Обновление

Друзья, 17 глава моего романа "Новая Жизнь", "Юбилей", дописана и опубликована на АТ. 

Тут опубликую небольшой фрагмент, красивый: 

А весь роман живет здесь: 

https://author.today/work/372107

Тридцать-первого декабря с утра я поехала во Владимир, купила в книжном магазине папки, и за одно выбрала для Юры очень красивый подарок на Новый Год, коллекционное издание “Куклы ручной работы, Россия, XIX век”. Знаю, что эта книга Юре пригодится в работе. 

Красиво упаковав подарок, дома прячу его внутри каминной полки. 

Кроме папок и подарка купила еще шесть шоколадных эклеров и сделала оливье, винегрет, запекла в духовке мясо с картошкой. 

А потом спонтанно позвала Михал Михалыча и Антонину Валентиновку посидеть с нами. 

Юра, услышав об этом, неожиданно спросил:

— Думаешь, они согласятся? 

— Конечно, — ответила я с улыбкой, решив не развивать тему того, почему вообще Юрка задал мне этот вопрос. 

Мой мудрый муж тоже сделал вид, что просто так спросил и перевел тему:

— Ань, а что мы им подарим? 

Вот этот вопрос на миг ставит меня в тупик. 

Выход из тупика находит, тут же, мой находчивый любимый человек: 

— Я тут недавно сделал две фигурки, только вчера закончил. Вот, смотри… 

И из кармана куртки он вынул держащихся за руки пожилых мужчину и женщину. Они смотрели друг на друга. 

Любовь между ними ощущалась кожей. Даже лицами они казались похожи на Пахомовых. 

Ничего кроме, “Это волшебно”, в голову не пришло. 

Стол я решила сервировать на кухне, как раз на четверых. 

Ровно в одиннадцать вечера пришли Пахомовы, причем не с пустыми руками. 

Мне подарили потрясающую книгу “Лучшие библиотеки мира” с открыткой, в которой я прочла: “Прости, Анюта, что в этой книге не указана самая лучшая библиотека, наша”. 

Пришлось отойти в сторонку и украдкой вытирать текущие по щекам слезы.  

А Юра получил свитер, связанный собственноручно Пахомовной, и теплые тапочки с симпатичными волчьими мордами. 

Надев оба подарка, Юра ласково обнял Антонину Валентиновну, а она также искренне обняла его в ответ. 

Пробили куранты, я подарила Юре его подарок, и замерла, когда увидела свой. 

Одна из кукол, сделанная для предстоящей выставки, оказалась моей копией. 

Глядя на нее, Михал Михалыч улыбнулся, поднял бокал с шампанским (бутылку Пахомовы принесли) и произнес тост:

— За силу взаимной любви! 

Будь мы одни, я бы точно забралась к Юре на колени. Еле сдержалась, чтобы не сделать этого не смотря на присутствие гостей. 

Позже, когда Антонина Валентиновна упомянула, как кстати приходятся больнице анонимно переводимые им средства, я решила перевести тему, и вспомнила то, о чем мне сказала Зинаида Павловна. 

— Михал Михалыч, а скажите, правда это, что ваше согласие на мои условия три года назад стало нарушением устава? 

Пахомов удивленно взглянул на меня и пожал плечами. 

— Слышала бы ты, какой скандал закатил мне Денисов, не спрашивала бы меня об этом. Как я от него отбился, сам сейчас уже не вспомню. 

Да и потом, когда думал о том, что случилось, сам себе не верил. Словно гипноз какой или наваждение. Ведь пришлось столько правил нерушимых нарушить, оторопь берет, если подумать…

— Тогда почему вы согласились? — тихо спросила я, не отводя взгляд от его лица. 

— Не знаю, — задумчиво ответил Михал Михалыч. — Вот просто что-то щелкнуло в голове. А когда пришел в себя, все документы уже были подписаны, назад пути не было. 

Помнишь, как у Булгакова в “Мастер и Маргарита”... Я словно исполнял приказ, полученный свыше. 

Ну и всё, что случилось после, лишь подтвердило: я поступил правильно, вот только осознанно ли, не знаю. 

Признаюсь, я обычно за словом в карман не лезу, но в тот момент у меня не нашлось, что сказать на это. 

Около двух ночи наши гости пожелали нам всего хорошего в наступившем году и ушли. 

Когда я вернулась на кухню, заперев за ними дверь, на столе горела свеча, а Юра стоял рядом и ждал меня. 

Стоило мне подойти, и бархатный родной голос зашептал знакомые с детства строки: 

— Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Как летом роем мошкара

Летит на пламя,

Слетались хлопья со двора

К оконной раме.

Метель лепила на стекле

Кружки и стрелы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На озаренный потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И все терялось в снежной мгле

Седой и белой.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,

И то и дело

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Юра читал стихотворение наизусть, не отводя взгляда от моего лица, и жар соблазна действительно вздымал, как ангел, два крыла крестообразно, потому что сразу после финального “свеча горела” я бросилась ему на шею.