Служанка Кэтти: В любви каждый старается для себя!

Большинство людей, вспоминая служанку миледи Кэтти, представляют очаровательного задорного бесенка из нашего сериала "Д'Артаньян и три мушкетера". Меньшая часть, все же некогда открывавшая роман Дюма "Три мушкетера", говорит о бедной служанке, которую соблазнил д'Артаньян и совершенно заморочил ей голову.

Но насколько два эти образа — во многом противоположные — соответствуют тому, что написал Дюма?

Вы будете смеяться, но ни первый, ни второй образ не имеют ни малейшего отношения к происходящему в романе. 

Вспомните, как в романе "Виконт де Бражелон" де Вард обвиняет д'Артаньяна в том, что тот перехватывал письма миледи. Но ведь если вспомнить роман "Три мушкетера" это вовсе не так. 

Первое письмо попало к д'Артаньяну случайно — служанка миледи Кэтти перепутала лакея де Варда Любена с Планше (между прочим, когда д'Артаньян уже стал бывать в доме миледи, должна же была Кэтти понять, что отдала письмо другому. Но... предпочла промолчать). 

Второе письмо и вовсе было преподнесено д'Артаньяну разве что не на блюдечке. А что вы хотите? Любовь зла. Бедная девочка влюбилась с первого взгляда. Еще тогда, когда д'Артаньян, заступаясь за миледи, поссорился с лордом Винтером: "Хорошенькая субретка метнула тревожный взгляд на д'Артаньяна, красивая внешность которого, видимо, произвела на нее впечатление."

Любить человека, который одержим другой — уже несчастье. Простолюдинке влюбиться в дворянина — почти безумие. И что же? Кэтти  с первого же визита д'Артаньяна к ее госпоже постаралась обратить на себя внимание: "На лестнице ему попалась навстречу хорошенькая субретка. Она чуть задела его, проходя мимо, и, покраснев до ушей, попросила у него прощения таким нежным голоском, что прощение было ей тотчас даровано."

Первый раз не помог. Что ж, служанка не сдавалась: 

В коридоре ему снова повстречалась хорошенькая Кэтти — так звали субретку. Она посмотрела на него с таким выражением, не понять которое было невозможно, но д'Артаньян был слишком поглощен ее госпожой и замечал только то, что исходило от нее.

Д'Артаньян приходил к миледи и на другой день и на третий, и каждый вечер миледи принимала его все более приветливо.

Каждый вечер — то в передней, то в коридоре, то на лестнице — ему попадалась навстречу хорошенькая субретка.

Но, как мы уже сказали, д'Артаньян не обращал никакого внимания на эту настойчивость бедняжки Кэтти.

В общем, очередной раз д'Артаньян не понял, что на него открыта охота. И раз уж он был столь недогадлив, Кэтти перешла к более решительным действиям. Это она обратилась к д'Артаньяну. Это она привела его в свою комнату (а между прочим, не только по представлениям XVII, но и по представлениям XIX века, когда писался роман, девушка не должна допускать мужчину в свои покои — никогда!). Именно Кэтти показала гасконцу письмо миледи к де Варду. А потом призналась в своей любви. 

Вы скажете, это по наивности (хотя Дюма предположил и другой вариант). Это от бесхитростности.  Ведь Кэтти так мило краснеет, так по детски себя ведет. Как д'Артаньян мог обмануть такую милую девочку?!

Но, во-первых, идея отказать влюбленной девушке не так уж и часто приходит мужчинам в голову. Когда им предлагают любовь, они этим пользуются. Когда в романе в стихах XIX века главный герой отказал влюбленной девушке и даже отчитал ее — это рассматривалось как революционный поворот сюжета.

А, во-вторых, как вы думаете, долго, находясь рядом с миледи, можно оставаться наивной и бесхитростной? 

"Вы придираетесь к бедной девушке!" — скажет кто-то.

Тогда давайте посмотрим, что произошло дальше. 

Оказалось, что Кэтти зовет миледи. Какой случай! И совершенно неожиданно д'Артаньян прячется в шкафу камеристки. И прекрасно слышит всю ее беседу с миледи. 

Казалось бы, Кэтти только что была с смятении и страхе, она даже забыла закрыть за собой дверь — или сознательно оставила ее открытой? — но при этом она с полным самообладанием разговаривает со своей госпожой, и не просто разговаривает — она задает наводящие вопросы, она дает возможность д'Артаньяну увидеть миледи во всей красе. Оцените, как у нее это получается:

— Иду, миледи, иду! — вскричала Кэтти, бросаясь навстречу госпоже.

Они вместе вошли в спальню, и, так как дверь осталась открытой, д'Артаньян мог слышать, как миледи продолжала бранить свою горничную; наконец она успокоилась, и, пока Кэтти прислуживала ей, разговор зашел о нем, д'Артаньяне.

— Сегодня вечером я что-то не видела нашего гасконца, — сказала миледи.

— Как, сударыня, — удивилась Кэтти, — неужели он не приходил? Может ли быть, чтобы он оказался ветреным, еще не добившись успеха?

— О нет! Очевидно, его задержал господин де Тревиль или господин Дезэссар. Я знаю свои силы, Кэтти: этот не уйдет от меня!

— И что же вы с ним сделаете, сударыня?

— Что я с ним сделаю?.. Будь спокойна, Кэтти, между этим человеком и мной есть нечто такое, чего он не знает и сам. Я чуть было не потеряла из-за него доверия его высокопреосвященства. О, я отомщу ему!

— А я думала, сударыня, что вы его любите.

— Люблю его?.. Да я его ненавижу! Болван, который держал жизнь лорда Винтера в своих руках и не убил его, человек, из-за которого я потеряла триста тысяч ливров ренты!

— И правда, — сказала Кэтти, — ведь ваш сын — единственный наследник своего дяди, и до его совершеннолетия вы могли бы располагать его состоянием.

Услыхав, как это пленительное создание ставит ему в вину то, что он не убил человека, которого она на его глазах осыпала знаками дружеского расположения, — услыхав этот резкий голос, обычно с таким искусством смягчаемый в светском разговоре, д'Артаньян весь затрепетал.

— Я давно отомстила бы ему, — продолжала миледи, — если б кардинал не приказал мне щадить его, не знаю сама почему.

— Да! Зато, сударыня, вы не пощадили молоденькую жену галантерейщика, которую он любил.

— А, лавочницу с улицы Могильщиков! Да ведь он давно забыл о ее существовании! Право же, это славная месть!

Лоб д'Артаньяна был покрыт холодным потом: поистине эта женщина была чудовищем.

Он продолжал прислушиваться, но, к несчастью, туалет был закончен.

— Теперь, — сказала миледи, — ступайте к себе и постарайтесь завтра получить наконец ответ на письмо, которое я вам дала.

— К господину де Варду? — спросила Кэтти.

— Ну, разумеется, к господину де Варду.

— Вот, по-моему, человек, который совсем не похож на бедного господина д'Артаньяна, — сказала Кэтти.

— Ступайте, моя милая, — ответила миледи, — я не люблю лишних рассуждений.

Очаровательно, правда? Или Кэтти не понимала, что предает свою госпожу? 

Она прекрасно это понимала, но... в любви каждый старается для себя!  Она сама сказала это д'Артаньяну, и действовала в соответствии с этими представлениями. Миледи была ее соперницей, и она сделала все, чтобы уронить ее в глазах д'Артаньяна. Ей это удалось. Гасконец излечился от уважения к миледи. Но не излечился от страсти. Собственно это и послужило началом интриги, в ходе которой он подменил де Варда. 

Да, Кэтти страдала от ревности, но все же заполучила красавца-дворянина. Ненадолго, но все же она добилась своего. И хотя в романе неоднократно говорится, что Кэтти потеряла голову от любви, приходится признать обратное — ее голова прекрасно работала, чтобы добиться желаемого. И она не слишком обольщалась любовью д'Артаньяна. И она прекрасно знала, что у нее не одна, а две соперницы. Не случайно, когда гасконец принялся уверять, будто любит только ее, она ответила: "Разве можно знать это?" 

Да и когда все раскрылось, Кэтти действовала быстро и четко — нарядила любовника в собственный наряд, вывела из дома, а потом и сама сбежала к д'Артаньяну, не забыв прихватить все ценное. Что интересно, она прекрасно понимала, что ее любовь закончилась — что ей надо покинуть д'Артаньяна, Париж, а, желательно, и Францию. Понимала, но... сделанное было уже сделано. И в дальнейшем, как мы узнаем из романа "Двадцать лет спустя", она прекрасно служила герцогине де Шеврез, не находя ничего странно в ее авантюрах и даже в попытке соблазнить священника, который, правда, оказался вовсе не священником. Что делать, жизнь рядом со знатными дворянами не оставляет места для наивности и бесхитростности. 

А что же еще можно сказать, вспоминая историю Кэтти? А то, что у Дюма сплошь и рядом женские персонажи оказываются гораздо активнее и изобретательнее, чем об этом думают персонажи-мужчины и многие читатели.