Свидание в Мариуполе II

Доехав до типично московского двора, спрятанного в дебрях полувековых девятиэтажек машина остановилось. Открыв дверь, я увидел стоящего перед подъездом мрачного здоровяка моих лет, со здоровенным пластиковым чемоданом у ног. Увидев такси, он взял чемодан за ручку и покатил в нашу сторону.

— Это широко известный в узких кругах физик-надомник Алексей Скоробогатов, — с иронией сказала Видящая.

Здоровяк, тем временем, отрыл багажник автомобиля, уместив туда чемодан. По тому, как он справлялся с ношей, было очевидно, что чемодан весит не так, чтоб особо много. Потом он открыл дверь и забрался внутрь машины, с трудом уместившись в кресло. 

— Ты едешь с нами? — спросил я, когда такси тронулось. 

— Только до квартиры Маши. Хочу получить оплату за выполненный заказ.

— А почему нельзя перевести деньги по телефону? — спросил я. 

— Я расплачиваюсь натурой, — сказала Видящая и захихикала.

— В чемодане оружие? — не выдержал я.

— Нет. Я не делаю оружие. Такова моя принципиальная позиция, — ответил Алексей. 

— Тогда там бронежилеты. Или нет, там подарок! — воскликнул я, вспомнив, зачем мы едем.

— Чемодан абсолютно пуст, — с нажимом сказал физик. 

— А зачем мы его везем? 

— «Мы уже приехали? А сейчас? А сейчас?» — явно передразнивая меня, прогнусавил физик. 

Поджав губы, я повернулся к окну. Мы ехали по переполненной улице в сторону сияющих мириадами окон небоскребов Сити. Словно чувствуя моё настроение, водитель включил радио, попав, толи на вечерний выпуск новостей, то ли на Юмор ФМ. 

              …но под нашим дивным солнцем все цветет и колосится,

              а под их противным солнцем все со страшной силой мрет.

              Злаки чахнут, реки сохнут, звери дохнут, рыбы дохнут,

              кобры, зубры, динозавры, не сказав ни слова, дохнут,

              мрут амебы, жабы, крабы, даже люди - уж с чего бы

              им, казалось бы, туда же? - все же тоже и они.

Наверно, все-таки на Юмор ФМ, подумал я, дослушав куплеты до конца. Новости не стали бы перекладывать на музыку. Такси к этому времени успело въехать на подземную парковку одного из небоскребов. Сделав несколько витков по винтовому пандусу, мы остановились на одном из пустующих этажей. 

— Пустовато здесь как-то, — заметил таксист. 

— У обычных людей денег не хватает, чтоб квартиру тут купить, — проворчал физик. 

И выбравшись из машины, вытащил чемодан. 

— Это Samsonite? 

— Нет, Saknussemm, — рассмеялся физик. 

Я пожал плечами, так и не поняв шутки. Но поспешил за ним к лифту – он очевидно, частенько здесь бывал. Войдя в кабину физик не стал нажимать кнопку этажа, а набрал какой-то сложный код. Лифт рванулся вверх, словно собираясь вылететь наружу. Так, в общем-то и оказалось. Выйдя из кабины, я с удивлением огляделся. Мы стояли в небольшом застекленном помещении, расположенном прямо на крыше здания.

Вокруг сияло бесконечное море московских огней. А прямо перед нами, на заснеженной крыше, располагался небольшой коттедж, выглядевший, словно на иллюстрации к волшебной сказке. Окруженный фруктовыми деревьями, он казался совершенно неуместным в этом контексте.

— Ну, как тебе мой скромный домик? — спросила Видящая у меня в ухе. 

— Волшебно, — сказал я, не капли не покривив душой. 

Сколько миллионов долларов стоила эта деревенская пастораль, мне не хотелось думать. Очевидно было, что Видящая занимала в российской иерархии значительно более важное положение, чем мне до этого казалось.

— Неа, — раздался голосок в ухе, — они думают, что я дочка какого-то олигарха. А с теми, кто начинает слишком сильно под меня копать, обычно случаются разные неприятности. Кто-то сообщает врагам их самые сокровенные тайны, представляешь! 

— Понятно, — сказал я. 

Мы уже дошли до дверей дома и сейчас стояли на коврике, с вышитой надписью: «ВЫТИРАЙТЕ Н». Переглянувшись с физиком переглянулись и постучали. Двери открыла высокая, сногсшибательно красивая девушка в классическом костюме горничной. Не в косплеерном варианте, а в исторически достоверном платье, из плотной домотканой материи. Сделав книксен, она жестом пригласила нас войти внутрь. 

Войдя, мы оказались в просторном зале с камином, обставленном с легкой небрежностью, за которой обычно скрывается кропотливая работа дизайнера. Кивнув рукой на пару стоящих у камина кресел, горничная прикатила столик на колёсиках, на котором пускала пар парочка чашек с чаем. Переглянувшись, мы уселись в кресла, 

— Ты можешь переспать с горничной, когда всё закончится, — сказал голос у меня в ухе. 

От неожиданности чай пошел у меня носом. Я схватился за салфетку, вытирая мокрые пятна. 

— Фу, Мария Александровна! — укоризненно сказала горничная. 

— А я что? Я только мысли твои озвучила… — сказала Видящая.

Вопреки ожиданиям, голос звучал не из наушника, а откуда-то из глубины здания. Я резко обернулся и увидел въезжающее в пятно света дорогое инвалидное кресло. В нем, на высоте двух третей человеческого роста, сидела крохотная женщина. Тельце трехлетнего ребенка, похожие на щупальца ассиметричные конечности, искривленная шея. И светящиеся умом ясные глаза, на прекрасном, как у греческой богини, лице. Одета она была в сшитый специально для неё дорожный костюмчик – пальто, с меховым воротничком, вязаную шапочку и крохотные сапожки. 

— Вот так я выгляжу, Петр, — сказала Видящая, — теперь тебе понятно, почему я долго не могла решиться на путешествие?

— Понятно, — прошептал я.

*            *            *

Четверть часа спустя, когда чай был допит, а снеки доедены, мы вернулись к обсуждению поездки. Прислуживающая нам за столом горничная, к этому времени была отправлена домой «до особых распоряжений». Девушка долго не хотела уходить, заявляя, что должна отправиться с нами. А когда ей было отказано, притащила здоровенный несессер с таблетками, кремами и подгузниками, чтоб я мог обеспечить должный уход за Марией Александровной в её отсутствие. 

— Какой наш план? — спросил я, когда девушка наконец ушла. 

— На территории Донецкой Народной Республики сейчас находятся группа работающих на Россию боевиков ЧВК «Вагнер». Я договорилась с их командиром. Они встретят нас и довезут до нужного места. Ты, Петр, будешь выступать в роли телохранитель и носильщика, — сказала Видящая, пристально посмотрев на меня.

— Я буду только рад, если все пойдет по твоему плану, — сказал я, добавив, — но ты же знаешь этих наёмников. Это не самые надежные люди, если ты понимаешь, о чем я.

— Знаю, — вздохнула Видящая, — у них сумбур в мыслях. Но Алексей предложил решение, которое, как мне кажется, способно выступить гарантом сделки. 

Услышав своё имя физик встрепенулся, встал и вкатил в круг света чемодан. Открыв его, он жестом заправского фокусника продемонстрировал нам его пустое нутро.

— Вы думаете, что это чемодан. Хотя на самом деле это сейф, — сказал он.

— Серьёзно? Он же на колёсиках. Его любой может просто взять и увезти.

— Суть сейфа – обеспечение сохранности денег. С этим моё устройство справляется идеально. Любая попытка изъять из него деньги приведет к срабатыванию вмонтированной в стенки взрывчатки, превращающей купюры в пыль. Забрать деньги можно только есть сказать правильное кодовое слово.

— Наёмники могут решить, что ты выдашь им слово под пытками.

— Пытать женщину, у которой душа едва держится в теле, не самый надежный вариант, — рассмеялась Видящая, добавив, — гораздо проще будет выполнить условия сделки. Они абсолютно необременительные.

— Они могут решить, что это слово известно мне. И начать пытать меня. 

— Тогда ты скажешь им другое кодовое слово. Оно уничтожит хранящиеся в сейфе купюры.

— И чем это мне поможет? 

— Это резко повысит твою ценность как заложника.

— Логично. И какое слово я должен сказать? 

— Это называние яркой тропической птицы. Не говори вслух это слово, пожалуйста, потому что чемодан тогда взорвется.

— Хорошо, — согласился я. 

После чего поднялся, намекая на то, что нам нужно выдвигаться. Видящая тоже положила ручку на джойстик управления креслом. Тогда как Алексей даже не подумал вставать, демонстративно откинувшись в кресле. 

— Ты ничего не забыла? — спросил он. 

— Да, точно, тебе же нужна оплата! — воскликнула Видящая, разворачивая кресло.

— Три ответа на три вопроса, как договаривалась, — сказал Алексей, — Вопрос первый: Мы одиноки во вселенной? 

Видящая молчала. Обернувшись, я заметил, что она дрожит, а выглядывающий из под вязаной шапочки лобик блестит от пота. 

— Не могу ответить, это слишком общий вопрос, — сказала она дрогнувшим голоском. 

— Хорошо, — кивнул Алексей, — немного урежу осетра. На каких планетах Солнечной системы кроме Земли есть жизнь?

— Это всё ещё неправильный вопрос! — возмущенно выпалила Видящая, — нужно уточнить условия!

— Ладно. Уточню до предела. Жизнь на Марсе есть? — с нажимом в голосе спросил Алексей. 

— Я… не знаю… — с обидой в голосе выдавила она. 

И тут взгляд Видящей остекленел, словно у задумывавшейся о смысле бытия кошки. Но не успел я толком испугаться, как она выпалила: 

— Нет! На всех! Да! Это ответ на твои вопросы!

— Нефиговый, однако, у тебя пинг, — восторженно прошептал Алексей.

— Мы в расчете? — с нажимом спросила Видящая. 

— Формально да, но нет. Я задал третий вопрос только потому, что ты не справилась со вторым. Поэтому, я рассчитываю что ты ответишь еще на один вопрос.

— Хорошо. Я дам тебе это право. Только подумай хорошенько, это последний твой вопрос, на который я отвечу.

— Почему последний? — встрепенулся я, — ты же вроде как не видишь будущее?

— Потому что в нашу беседу что-то вмешалось, — Видящая брезгливо поморщилась, — и мне бы не хотелось, чтоб оно входило в меня еще раз. Ты даже не представляешь, насколько это мерзко. 

— Один ответ на один вопрос, — задумчиво сказал Алексей, — Это значит, что вопрос должен быть самым важным… Кажется я придумал! Я спрошу, какой самый важный вопрос я должен тебе задать!

— Серьёзно? — не выдержал я, — Так ты узнаешь свой самый важный вопрос, а не ответ на него.

— Хороший вопрос содержит в себе половину ответа. 

— Нет! — воскликнул я, — Вопрос без ответа подобен жопе без дырки! Узнав его, ты изведешь себя в попытках найти ответ. Уж кого кого, а вас ученых, я хорошо знаю. 

— И что ты прилагаешь?

— Попросить ответ на свой самый важный вопрос! 

— Ответ на вопрос, без самого вопроса, подобен дырке без жопы! Прецеденты бывали, вспомни хотя бы Дугласа Адамса, — потрясая руками, прокричал Алексей. 

— Это юмористическая фантастика. Я не могу представить себе эту ситуацию в реальной жизни. Из ответа всегда можно понять вопрос. 

— Хорошо. Я спрошу. Но если Маша скажет 42, я наложу проклятие тебе под двери!

— Он всерьёз угрожает? — спросил я, поворачиваясь к Видящей. 

— Нет. 

— Тогда пусть спрашивает, — сказал я, поворачиваясь к Алексею, — проклятье я как-нибудь переживу. 

— Какой ответ на мой самый важный вопрос? — спросил физик. 

— Это цифры! — после трехсекундной паузы счастливо рассмеялась Видящая, — 8°05′56″ южной широты, 119°45′29″ западной долготы.

— Блять! — сказали хором мы с Алексеем. 

— Это координаты пиратского клада? — подумав, сказал я, — Главная часть сокровищ зарыта здесь и всё такое?

— Если бы Алексей хотел денег, то мог бы просто попросить их у меня, — заметила Видящая. 

И мы вопросительно посмотрели на Алексея, который сейчас копался в смартфоне.

— Это дыра Венди на Марсе, — мрачно сказал он. 

Видящая расхохоталась.

— Дыра, в смысле нора. Отверстие такое, в почве. Глубокое, — пояснил Алексей.

— Да поняла я, поняла! — продолжила веселиться Видящая, — увидела уже на картах НАСА. Гора Арсия Монс, регион Тарсис, всё такое. 

— И что теперь делать? 

— Лететь на Марс, — сказал я. 

— Но как!? — потрясая руками, возопил Алексей.

— Это уже четвертый вопрос. Лавочка закрыта, — отрезала Видящая, — разбирайся сам. А у нас свои дела есть. Нам еще десять миллионов евро в банке забирать нужно. 

— А мы заедем за оружием? — спросил я. 

— Не дури, Петр. Ездить на фронт со своим оружием, всё равно, что отправиться в Тулу со своим самоваром, — нравоучительно сказала Видящая. 

После чего положила крохотную ручку на джойстик кресла и поехала вперед, под аккомпанемент скулящего повизгивания моторчика. 

— Да, мамочка, — буркнул я. 

И взявшись за ручки чемодана, покатил его вслед за Видящей. Алексей некоторое время стоял, смотря нам в след, но потом опомнился, и бросился вдогонку. 

— Илон Маск готовит экспедицию на Марс, — сказал я, когда мы вошли в лифт. 

— Может хватит издеваться? — уперев руки в бока, заявил физик.

— Пётр просто хочет помочь, — сказала Видящая.

— Ни черта он не хочет! И ты тоже не хочешь! — возмущенно заорал физик.

— Если я дам тебе миллиард долларов, ты успокоишься? 

— Нет! — рявкнул физик. Потом, добавил, — Ладно. Но пусть их будет два. 

— Хоть четыре. Только прекрати действовать мне на нервы. 

— Эй! А мне ты пообещала всего два миллиона! — заметил я.

— На самом деле ты вовсе не хочешь денег. Ты прекрасно понимаешь, что если я дам тебе слишком много, то это вызовет интерес у сильных мира сего. К тому же, деньги идут в придачу к идеально подходящей тебе женщине, а это всяко ценится больше, чем несколько миллиардов долларов.

— Эй! А почему мне ты никогда не предлагала идеально подходящую женщину? — влез в разговор Алексей.

— Из соображений человеколюбия! Ты нудный!

— Так дело не пойдет. Теперь я тоже хочу женщину вместо денег! — заявил он.

— Никакая женщина, будь она трижды идеальная, не доставит тебя на Марс, — заметил я.

— Тоже верно, — успокоившись, согласился физик. 

Мы как раз выходили из лифта на пустующую подземную стоянку. Посредине неё, в гордом одиночестве, стоял уже знакомый мне Ford Galaxy. Увидев нас, курящий у машины седобородый водитель щелчком выбросил сигарету и пошел открывать багажник. 

— Павел довезет нас до ленточки, — сказала Видящая. 

Доехав до открытой двери, она остановилась и сползла с кресла, держась за него руками. Потом, сделала неуклюжий шажочек, перехватившись руками за дверь. 

— Лошади умеют плавать, Но, – не хорошо. Недалеко, — пробормотала она. 

Физик дернулся было помочь, но я остановил его, покачав головой. Это была вершина, которую Видящая должна была покорить самостоятельно. Так и получилось – сопя, женщина сумела забросить колено на порог, после забралась внутрь, цепляясь за ручку двери. Оказавшись на сиденье, она разместилась на положенной для высоты подушечке, горделиво поглядывая в нашу сторону. Мы с Алексеем, не сговариваясь, показали большие пальцы. 

— Подбросите меня до дома? — неожиданно попросил он. 

— Нет. Там сейчас жуткие пробки, — сказала Видящая.  

— То есть отвезли в центр и бросили? Непорядочно это! Непорядочно! 

— Возьми такси, — сказал я. 

— А на какие шиши? — продолжил возмущаться Алексей. 

— Ты знаешь, что я не ношу с собой денег, — сказала Видящая. 

Вздохнув, я открыл кошелек и вытащил последнюю тысячу. Туда, куда мы отправляемся, деньги были мне не нужны. Выхватив купюру у меня из рук, Алексей довольно резво подпрыгнул, станцевав танцевальное па. И отправился к лифту, пританцовывая и отбивая ритм воображаемыми маракасами. 

— Что это с ним? 

— Он собирается отправиться домой пешком, а на сэкономленные деньги купить ящик пива.

— Он что, алкоголик? У него что, нет денег? 

— Мозгов у него нет. Наш физик в запале дал клятву, что не станет тратить честно заработанные деньги на  алкогольные напитки. Теперь вот страдает фигней. 

— Пусть делает что хочет. Он уже взрослый мальчик, — отмахнулся я. 

Водитель уже успел сложить в багажник чемодан и кресло каталку. Выехав из небоскреба, мы некоторое время петляли по Сити, пока не выбрались на Садовое кольцо. Свернув с него, мы въехали во двор неприметного особняка на Неглинной улице. 

Оставив машину с водителем на стоянке, мы с Видящей спустились на цокольный этаж, пройдя через несколько контрольных постов. Охранники, которых здесь было огромное множество, следили за нами из обрамленных сталью бойниц. Пройдя через очередные решетчатые двери, я понял почему – перед нами, на небольшой тележке, лежал внушительный блок денежных купюр по пятьсот евро, упакованный в прозрачный полиэтилен. 

— Здесь десять миллионов купюрами по пятьсот евро, — сказала Видящая, подписывая многочисленные бумаги.

— Четверть центнера, не меньше, — согласился я, упаковывая пачки денег в чемодан.

Несколько пачек я переложил в карман куртки. Видящая, которая не могла это не увидеть, выразительно фыркнула, закатив глаза, но возражать не стала. Она, конечно, знала, зачем я это сделал. 

              *            *            *

Следующие несколько часов, мы ехали молча на юг по трассе. Видящая слушала музыку на телефоне, я дремал, завернувшись в плед. Эмоциональные качели последних часов совершенно вымотали меня. Тогда как хорошо выспавшемуся таксисту, очевидно, было скучно. Он несколько раз переключал каналы радиостанции, пока не попал на выпуск новостей. Там, среди обычной пропагандисткой трескотни, мелькнуло сообщение о людях, собирающихся на несанкционированные митинги против военной операции. 

— Пи-да-расы! — с расстановкой произнес он, — оппозиционеры эти самые. Забыли, что даже если твоя страна не права, она твоя! Сами себя поставили в положение агентов внешних сил с закономерным результатом, а потом удивляют, что в народе их ненавидят.

— А в народе их ненавидят? — спросил я. Мне тоже было скучно. 

— Ну естественно!— воскликнул таксист, добавив, — Хотя это, очень печально. Выражение оппозиционного мнения в обществе необходимо. Но, только не во время военной операции – в такое время люди, встающие на сторону противника, называется уже не оппозицией, а иначе… 

— Павел, — потянувшись, сказала Видящая, — а ведь я вас помню. Вы в конце восьмидесятых были членом подпольной антикоммунистической организации. 

— Ну, был, — пробурчал он, повернувшись и внимательно оглядев мою спутницу.

— Вы же на митинги тысячи людей выводили, которые "Долой КПСС!" орали. В то самое время, когда страна в Афгане воевала. 

— Так это совсем другое! — взорвался таксист, — Я хотел сбросить комуняк, но развала империи не хотел никогда. А сейчас тем более. Это комми довели Россию до того, что она не смогла удержать провинции, которые сейчас приходится возвращать силой!

— То есть власть и страна разные сущности? — спросил я. 

— Нет! То есть да, но нет! Я протестовал против властей СССР, потому что та власть была незаконной! А сейчас протест недопустим, потому что нельзя против народа идти. Я уверяю, 24 февраля 2022 года подавляющее большинство населения России было воодушевлено и счастливо. Это мы стоим за решением государства!

— Ты, наверное, не помнишь, а я помню, как Горбачеву все радовались. Какое у него было народное одобрение – маманегорюй! Нынешнему президенту и не снилось. Горбачев мог без охраны ходить, с людьми с улицы разговаривать, в дебатах участвовать. Он был абсолютно легитимно избран Президентом СССР, если ты забыл. Народ России Горбачева одобрял и верил!

— И Горбачев доверие народа предал! Хотя я их предупреждал!

— Давай подведем итог, — воскликнул я, — в СССР ты выступал против государства, но сейчас с пеной у рта набрасываешься на людей, которые делают тоже самое?

— Потому что разные государства! Их нельзя сравнивать! — закричал, потрясая руками таксист. 

— Прекращайте спорить, а то еще заедем не туда! — возмутилась Видящая, положив крохотную ручку мне на колено. 

— Ты так видишь? — вполголоса спросил я.

— Я не вижу будущее, — буркнула та, — но в этом случае этого и не нужно. Ваши позиции не сойдутся, просто потому, что у Павла нет никакой позиции.

— Это потому что я русский? — возмутился Павел. 

— Личная позиция, это что-то осознанное. Она возникает как результат размышлений и может меняться сообразно изменившимся обстоятельствам. Тогда как твои убеждения не основаны на знаниях. Ты чувствуешь истину сердцем. Ты с ней вырос. Никакие слова не способны это изменить. 

— Кажется, что вы просто хотите меня обидеть, — с нажимом сказал таксист. 

— Нет. Я хочу сказать, что ты любишь наше государство, как ребенок мать. Безусловной и искренней любовью.

— Как будто что-то плохое! Все родину любят. 

— Но не все путают родину и государство, — сказал я.

— А разницу объяснить можешь? — язвительно спросил таксист.

— Слышал такую фразу: Родина не может быть не права? Потому что родина – это родной край. Березки, русский язык, бабушкины сказки… Березки не могут ошибаться, просто потому, что не принимают никаких решений. А государство ошибается только в путь. Поэтому государство не может быть предметом безусловной любви – оно может исчезнуть, измениться, войти в состав другого государства, например. Государством управляет человек, а значит, оно может вести неправильную политику. В государство, в конце концов, входят много разных народов и культур – совершенно чуждых. Я не чеченец, и не могу любить чеченский язык и город Грозный, так, как люблю Чусовую и русский язык…

— С чьего голоса поёшь? — перебил меня таксист. 

— Со своего собственного. Я сам не так давно во всём разобрался.

— Продался значит. 

— Да что… — начал было я... и замолчал.

Убедить таксиста, что я не продался, двигаясь с чемоданом евро в сторону украинской границы, было не то, чтоб совсем невозможно, но предельно близко к невозможному. «А не решит ли он, после нашей беседы, сдать нас ФСБ на первом посту ГАИ» — наморщив лоб, с нажимом подумал я. 

— Нет, — рассмеялась Видящая, тихо добавив, — тогда наша сделка сорвется. А ему ипотеку платить. 

— Ну если ты так видишь… — развел руками я. 

А потом вытащил, включил плеер и незаметно для себя задремал. Вопреки ожиданиям, мне ничего не приснилось — просто было нарастание смутной тревоги, как у услышавшего долгий протяжный скрежет капитана Титаника. Так что когда мы резко свернули, затормозив с заносом по покрытому снежной няшей асфальту, я был готов. 

Не дожидаясь остановки машины, я отжал ручку двери и выпрыгнул в пургу. Оружия у меня не было, но тут оно было лишним – в свалке у блокпоста тактически верно было орудовать кулаками, чтоб не провоцировать сидящего в блиндаже автоматчика. Вот только сражаться было не с кем — впереди никого не было. И блок-поста не было: мы стояли возле сияющей неоновыми огоньками придорожной кафешки.

— Ты не в Сирии, горячий сибирский парень, — крикнула мне из машины Видящая. 

— Извини, — смутился я, — накатило немного. Показалось, что рядом враги. 

— Тебе не показалось, — мрачно хохотнул из открытой двери таксист.

Перед нами, заполнив косо припаркованными внедорожниками всю парковку, стояло не меньше тейпа рослых, бородатых чеченцев в камуфляже. По тому, как они на нас смотрели, было понятно, что они здесь по нашу душу. На душе меня мгновенно похолодело – видимо, драться мне всё-таки придется.