающим! Пусть мир в новом году не будет лучше, но будет понятнее. Ничто так не тешит адских владык, как неопределенность.