Любовь Анны Австрийской и Бекингэма. А как там было на самом деле?

Так уж получилось, но когда люди вспоминают имя Анны Австрийской, прежде всего у них в памяти всплывают события "Трех мушкетеров" и даже не столько роман Дюма, сколько многочисленные экранизации.

И что же чаще всего вспоминают читатели и зрители?

Прежде всего, историю с алмазными подвесками. Затем тайные свидания королевы с герцогом Бекингемом и их переписку. 

"Какая изумительная фантазия у Дюма", — говорят один.

"Какая ужасная история, — утверждают другим. — Королева, которая предавала свою страну!"

Но, все же, давайте разберемся, все ли из описанного Дюма (экранизации не в счет — сказать, что от реальности там остались только "рожки да ножки", значит, сильно польстить сценаристам) имело под собой хоть какую-то реальности.

А начнем мы с вопроса, а чем руководствовался Дюма, когда писал свои романы?

Ответ прост — мемуарами и популярными записками эпохи. К примеру, Дюма отдал должное мемуарам герцога де Ларошфуко и кардинала де Реца, но если герцог и кардинал сами были участниками Фронды (времени романов "Двадцать лет спустя" и "Женская война"), то о многих более ранних событиях ("Три мушкетера") они писали с чужих слов.

Помните историю с подвесками? Дюма взял ее из мемуаров Ларошфуко. Воспоминания с них и начинаются. Что там написано?

Герцогиня Шеврез вскоре покинула двор английского короля и вместе со своим мужем герцогом вернулась во Францию; она была встречена Кардиналом как лицо, преданное королеве и герцогу Бекингему. <...> Кардинал, разъяснив графине [Карлейль], что их чувства сходны и что у них общие интересы, сумел так искусно овладеть надменной и ревнивой душой этой женщины, что она сделалась самым опасным его соглядатаем при герцоге Бекингеме. Из жажды отметить ему за неверность и желания стать необходимою Кардиналу она не пожалела усилий, чтобы добыть для него бесспорные доказательства в подтверждение его подозрений относительно королевы. <...> Графиня Карлейль, которой было так важно следить за ним, вскоре заметила, что с некоторых пор он стал носить ранее не известные ей алмазные подвески. Она нисколько не сомневалась, что их подарила ему королева, но чтобы окончательно убедиться в этом, как-то на балу улучила время поговорить с герцогом Бекингемом наедине и срезать у него эти подвески, чтобы послать их Кардиналу. Герцог Бекингем в тот же вечер обнаружил пропажу и, рассудив, что подвески похитила графиня Карлейль, устрашился последствий ее ревности и стал опасаться, как бы ока не оказалась способной переправить их Кардиналу и тем самым не погубила королевы. Чтобы отвести эту опасность, он немедленно разослал приказ закрыть все гавани Англии и распорядился никого ни под каким видом не выпускать из страны впредь до обозначенного им срока. Тем временем по его повелению были спешно изготовлены другие подвески, точно такие же, как похищенные, и он отправил их королеве, сообщив обо всем происшедшем. Эта предосторожность с закрытием гаваней помешала графине Карлейль осуществить задуманное, и она поняла, что у герцога Бекингема достаточно времени, чтобы предупредить выполнение ее коварного замысла.

А теперь простейший подсчет. Французы покинули английский двор и королеву Генриетту в 1626 году, вскоре, если верить мемуарам, и случилась история с подвесками. Вот только в это время Франсуа де Ларошфуко еще не было и 13 лет, он тихо-мирно сидел дома, вдали от Парижа, и учил уроки. Что он мог знать о придворных интригах?

При дворе он появился в 18 лет. Вы всерьез полагаете, что кто-то постарался открыть все тайны двора юному провинциалу?

Так откуда эта история? Ларошфуко подцепил эту сплетню в отеле Рамбуйе (он упоминается в романе "Двадцать лет спустя"), где испытывали сильнейшую неприязнь не только к Ришелье, но и вообще ко всему королевскому двору? Или просто выдумал, когда был озлоблен тем, что не получил от Анны Австрийской луврские привилегии?

Да и в любом случае, история случилась якобы в 1626 году. Записана была во второй половине 1650-х (первая публикация 1662 г.). Память человеческая несовершенна. За 30 лет история могла видоизмениться самым радикальным образом. Бывает, взгляд на случившееся меняется у людей за пару дней. А здесь 30 лет. Говорят: "Врет, как очевидец". Но Ларошфуко и очевидцем-то не был.

Или весьма популярные в те времена (и в более позднее время) записки Теллемана де Рео. Они были написаны только в 1657 году. К тому же, если Ларошфуко и Реца принимали при дворе, то Рео, как буржуа, только мечтал утвердиться среди дворян, а сведения о дворе, королях и королевах получал из чужих рук — от того же Реца (с кем в свое время путешествовал в Италию) или маркизы де Рамбуйе, где его принимали как занимательного человека. Это были только слухи.

Правда, современники Таллемана де Рео уверяли, будто он проверял свои материалы по письменным документам — в том числе по рукописям мемуаров. Но сам Таллеман де Рео, к примеру, обвинял во лжи знаменитого герцога де Сюлли, чьи десятитомные мемуары считаются ценным историческим источником.

В общем, вопрос достоверности записок де Рео по прежнему стоит остро. Историки утверждают, что сведения писателя находят подтверждение в других документах, вот только все они имеют общий источник — салон маркизы де Рамбуйе и, естественно, несут на себе отпечаток отношения фрондирующего дворянства к истории и современности. 

Или можно было доверять "Мемуарам д'Артаньяна"? Дюма не знал об этом, но мемуары были подделкой, написанной на рубеже семнадцатого и восемнадцатого веков. Какую подлинную информацию о событиях 1620-х годов там можно было найти? Да никакой! Вот информацию о более поздних событиях автор "Мемуаров" — Гасьен де Куртиль де Сандра — получить мог. Когда он находился в заточении в Бастилии, ее комендантом был г-н де Безмо, друг д'Артаньяна, и теоретически Безмо мог что-то рассказывать другому бывшему мушкетеру. Но даже в этом случае, это история из третьих рук, да и человеческая память несовершенна. 

И тайных свиданий королевы и герцога Бекингема не было. Герцог выполнял свои обязанности посла Англии при французском дворе, вот только выполнял он их настолько безумно, что и правда вызвал всеобщее возмущение полным отсутствием всякого представления об этикете и элементарных приличиях. Возможно, королеве и льстило безрассудное поклонение герцога, но при этом она не просто не переступила границу, а не пожелала даже приблизиться к ней.

И все же читатели девятнадцатого века с волнением перечитывали сплетни двухвековой давности: 

более всего наделало шума их свидание в Амьене, куда направился Двор, чтобы быть поближе к морю; Бекингем очутился там наедине с Королевой в саду, где, правда, еще находилась некая г-жа дю Берне, сестра покойного г-на де Люина, камеристка Королевы, но она была в сговоре и отошла на почтительное расстояние. <...> Любезник повалил Королеву и расцарапал ей ляжки своими расшитыми штанами; но все оказалось тщетно, Королева стала звать камеристку и звала до тех пор, пока та, поначалу прикинувшаяся глухою, не была вынуждена поспешить ей на помощь.

Кстати, даже по этому описанию очевидно, что королева не собиралась идти навстречу желаниям герцога. Но есть еще и детали — посмотрите на портрет королевы, и подумайте, каким образом можно было бы осуществить это действие физически.

Под верхней юбкой королевы было столько слоев одежды (это не считая каркаса для юбки, но слои одежды были и над, и под каркасом), что добраться до кожи было проблематично. А за пару минут, когда королева и герцог остались наедине, это было и вовсе невозможно. Да и королева немедленно позвала своих людей, не желая оставаться наедине с герцогом. То есть все эти подробности из записок изрядное преувеличение, если и вовсе не полная выдумка.

Спросите, а как же современники верили во все это? Обыкновенно, ведь королева была испанкой, а герцог англичанином — кто знает, на что способны "эти иностранцы". К тому же своим вызывающим поведением герцог настолько разозлил всех, что ни один слух о нем уже не казался нелепым. 

"А как же великая любовь?" — спросите вы.

Какая любовь, где?! Просто обычная привычка обывателей (какие бы титулы они не носили) раздувать из мухи слона и вдохновенно пересказывать друг другу самые нелепые сплетни. А потом находятся люди, которые фиксируют эти сплетни в своих мемуарах, а другие люди лет через 200-300 используют их в своих романах — ведь знаменитые писатели и философы не могут лгать, правда же?

Да могут, могут. Не волнуйтесь!