Очередное субботнее

Корвет вздрогнул и выплюнул из себя ослепительное пламя. Ви вдавило в кресло, желудок подкинуло к горлу, когда корабль резко взял вправо и вниз, по ощущениям. Потом верх и низ окончательно смешались, а дрожь корвета перешла в судороги. Замигал отчаянно свет.

— Курва-эсминец! Успел таки!

— Лево-тридцать!

— Горизонтальные рули отказали!

— Носовое — вдрач емо! И корму на минус двадцать семь!

Инг выдернул Ви из кресла и поволок ее снова. Зашвырнул в небольшую капсулу, больше похожую на гроб. Сорвал заглушку и быстро набрал на открывшейся панели комбинацию цифр.

— Если повезет, сутки-полтора, — он всунул ей в руки фляжку и тщательно запакованный коричневый «кирпич».

С шипением закрылась крышка, капсула качнулась, как лодочка на волнах. И больше никаких ощущений: то ли двигалась она в неизвестность, согласно горящим на панели непонятным координатам, то ли растворилась навечно в пустоте.

Потом уже Ви разобралась, что во фляжке был тот самый валящий с ног перепек, а в кирпиче –два литра воды и три плитки похожего на кизяк сухпайка.

Если повезет… Всего каких-то две тысячи минут, медленно капающих с низкого стального потолка прямо на висок. Повезет-не повезет, кинем монетку, она долго будет дребезжать и застрянет в стыке пластин пола на ребре. И непонятно, ты еще здесь или уже там. Пустота старалась поглотить и растворить. Ви пыталась вспомнить последние корректировки Енца и посчитать в уме, какими будут новые результаты. Какое-то время ей это удавалось. А потом ошибки стали накапливаться и прогрессировать, как в генетическом коде облученного полем Аштая. Хаос продавил границу и пошел в наступление.

По потолку бродил кот, когда-то рыжий, теперь шерсть его была бурой, на боку ожог. Его отец Кристоф привез с соседней станции: «Вот, две с половиной недели в вентиляции просидел. Больше никого не осталось». Назвали Живчиком, отличный мышелов был, умер, когда Ви поступила в универ.

— Ну, давай кинем камень-ножницы-бумага, кому лезть к старику Вану за абрикосами, — предложил брат.

— Давай! — легко согласилась Ви. Выпало брату: ножницы резали бумагу. Его гроб, накрытый мренским флагом, медленно вползал в разверстый зев крематория. Абрикосы, вяленые на солнце, пахли ладаном. Ви задыхалась, скребла рукой по стенке. Противный звук, но лучше, чем тишина.

— А здесь посадим яливець. На нем будем настаивать палинку, — дядюшка Сай высыпал пепел из урн прямо на железный пол. Пепла было много, шесть урн. Он уговорил своих эвакуироваться. Но сесть на корабль они не успели — маленький космодром накрыли ковровой бомбардировкой. Тоненькие ростки пробивались быстро, разворачивали зеленые листочки. Растения потребляют углекислый газ и вырабатывают кислород. Дышать стало немного легче. Но ненадолго. Стальная плита потолка стала наваливаться. Искалеченными пальцами Ви упиралась, но понимала — надолго не хватит. Рядом уселся профессор Енц:

— Вот никогда ты со мной выпить не хотела, Ви, — подмигнул он. — А зря, помогает. Скрутил с фляжки пробку и протянул ей. — Ну, давай, за то, чтобы руки не дрожали. Других рук и плеч нет у Бога, чтобы держать на них небеса, кроме наших.

Капсула вынесла Ви на границу с Федерацией, которая в спор Мрены и Варгана никогда не встревала. Наоборот, всегда выступала за дипломатические методы решения конфликта. И втихую поставляла вооружение обоим сторонам. Глухие сплетни, бродящие по просторам Нета, утверждали, что повреждения корабля Янки-Снегиря указывали на то, что использовалась залповая система огня «Светлячок», запрещенная галактическим сообществом, но стоящая на вооружении частной военной корпорации «Олли». Еще более тихо говорили о том, что «Олли» — выкормыш Федерации, монстр, спускаемый с поводка, чтобы пятна крови не запятнали сине-золотой флаг. А потом следы заметают «лисьими хвостами» дипломатов и деньгами. Тома расследования гибели Янкиной «Красной птицы» так навечно и потерялись в комитете по военным преступлениям при Объединенном Галактическом Совете. А Нет сегодня сплетничает об одном, а завтра о другом — главное, подбросить жареную тему вовремя. Собака лает — караван идет.

Сначала Ви не могла даже свое имя вспомнить. Опознавали по сетчатке глаза. Потом вспомнила, что случилось на «Геликоне», но какими-то урывками. Поэтому свидетель для военного суда из нее вышел плохой. Психиатр не мог освидетельствовать ее как абсолютно вменяемую. Это не остановило многие научные организации и частные корпорации, начавшие предлагать ей гранты. Однако она отказала всем. Голову ей подлечить не смогли. Ви словно навсегда забилась в спасательную капсулу. А вот пальцы в Федерации худо-бедно сделали — они шевелились, ложку в кулаке держать могла, но никаких точных движений. Вернулась в Серую Зону, получила какую-то жалкую пенсию по потере трудоспособности. Вступила в наследство таверной.