Попаданец в пост-советский пост-апокалипсис

(фрагмент из начала)

Людей вокруг не было, если не считать скелета, сидевшего за рулём проржавевшей, лишённой колёс машины, и смотревшего пустыми глазницами на меня. Но, самое главное, не было и самой Москвы! Вернее, была, но не та. Заброшки без окон, местами полуразрушенные, местами заросшие всякой зеленью, лишённые вывесок банков, кофеен и барбершопов, лишь с трудом напоминали привычные с детства престижные сталинки. У большого красивого здания, рядом с которым я провалился и снова вылетел, была оторвана половина балконов и разрушены колонны, только что отделявшие друг от друга арки-ниши, украшавшие фасад. Ведущий во двор проход в середине здания за то время, что я падал и возвращался, кто-то успел капитально загадить. С одной стороны от этого прохода, там, где всегда был салон красоты, висела старомодная вертикальная вывеска «Молочная» – вся в копоти и грязи. С другой стороны, над большими окнами с остовами сгнивших маркиз, под которыми лежала груда битого стекла, была надпись «Изотопы». На секунду я задумался, по-русски ли написано: уж больно непонятным было слово. Потом вспомнил, что по химии в школе как будто бы проходили: само слово, конечно, не смысл. Сбоку значилось «зал-магазин».

Ладно, по крайней мере, в этом бедламе, куда я попал, говорят по-русски.

Бедлам... Дурдом... Галлюцинация... Потусторонний мир...

Я не знаю, как назвать это.

Понимаете ещё тут дело в чём? Мало того, что всё вокруг раздолбанное, разбитое, обгоревшее... Оно ещё и странное какое-то. Вроде как понятное, но странной конфигурации. Незнакомого дизайна, если можно так сказать. Вот убитые машины, валяющиеся кое-где на дорогах – ни одной знакомой марки не узнаю! Или вот кучи металлолома, похожие на остатки киосков – отродясь у нас в Москве не ставили ларьков такой модели! Даже шрифты на странных вывесках, и те какие-то не от мира сего...

А это что за будка?

Телефонная как будто...

Типа как из фильмов старых, что ли?

Ничего не понимаю...

– Эй! Ты кто?

Я вздрогнул. Обернулся.

Сзади обнаружилась ещё более странная картина, чем всё виденное ранее.

Ко мне приближалась машина весьма необычной такой, обтекаемой, конфигурации, стильно окрашенная в два цвета: верх — бывший белый, а снизу – ободранный голубой. Кстати, вспомнил, где такие видел! В фильме «Берегись автомобиля»: на днях бабушка по телеку смотрела, а я рядом что-то хавал. Только в том фильме в машины не запрягали лошадь: а тут ровно так и было. Правила лошадью девушка, сидевшая прямо на крыше автомобиля. Через секунду они поравнялись со мной, и мне стало ещё сильнее не по себе: оба первые живые существа, встреченные в этом странном мире, выглядели невесело. Лошадь была маленькой, страшненькой, с рёбрами, торчащими по бокам, и с лысым хвостом, как у мыши: ну, всё это-то, в принципе, ерунда. А вот девушку мне стразу стало жалко. Одета она была в колхозное ситцевое платье, не знаю, из какого сундука вытащенное, и кофту бабулечного фасона; снизу виднелись какие-то стоптанные сандали поверх носков. Но главное – кожа! С кожей и на лице, и на всех выступающих частях тела у этой девушки были что-то не то: она выглядела толстой, грубоватой, неровной, словно полностью вся состояла из шрамов. Волос на голове девушки не было. В смысле, вообще. И бровей – тоже ноль.

Господи, в какой ужасный пожар она попала?..

Хотя...

У обгоревшей вряд ли были бы такие ровные пальцы со всеми десятью целенькими ногтями.

Тогда что это?

Надеюсь, не проказа...

Или нет, проказа ж типа не заразная?

В общем, лишь бы мне не подцепить эту инфекцию!

Вспомнилось эмодзи, где авокадо с крестом говорит «свят, свят!». Нет, уж так я шугаться не буду, конечно. Бедняжка и так, наверное, намучилась. Я ж не Лёха, чтоб за внешность людей хейтить и гнобить тех, кто и так всю жизнь страдает!

Сделаю вид, что не замечаю её болезни...

– Ну так кто ты? – повторила, меж тем, девушка, приблизившись.

Она уже слезла со свой машинотелеги и присела на корточки рядом со мной, продолжавшим валяться около люка.

– Немой, что ли? Или нерусский? – Спросила она, разглядывая меня как диковинное животное.

– Русский. Я Валера.

Наверное, это был туповатый ответ, но ничего более путного я пока не придумал.

– И откуда ты такой, Валера, взялся?

– Сам не знаю.

– В смысле? Память отшибло?

– Похоже...

– Так ты не из местных?

Я пожал плечами. Понятия не имею, из местных я или нет. Да и кто тут считаются местными? Наверняка если скажу, что пять минут назад вылетел из канализационного люка, в который до этого провалился, она решит, что я либо рехнулся, либо просто издеваюсь... Лёха тут конечно бы сказал, что мне должно быть сто пятьсот тысяч раз пофиг на мнение чужой девки, да ещё такой уродины. Но тот факт, что за время моего нахождения в этом мире по Ленинскому проспекту не проехало ещё ни одной машины и ни прошёл ни единый живой человек, подсказывал, что с девочкой мне лучше не ругаться. Фиг знает, как надолго я застрял тут, и как люди выживают в этом мире...

– Ты с Ленинских гор, нет?

– С каких ещё Ленинских гор?

– Нет, ты точно не оттуда... Я была там... Там таких красивых нету... Может, с «Университета»?

– Третий курс закончу скоро... В смысле «нет таких красивых»?

– А что значит «третий курс»?

– Ну...

Мы вроде как говорили на одном языке, а вроде как при этом и на разных.

– Ладно, каким по счёту курсом ты ходишь, меня не интересует, – сказала девушка. – Я вообще-то говорила про метро. Знаешь, что такое «метро»? Это такие подземные залы... ну... станции...

– Да-да, я понял!

Метро «Университет»! Ну, конечно!

– Я с «Академической».

– Серьёзно? Не походишь ты на тамошних...

– Нет, правда! Я с «Академической»! Точнее, я живу между нею и «Профсоюзной».

– Ты живёшь между двух станций? – Удивилась толстокожая. – В туннеле, что ль?

– Зачем в туннеле? В доме.

Девушка ещё раз подозрительно оглядела меня. Потом положила мне руку на лоб: типа проверяла, не перегрелся ли. Сопротивляться её прикосновению я не стал, поэтому, убедившись, что температуры у меня нет, она не стала руку убирать, а для чего-то потрогала мои волосы, а потом ещё поводила пальцами по лбу, по носу и по щекам.

– В доме ты бы так не сохранился, – сделала девушка авторитетное заключение. – И правда какой-то нездешний... И что, там, откуда ты взялся, все парни такие?

– Какие?

– Красивые...

– Я, что, красивый?!

Никогда в жизни девушки, даже наименее симпатичные, не делали мне комплиментов такого рода! Да ещё и при первой же встрече! Два раза за первые пять минут! Да куда я попал вообще?!

– Ты правда какой-то не от мира сего, – ответила собеседница. – Живёшь якобы в доме, выражаешься не по-нашенски, да ещё и сам не знаешь, как ты выглядишь! Ну точно чудо-юдо!

– Да знаю я, как выгляжу! Обычно!.. Ты... Звать-то тебя как хоть?

– Алевтина. Можно просто Аля.

Алевтина! Даже имя как у бабушки...

– Ну... Приятно познакомиться, короче... Скажу тебе честно: я вообще не понимаю, как попал сюда и что мне делать дальше! Я просто... очнулся сейчас... И увидел вот это вот всё!

– На тебя мог кто-нибудь напасть, ударить по голове и ограбить, – сказала Аля. – Тут лихих людей-то много бродит. Без оружия из дома лучше вовсе не вылазить...

– Нет-нет, это вряд ли... – Поспешил ответить я, не желая выслушивать страшные вещи о мире, где я оказался. – На мне нет никаких повреждений.

– Ты не помнишь, откуда пришёл?

– Да я вообще не представляю, где нахожусь!

– Ты в Москве, – сказала девушка.

– В Москве...

Мои худшие опасения подтвердились, но не сказать, чтобы мир стал яснее от этого.

– Что в Москве это понятно, – сказал я. – Москву я знаю. Москва это столица нашей Родины.

– Ого! – Алевтина, и до того безотрывно рассматривавшая меня так, словно я страница глянцевого журнала или витрина в каком-то роскошном бутике, обнаружила полный восторг. – Ты не только выглядишь как люди из прошлого! Ты и говоришь, как они!

– Говорю как люди из прошлого? – Поразился я.

– Ну да! «Москва – столица нашей Родины»! Я читала эту фразу в древней книге! Там ещё карта была нарисована: знаешь, много-много розового, кое-где на нём точки с названиями, вокруг республики, а в центре слева звёздочка, подписано: «Москва»! Наши старики говорят, что раньше так выглядел большой мир! По нему летали в самолёте и ели мороженое... за сколько-то там копеек!

– Чего? – Удивился я ахинее, которую девушка неожиданно понесла.

– Как «чего»? Я, что, где-то напутала? «Столица» это же такой большой и красивый город, где сидит главный князь, верно, нет? И она была в СССР. И снова будет, когда мы его вернём!

– Кого вернём?

– Кого, СССР, кого ещё-то!

– А... – Стремление вернуть Советский Союз, конечно, не было чем-то экзотическим в моём окружении. Правда, высказывали его обычно не девушки, а примерно пятидесятилетние мужики с торчащими из-под маек-алкоголичек пивными пузами. Ну, да это частности. Другое удивило. – А сейчас, что, нет, столицы?

– Ой, какой ты прямо весь наивный! – Умилилась Алевтина. – Ну, конечно же, столицы сейчас нет! Для столицы нужно государство!

– Я не наивный, – обиделся я.

Хотел ещё добавить, спросить, куда это государство вдруг подевалось, но не успел.

– Нет, наивный! Как ребёнок! И кожа у тебя нежная, тоже как у ребёнка! Честно говоря, мне это нравится! Знаешь, у нас в племени только один ребёнок, но он ещё совсем маленький. А мне так охота быть учительницей! А новых детей родить это проблематично, потому что большинство парней погибло в прошлом году на охоте на волосатых слонов...

– Племя?! Слоны?! Волосатые?! Прямо в Москве?

– Не в Москве, конечно, на окраинах! У наших там делянка кукурузная, за ВСХВ прямо. Ты знаешь ВСХВ?

– Нет...

Где-то это буквосочетание я слышал... Только где же?..

– Ну неважно. В общем, на эту делянку всё время забредают то волки, то медведи, то лженосороги, то вот эти вот дурацкие слоны! Правда, теперь, когда у нас почти нет мужчин, и кукурузу некому охранять, её постоянно воруют: то птицеводы, то главликёрводочники, то рекордистки!.. От рекордисток вообще спасу нет: они как склад кастрюль нашли, с тех пор в доспехах ходят, так с ними без княжьей дружины не справишься ни за что!

– Рекордистки?.. – Только и сумел промямлить офигевший я. – Что... женщины... с кастрюлями?

– Да при чём тут их женщины? Женщины у них только рабыни. Они в павильонах сидят, не вылазят, скафандры вяжут. А в рейды мужики ходят... Или ты про название? Так название у них по павильону. На ВСХВ, там павильоны есть. Ну, в смысле, не в метро, а на земле. Эти все, они живут снаружи...

– Павильоны?! Стой, ВСХВ – это, часом, не ВДНХ ли?

– Да-да, оно самое! Просто я, знаешь, предпочитаю старое название, а не это новомодное, которое и два года не продержалось. Я видишь ли, люблю всё изначальное, советское.

– Но ведь ты же не жила в СССР? – Аккуратно осведомился я.

Потому что фиг её поймёт – а вдруг жила!?

– Ну и что же – не жила! Читала много. У меня древних книг куча целая, – ответила Алевтина.

– Каких ещё древних книг? – Улыбнулся я.

– Ну, «Работница», «Крестьянка», «Вяжем сами», «Огонёк», «Советская женщина»... У нас много их.

– Похоже на названия журналов, а не книг.

– Какая разница?! За то они с картинками. И древние!

– Что, каменного века?

– Вот ты глупый! Довоенные!

– Довоенные? – Со страхом повторил я, даже на «глупого» не обидевшись. Внутри что-то упало. – До какой войны?

– Ну как до какой? До той самой. Первой Атомной. – И Аля показала на пейзаж, нас окружающий. – Вот когда разнесло всё, до этой.

– И давно она была? – Спросил я тихо, неожиданно отяжелевшим внутри пересохшего рта языком.

Алевтина странно посмотрела на меня и помолчала. А потом сказала вот что:

– Ты, знаешь, тебе очень повезло. Если бы ты наткнулся на любого другого человека здесь и спросил у него, когда была Первая Атомная война, тебя просто посчитали бы придурком и сказали бы об этом, не стесняясь. Но я не такая! У меня призвание быть учителем, понимаешь?

– Ну и?..

– Думаю, я всю жизнь дожидалась кого-то вроде тебя, – огорошила Алевтина.

-----

кому понравилось, заглядывайте сюда https://author.today/work/343556