Сказки для детей(?). М. Твен. "Приключения Тома Сойера" (впечатления от начала)

Сейчас чего-то дёрнуло меня перечитать Тома Сойера. В своё время читала его в детстве, но вообще ничего не помню, а ведь это классика. Ну и захотелось чутка освежить в памяти, хотя бы в общих чертах. А то обидно не помнить ведь...

Может быть, нужно прочитать книгу до конца, но к концу обычно забываешь впечатления о начале. К тому же, это отзыв, а не рецензия, поэтому, думаю, можно написать только о начале, а о продолжении - потом. Может быть. Заодно и впечатления можно будет сравнить.

И ещё один нюанс. Впечатления о начале могут быть интересны тем, что от них зависит, захочет ли читатель читать книгу дальше, или же он решит её бросить. Ну может, у Марка Твена риск оказаться брошенным был не велик, поскольку жил и писал он в другую эпоху, а книга была популярна во время моего детства и ещё у предыдущих поколений читателей, а в те времена с чтением дела обстояли иначе чем сейчас. Книги были на бумаге, если ты её уже достал, особенно купил, то обидно вот так бросить не дочитавши. Да и что попало вроде бы не издавали большими тиражами, поэтому если тираж большой, то может оказаться что ты по какой-то причине мимо такого рода книг, но не то, что сама книга плохая. Поэтому, скорей всего у читателя доверия авторам было больше, а сам выбор меньше, поэтому читали.

Итак.

Как пишет автор в предисловии, написал это чтобы вспомнить самому и напомнить другим взрослым читателям, какими все были в детстве.

Первая же глава вызывала у меня одно только возмущение. Тётя Полли, опекунша Тома Сойера, показана глупым и недалёким человеком, и автор сам над ней смеётся, да так, что читателю, даже йуному, это очевидно. Помню что мне в детстве тоже было понятно, что автор о ней пишет с эдаким пренебрежением. Зачастую показывая, какая она глупая, как Том лихо её обманывает и проводит. И дерзость его выходок говорит о том, что тётушка для него ни разу не авторитет, он в грош её не ставит. Когда взрослого человека хоть немного уважают, то обманывают его так, чтобы он этого не замечал. А Том, нашкодивши, в наглую даёт стрекоча, перемахивая через забор. В общем, тётя Полли говорит себе, что не может на Тома злиться долго. А ещё она считает, что если не будет устраивать Тому взбучки и держать в чёрном теле, то тем самым его погубит.

Но, не смотря на вроде бы заботу о Томе, тётушку автор в глазах читателя опустил и выставил посмешищем и отрицательным персонажем буквально с первых страниц. Потому что её методы воспитания вызывают одно только недоумение и негодование. Хорошо ли это? Выставлять взрослого человека в детской книжке эдаким идиотом, показывая, что вот так можно.

Но далее автор только усиливает образ отрицательной героини. Конечно, тётя Полли заботится о Томе, на улицу не выгнала, всем необходимым обеспечивает, то есть за это её уже вроде как положено считать родным и близким человеком и любить как своего несмотря на недостатки. Но как показывает жизнь, детям, а тем более, подопечным, этого может оказаться мало. У тёти Полли есть ещё один подопечный - Сид, с которым у Тома тёрки. Сид якобы примерный и хороший мальчишка, и тётя Полли относится к нему лучше. А Тому может затрещину отвесить. Хотя, это не мешает Тому воровать пряники. Как мы узнаем потом, Сид тоже не такой уж и хороший. Есть сцена, где Тома упрекают в том, что он - сладкоежка жуткий, а при этом показано, что едва Тётя Полли отвернулась, так в сахарницу полез другой мальчик - Сид, и именно Сид потом эту сахарницу случайно разбил.

Но влетело Тому, тётя Полли даже разбираться не стала. А когда Том сказал, что сахарницу разбил не он, тётя Полли ему вроде бы и поверила, но не извинилась и не пожалела, сказала что "всё равно тебе подзатыльник пойдёт на пользу", чем очень задела чувства мальчика.

И если до этой сцены я не понимала, чего автор над своей героиней так насмехается и издевается, давая ей и её поступкам словесные характеристики, то этот вот момент с несправедливым наказанием, переводит для меня тётю Полли в ряды отрицательных персонажей, к которым испытываешь антипатию. Но вот этот момент истины с сахарницей для меня наступает не в самом начале книги. А давать нелестные словесные характеристики героине автор начинает сразу, заведомо и заранее настраивая читателя на тот лад, что вот эта тётка в данной книге - ну типа если не главгад, то одна из антогонистов, и думать о ней нужно плохо, и автор к этому подводит и он же это поощряет.

Для детей, которые видят мир только в чёрно-белых тонах, надо сказать, это ну очень правильная установка. Йуному читателю дают понять что персонаж плохой ещё до того, как этот персонаж успел как следует провиниться. В начале книги тётя Полли ещё не раскрыта с самых плохих сторон, но для автора она априори плохая, потому что автор её придумал и знает точно, но он же подаёт знаки читателю.

Йуный читатель не станет обременяться вопросами, почему тётя плохая. Йуный читатель привык к расклеенным ярлыкам. Это тот возраст, когда человек ещё не имеет достаточно опыта и мудрости делать свои выводы, да и честно говоря - ещё ленится это делать. Поэтому полагается на других, на тех, кто для него авторитет. Поэтому если ребёнок видит, что его родители дают какие-то нелестные характеристики тому или иному человеку, то он скорей всего сделает вывод, что человек плохой. А зачастую может быть, что взрослые что-то сказали на эмоциях, и в скором времени уже забыли и простили своего непутёвого знакомого, зато вот ребёнок может запомнить и взять себе на заметку.

Потом, уже встав взрослыми, некоторые люди признаются, что тот или иной реальный человек их бесит. Когда начинаешь спрашивать, чем он так плох, ответ часто: "не знаю, просто бесит и всё". Уж не от того ли, что некоторых в детстве просто не учат тому, что нельзя плохо относиться к людям просто так, сам не понимая почему. А может быть, дело как раз в том, что в детстве человек получил определённые установки, ориентироваться на какие-то маркеры.

Сейчас в книжке Том Сойер представлен эдаким героем, который борется с несправедливым гнётом тёти как может - то пряник умудряется украсть, то идёт до последнего в уязвлённой гордости в своих обидах. А тётя - эдакой злодейкой, с которой не только можно, но и нужно вот так. А потом образ тёти переносится на какую-нибудь школьную учительницу, или ещё лучше - на свою же тётю, маму или бабушку...

Но ещё до того, как случился конфликт с сахарницей, буквально в самом начале была сцена, где Том встретил незнакомого парня:

Летние вечера тянутся долго. Было еще совсем светло. Вдруг Том перестал  свистеть. Перед ним стоял незнакомый мальчик чуть побольше его самого.  Приезжий любого возраста и пола был редкостью в захудалом маленьком  городишке Сент-Питерсберге. А этот мальчишка был еще и хорошо одет –  подумать только, хорошо одет в будний день! Просто удивительно. На нем  были совсем новая франтовская шляпа и нарядная суконная куртка,  застегнутая на все пуговицы, и такие же новые штаны. Он был в башмаках –  это в пятницу-то! Даже галстук у него имелся – из какой-то пестрой  ленты. И вообще вид у него был столичный, чего Том никак не мог  стерпеть. Чем дольше Том смотрел на это блистающее чудо, тем выше он задирал нос  перед франтом-чужаком и тем более жалким казался ему его собственный  костюм. Оба мальчика молчали. Если двигался один, то двигался и другой –  но только боком, по кругу; они все время стояли лицом к лицу, не сводя  глаз друг с друга, Наконец Том сказал:

– Хочешь, поколочу?

– А ну, попробуй! Где тебе!

Перед этой сценой говорилось, что Тома какой-то знакомый негр научил новому посвисту, вот Том и пробовал, и было ему круто и весело, пока он не наткнулся на незнакомого парня в хорошем костюме.

И первым делом проникся завистью, потом устроил драку.

Хотя, тут точно не скажешь, из чего драка возникла, может быть, тот незнакомый мальчишка тоже посмотрел на Тома с вызовом, хотя никакого упоминания об этом нет. Зато есть упоминание, что Том задирал нос перед франтом-чужаком. Потом началась игра в гляделки, и угрозы выкрикивать начал первым именно Том.

Правда, вопрос: "хочешь, поколочу?" мне ещё в детстве показался каким-то странным. Ну не знала я тогда о существовании мазохистов. Хотя, скорей всего это типа такое выражение, которое ничего хорошего не означает.

Но вот всё-таки вопрос, а как возникла драка? Здесь автор не расписывает мыслей героя, да их у него явно и не было, одни эмоции, чувства, что-то идущее от подсознания. Том не задаётся вопросом, зачем он спровоцировал драку, он просто видит и сразу действует. Пришёл-увидел-победил.

В конце концов чужак сдавленным голосом запросил пощады, и Том выпустил его, сказав:

 – Это тебе наука. В другой раз гляди, с кем связываешься. 

Франт побрел прочь, отряхивая пыль с костюмчика, всхлипывая, сопя и обещая задать Тому как следует, «когда поймает его еще раз».

Я вспоминаю впечатления от этой сцены в детстве. В детстве побитый мальчишка-франт мне тоже казался отрицательным персонажем.

Сейчас я вижу, что Том ведёт себя как принципиальный гадёныш, но в детстве мне не хватало опыта это понять. Зато поведение побитого им мальчишки укладывалось в моё представление о негодяях. Во-первых, просто то, что он проиграл. Но там ещё в ходе описания драки есть такая фраза:

Мальчик только забарахтался, пытаясь высвободиться. Он плакал больше от злости.

Я в детстве не понимала, что значит плакать "больше от злости", но тогда пыталась как-то себе это представить. Но сейчас я ещё больше не понимаю что это такое. Наверное, имелось в виду что он плакал не от того, что ему было больно, а от досады, что его одолели. Но вот сейчас я просто по опыту знаю, что от физической боли не так уж часто плачут. Слёзы на глаза могут навернуться - да, но от боли часто кричат или стонут, и даже если этому сопутствуют слёзы, слово "плач" не очень удачно характеризует процесс. Поэтому сейчас для меня выражение "плакал больше от злости" кажется ещё более странным, чем казалось в детстве.

Как мне кажется, более удачной была бы фраза "плакал от досады", или просто что-то вроде "он всхлипывал, а из глаз текли слёзы". Когда же автор прямым текстом постулирует что-то непонятное, опять же ощущение, будто автору ведомы какие-то явления или процессы, которых йуному читателю понять не дано. И в детстве думаешь, что да, просто ещё многого в жизни не знаешь, но раз тут написано, наверное, так бывает...

Но если всё-таки вернуться к образу побитого мальчишки. Да, он во многом соответствовал моему представлению о злодеях.

Во-первых, одно только то, что Том по какой-то не понятной мне причине посчитал его врагом. Ну да, вроде сказано что одет хорошо, что не местный, и это странное слово - франт. Но из одних только этих вводных у меня самой и мысли бы не возникло, что парня надо побить. Поэтому в данном случае я как читатель была вынуждена полагаться на решение героя, с мыслью, что он знает что делает, и что если он решил так поступить - то это правильно.

Во-вторых, ещё до драки он препирался с Томом, вместо того, чтобы благородно заявить, что не намерен драться. Ещё и заплатил Тому за побои (ну точно мазохист!). Правда, в детстве эта выходка однозначно воспринималась как попытка задираться. Но даже если бы франт сказал, что драться не намерен, вряд ли это возвысило бы его в моих глазах, я могла бы это воспринять как высокомерие.

В-третьих, он проигрывает и просит о пощаде. В моём представлении так ведут себя злодеи, а положительные герои принимают поражение стойко и молча и о пощаде не просят никогда. Потом я уже пересмотрела свои взгляды, потому что обстоятельства бывают разные. К сожалению, в современном мире слишком часты случаи издевательств сильными и крепкими людьми над слабыми и беззащитными, и да, слабые и беззащитные в том числе могут просить пощадить их, и ничего зазорного, считаю, в этом нет. Некрасиво - это когда тот кто первым напал, но получил ответки, потом о пощаде просит. В данном случае, я считаю, первым напал всё-таки Том, и он же вынудил проигравшего просить о пощаде, так что сейчас Том для меня тут выглядит некрасиво и подло. Но в детстве мне ещё не хватало мудрости учесть все обстоятельства произошедшего, и я судила только по оторванным от общей ситуации маркерам.

В конце концов чужак сдавленным голосом запросил пощады, и Том выпустил его, сказав:

 – Это тебе наука. В другой раз гляди, с кем связываешься.

В детстве мне казалось, что это Том даёт нравоучение злодею, сейчас же вижу, что это ничто иное чем бандитское желание построить и запугать.

В-четвёртых, когда побитый удаляется, автор описывает это вот так:

Франт побрел прочь, отряхивая пыль с костюмчика, всхлипывая, сопя и обещая задать Тому как следует, «когда поймает его еще раз».

Вот это "когда поймает ещё раз" - то есть, искажение действительности. Выглядит так, будто парень изворачивается, не может принять своё поражение, пытается кого-то обмануть, и да, когда я была йуной читательницей, в моих глазах проигравшего это не красило ну ни разу. Наоборот, он выглядел жалким и смешным, когда произносил эту фразу.

Это сейчас мне может быть было бы жаль парня, потому что когда тебя унизили и побили, от обиды и не таких глупостей наговоришь. На радость своим обидчикам. Сейчас мне видится, что этот парень в данной ситуации - пострадавшая сторона, а Том - агрессор. Но в детстве у меня не хватало жизненного опыта оценить ситуацию так, а детские представления приводили к совершенно другой оценке.

К слову, мне вспоминаются характеристики, которые А. Волков давал в своей книге Урфину Джюсу:

От  своих добрых, мягкосердечных соплеменников Урфин еще в детстве  отличался сварливым характером. Он редко играл с ребятами, а если    вступал в игру, то требовал, чтобы все ему подчинялись. И обычно игра с  его участием оканчивалась дракой.

Вот правда, не очень было понятно, как и почему могла начаться драка, а тут Марк Твен написал, как, например, это бывает. Просто вот так. Внезапно возникшая зависть вдруг привела к тому, что у Тома возникло импульсивное желание поколотить пацана. 

И я тут не знаю, может быть пацан реально дал повод, но, наверное, у меня не хватает познаний о реалиях той эпохи и тех мест, где разворачивается действие.

Что мы имеем далее.

Далее тётя Полли увидела, что Том пришёл домой взлохмаченный и грязный, и в наказание ему назначила повинность - покрасить забор. Тому не хотелось, но пришлось. А потом, как пишет автор, на Тома нашло вдохновение. И именно в этот миг к нему стали подкатывать другие мальчишки, интересоваться, что это он делает, и Том быстро смекнул, как запрячь их работать на себя и ещё и взять с них за это плату.

И вот честно, ещё в детстве у меня вся эта ситуация вызывала ощущение "не верю". Нет, я могла ещё поверить, что какой-то один пацан клюнет на этот развод. А ещё когда в детстве про такое читаешь, то забавляет, какие все дураки, что ведутся. А за героя радуешься, хотя его заслуги, если вдуматься, нет. Сейчас же уже читать такое не забавно.

Вероятно, сцена написана как раз в рамках развлектаельной направленности книги. Чтобы развлечь. И в этом плане это как раз образчик книги про нагибаторов, которую занятно читать ради развлечения.

Но сцена действительно на хорошее такое "не верю". Потому что в ней описано что буквально все пацаны, кто шёл мимо, захотели поработать на Тома, да ещё и что-то ему за это дать - какую-нибудь штуковинку, которые для детей являются чем-то ценным.

Конечно, красить забор пацаны начинают в результате манипуляций и уловок Тома, потому что он пытается делать вид, что занят очень важным и интересным делом, и давит ещё на то что не каждый на такое способен, да не у каждого получится. И пацаны ведутся. По сути на слабо.

Но вот чего я не могу понять, то ли оно у него вышло случайно, ведь автор написал, что на Тома вдруг нашло вдохновение, и может быть благодаря этому Том смог надуть щёки и убедить всех окружающих в важности и неординарности своего занятия. То ли Том - принципиальный Марти, который что бы с ним ни происходило, всегда как Барон Мюнхаузен находит решение, которое работает даже вопреки своему абсурду.

Скоро из-за угла показался Бен Роджерс – тот самый мальчик, чьих  насмешек Том боялся больше всего на свете. Походка у Бена была легкая,  подпрыгивающая – верное доказательство того, что и на сердце у него  легко и от жизни он ждет только самого лучшего. Он жевал яблоко и время  от времени издавал протяжный, мелодичный гудок, за которым следовало:  «Диньдон-дон, динь-дон-дон», – на самых низких нотах, потому что Бен  изображал собой пароход.

Почему-то Том, будучи наказанным, не чувствует себя подавленным, раздосадованным, расстроенным, нет. Он бодр и полон идей, он не только внезапно придумывает маркетинговые ходы, но и блестяще воплощает их в жизнь.

Бен подошел и стал рядом с ним. Том проглотил слюну – так ему захотелось яблока, но упорно работал. Бен сказал:

– Что, старик, работать приходится, а?

<...> 

Том пристально посмотрел на Бена и спросил:

– Чего ты называешь работой?

 – А это, по-твоему, не работа, что ли? 

Том снова принялся белить и ответил небрежно:

– Что ж, может, работа, а может, и не работа. Я знаю только одно, что Тому Сойеру она по душе.<...> Небось не каждый день нашему брату достается белить забор.

После этого все дело представилось в новом свете. Бен перестал жевать  яблоко. Том осторожно водил кистью взад и вперед, останавливаясь время  от времени, чтобы полюбоваться результатом, добавлял мазок, другой,  опять любовался результатом, а Бен следил за каждым его движением,  проявляя все больше и больше интереса к делу. Вдруг он сказал:

– Слушай, Том, дай мне побелить немножко.

Что мы здесь видим? Тонкие и выверенные психологические ходы, до которых надо или додуматься, или где-то подсмотреть. И они сработали! Хотя в реальности могло и не прокатить, потому что реальность - штука непредсказуемая, и в таких ситуациях попробовать можно, но без гарантии. Но не будь Том Сойер книжный герой, у него всё прокатывает! Да ещё ми несколько раз!

И не только с Беном, где может быть ну совпало так, что на него уловка Тома подействовала, хоть он и казался самым грозным противником. Но мы видим что дальше во всех 100% случаев действует!

И главное, читаем цитату автора:

Мальчики ежеминутно пробегали по улице; они подходили, чтобы посмеяться  над Томом, – и оставались белить забор. Когда Бен выдохся, Том продал  следующую очередь Билли Фишеру

Его ходы работают не на тех пацанах, для которых он авторитет. А на тех, которые приходят посмеяться!

Это вообще какие-то чудеса. Обратите внинимание: мальчики "ежеминутно"... Это то есть за час их пробежит шестьдесят человек, что очень даже не мало! И нельзя считать, что один и тот же может пробежать несколько раз, потому что написано ж, что оставались!

Позже автор описывает, что забор был покрашен в три слоя, нужно прикинуть, сколько времени должно было уйти на то, чтобы мальчишки покрыли его в три слоя, и тогда можно в неком приближении посчитать, сколько мальчиков прошло мимо Тома Сойера и осталось покрасить забор.

Но считать время, на самом деле, не обязательно, в тексте вся эта движуха описана вот так:

Том продал следующую очередь Билли Фишеру подержанного бумажного змея, а  когда тот устал белить, Джонни Миллер  купил очередь за дохлую крысу с  веревочкой, чтобы удобней было вертеть, и  т.д. и т.д., час за часом.

То есть, час за часом, значит - больше одного часа... 

Или Вы сомневаетесь, что действо длилось долго? Тогда вот Вам ещё цитата, из которой можно видеть, что Вам не показалось и Вы не ошиблись:

к середине дня из бедного мальчика, близкого к нищете, Том стал богачом и   буквально утопал в роскоши. Кроме уже перечисленных богатств, у него   имелось: двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего   бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ,   который ничего не отпирал, кусок мела, хрустальная пробка от графина,   оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый   котенок, медная дверная ручка, собачий ошейник без собаки, черенок от   ножа, четыре куска апельсинной корки и старая оконная рама.

Но как тут ни крути, ещё и середина дня упомянута. А до этого, в начале главы, было упомянуто утро. Правда, утро - понятие растяжимое, у кого-то оно как раз с серединой дня и совпадает... Но всё же, есть основания считать, что утро у Тома начиналось где-то часов в 9-10, и к помянутой середине дня времени прошло как минимум часа полтора, а то и два или даже все три. И пацанов, которые подрядились на краску забора тоже было немало, и их количество шло на десятки, а это уже выборка, вполне достаточная для статистики. И в этой статистике всё было довольно единообразно. Единообразно в пользу Тома. Что и вызывает то самое чувство "не верю".

Или автор нам чего-то не договаривает, или, что ещё более вероятно, он просто плохо продумал то,  о чём написал.

В своей книге Марк Твен, конечно, во многом иронизирует:

Том подумал, что жить на свете не так уж плохо. Сам того не подозревая,  он открыл великий закон, управляющий человеческими действиями, а именно:  для того чтобы мальчику или взрослому захотелось чего-нибудь, нужно  только одно – чтобы этого было нелегко добиться. Если бы Том был великим  и мудрым мыслителем, вроде автора этой книги, он сделал бы вывод, что  Работа – это то, что человек обязан делать, а Игра – то, чего он делать  не обязан. И это помогло бы ему понять, почему делать искусственные  цветы или носить воду в решете есть работа, а сбивать кегли или  восходить на Монблан – забава. Есть в Англии такие богачи, которым  нравится в летнюю пору править почтовой каретой, запряженной четвериком,  потому что это стоит им бешеных денег; а если б они получали за это  жалованье, игра превратилась бы в работу и потеряла для них всякий  интерес.

Но нужно всё-таки определиться, чего ты пишешь, ядрён стёб или книжку про и для детей. Да и она могла бы быть намного правдоподобнее, и при этом не менее смешной, если бы автор изменил всего пару деталей. Не утверждал бы чёрным по белому, что мальчишки приходили именно посмеяться, а не просто шли мимо. Не давал бы этого утверждения, что они пробегали по улице ежеминутно.

Для того, чтобы описать забавную ситуацию, хватило бы чтобы только 2-3 простодушных мальчика повелись бы на хитрости Тома. Но автор акцентировал на массовости явления, чем превратил Тома в ловкого Марти Стью нагибатора, у которого всё получается просто потому, что он в этой книге герой-ловкач. А саму ситуацию автор превращает в какой-то абсурд. Словно нет на улицах пацанов, не восприимчивых к подобного рода разводу. Или более целеустремлённых, которые шли посмеяться, и таки посмеялись.

А то в детстве начитаешься таких книжек, где у героя все его глупости удаются, и удивляешься, почему у тебя то же самое не срабатывает, или срабатывает, но лишь с переменным успехом.

Описать сцену как будто это не упрямая статистика, а просто везенье - автор не смог.

Да и ещё. Все эти ляпы... Ну не сразу замечаешь, сколько в этом эпизоде на самом деле нестыковок. Когда читаешь и следишь за развитием событий, некоторые моменты упускаются из виду, но вот из-за нестыковок в голове возникает совершенно не та картинка. Не та, что сложится, если проанализировать всю ситуацию логически и на основании этого решить, что здесь считать ошибкой, а что - правильным. И уж точно не та, которую хотел описать автор.

Но хуже всего даже не это. Хуже всего, когда у уже взрослых людей в головах продолжают сидеть все эти установки, забитые туда такими вот безобидными, на первый взгляд, детскими книжками.

А именно установка, мол, делай абы что, и получится то, что ты хочешь.

После покраски забора Том закидал комьями земли своего сводного брата Сида за то, что тот перед этим наябедничал тёте Полли что Том ходил купаться (чего ему было делать запрещено). Но предварительно Том получил разрешение пойти погулять, так что после своей дерзкой выходки с местью (благородное занятие для главных героев Марти Стью нагибаторов!!!) Том благополучно свинтил, и вроде бы как на законных основаниях.

Вот тут у меня вопрос, ну правда, ничего не напоминает? Похожим образом ведут себя герои уже более солидного возраста и в книжках не для йуного, а для более взрослого читателя. Дерзят своим начальникам, трактуют слова окружающих в свою пользу, и конечно же, уедают своих обидчиков.

А следующая история, которая случилась с Томом - она уже про девочку.

Хотя, прежде чем увидеть девочку, Том сходил на стрелку со своим дружбаном Джо Гарпером.

и побежал на городскую площадь,  где по предварительному уговору уже строились в боевом порядке две  армии. Одной из них командовал Том, а другой – его закадычный друг Джо  Гарпер. Оба великих полководца не унижались до того, чтобы сражаться  самим, – это больше подходило всякой мелюзге, – они сидели вместе на  возвышении и руководили военными действиями, рассылая приказы через  адъютантов.

 После долгого и жестокого боя армия Тома одержала большую победу.  Подсчитали убитых, обменялись пленными, уговорились, когда объявлять  войну и из-за чего драться в следующий раз, и назначили день  решительного боя: затем обе армии построились походным порядком и ушли, а  Том в одиночестве отправился домой.

Во-первых, тут ещё одна интересная деталь - что вся эта движуха происходила на городской площади. То есть место, где должно быть достаточно людно. И это не мешало играть? И где на городской площади возвышение?

Но главное, что получается, всякая мелюзга готова слушаться? Хотя, очень может быть, что солдаты были воображаемые, но фиг тут пойми с такого-то описания! Обычно мелюзгой называют более младших детей. Но было бы странно если бы чужие дети младшего возраста так оперативно собрались бы на ролевую игру.

Да и всё равно, какими бы воображаемыми ни были армии, что мы имеем с гуся?

После долгого и жестокого боя армия Тома одержала большую победу.

О да, кто бы сомневался, армия Тома! Если всё-таки играли они исключительно вдвоём, а солдатики были воображаемые, то скорей всего проигравший не смирился бы с таким положением дел, и виртуальный поединок армий, проходящий исключительно на словах и в воображениях игроков, у каждого по-своему, мог бы перейти в настоящую драку. Если только тот самый Джо не боится Тома, и не готов ему проигрывать всегда. Или, если только у игры нет очень чётких и легко контролируемых правил, но это вряд ли. Да и вряд ли Том способен выиграть логическую игру с чёткими правилами. Судя по тому, как он в воскресной школе учится... Но о том будет поведано позже, а здесь у автора есть прекрасная возможность пустить читателю пыль в глаза, и вряд ли читатель, когда дочитает о воскресной школе, вспомнит вот это вот - про солдатиков.

Но тут опять вопрос, почему Том и здесь альфа-нагибатор и великий Марти? И если так, если он в округе авторитет, почему когда он красил забор, все шли над ним поржать? Может потому, что сначала автор придумал про забор, а потом вспомнил, что герой у него, вообще-то, крутой!

И ещё не понимаю, ну Том же поколотил незнакомого пацана и оказался победителем, наверное, он мог так же поколодить любого, кто бы посмел над Томом ржать после этого? И никто бы не стал приходить поржать.

Но вернёмся к эпизоду игры в солдатики. Поиграли. Дальше Том шёл домой и...

Проходя мимо того дома, где жил Джеф Тэтчер, он увидел в саду незнакомую  девочку – прелестное голубоглазое создание с золотистыми волосами,  заплетенными в две длинные косы, в белом летнем платьице и вышитых  панталончиках. Только что увенчанный лаврами герой сдался в плен без  единого выстрела. Некая Эми Лоуренс мгновенно испарилась из его сердца,  не оставив по себе даже воспоминания. Он думал, что любит ее без памяти,  думал, что будет обожать ее вечно, а оказалось, что это всего-навсего  мимолетное увлечение. Он несколько месяцев добивался взаимности, она  всего неделю тому назад призналась ему в любви; только семь коротких  дней он был счастлив и горд, как никто на свете, – и вот в одно  мгновение она исчезла из его сердца, как малознакомая гостья, которая  побыла недолго и ушла.

Ну что тут скажешь?

Просто мужик-казёл! Адназначна.

И главное, йуному читателю опять же может быть не понятно, что у мальчега (вроде как ему 12 лет по сюжету) - просто тупо спермотоксикоз и думает он нижним мозгом. А точнее, это опять просто ничем не подкреплённый импульсивный порыв и ничего больше. И герой не склонен думать над своими порывами и пятаться их обуздать.

И это плохо. Это, на самом деле, очень плохо. Такие пацаны как Том могут и доброе дело сделать, руководствуясь порывом, но вот если порыва не будет, то хрен от них чего дождёшься, и говоря о семейной жизни - вполне может братсьить бату с детьми, если та станет толстая после родов и некрасивая. Ну или заболеет. Но йуный читатель может этого в полной мере не понимать.

Йуный читатель может опять же расценить, что та, предыдущая девочка, оказалась какая-то плохая и недостойная распрекрасного трикстера и ловкача Тома, раз Том так легко с ней расстался, а у Тома якобы какое-то чутьё на хороших девочек и какое-то врождённое умение так вот по панталончикам отличать хороших девочек от плохих. В общем, автор бы оказал неоценимую услугу, если бы написал хотя бы пару слов об этих самых панталончиках, какие они были у Эми Лоуренс, а какие у Бэкки Тэтчер (как мы узнаем в последствии, новую девочку звали именно так). Ну, многим бы пригодилось, чтобы самим с выбором не ошибаться.

Но нет, разбирайся читатель сам, как правильно выбрать себе спутницу жизни.

Но среди читателей Марка Твена были не только йуные мужчины, но и йуные женщины тоже... И их автор заставил этой сценой недоумевать, вот правда.

Хотя, каждой читательнице, конечно, приятно верить, что она, вне всякого сомнения, принцесса, и если какие-нибудь мальчики будут выбирать между двумя девочками, то выбор сделают, несомненно, именно в её пользу, и что будучи принцессой никогда не окажешься в роли этой странной и непонятной Эми Лоуренс, о которой в этом месте автор упоминает впервые.

Но что наш принц Том?

Он поклонялся новому ангелу издали, пока не увидел, что она его  заметила; тогда он притворился, будто не видит, что она здесь, и начал ломаться на разные лады, как это принято у мальчишек, стараясь ей  понравиться и вызвать ее восхищение.

Ну да, притворился что не видит, но при этом начал флиртовать и кокетничать. Оно логично.

 Довольно долго он выкидывал всякие дурацкие штуки

Видимо те самые штуки, которыми с ним расплатились пацаны, которых он уловками запряг красить за него забор.

А именно:

Том продал следующую очередь Билли Фишеру подержанного бумажного змея, а когда тот устал белить, Джонни Миллер  купил очередь за дохлую крысу с веревочкой, чтобы удобней было вертеть, и  т.д. и т.д., час за часом.

...

Кроме уже перечисленных богатств, у него  имелось: двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего  бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ,  который ничего не отпирал, кусок мела, хрустальная пробка от графина,  оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый  котенок, медная дверная ручка, собачий ошейник без собаки, черенок от  ножа, четыре куска апельсинной корки и старая оконная рама.

Вот эту всю хрень (в смысле, всякие дурацкие штуки) действительно стоило выкинуть, если хочешь понравиться девушке, потому что нафига ей такой Плюшкин? Эх, чего ради внимания женщины ни сделаешь, с чем только ни расстанешься... И с Эми Лоуренс, и с богатством...

В общем, если без шуток, "выкидывать штуки" - это образное выражение о каких-то совершаемых действиях. Но мне тут захотелось поиронизировать не просто так. Потому что при таком подробном описании всего того барахла, которым с Томом расплатились пацаны за крашенье забора, автор (или переводчик, может быть, он всё потерял?) оказался неспособен дать хоть какое-то представление о том, как именно Том пытался привлечь внимание девочки. Что именно надо понимать под этим "ломался на разные лады" и "выкидывал дурацкие штуки"?

А дальше у нас поход в воскресную школу (т. е. в церковную школу).

И в начале главы автор иронизирует над набожностью тёти Полли, или над библейскими сюжетами, поди пойми. И тут же появляется некая Мэри. Кто такая Мэри - сразу не понятно, тут она упоминается впервые, и она начинает собирать и уговаривать Тома, причём, в отличие от тёти Полли, воспитывает скорее методом пряника: разговаривает ласково и обещает Тому, что если он выучит стихи, то даст ему какой-то там ножик. Ножик явно тупой и дешёвый, но для Тома это ценность "фирмы Барлоу", и даже тупым ножиком он умудряется изрезать буфет (отнафига).

Придя в церковь, Том сначала у выхода на свои штуки (см. цитаты про барахло) выменивает синие, жёлтые и красные билетики, которые раздают ученикам за выученные и отвеченные стихи из Библии.

Вы чувствуете? Это он уже каким-то предпринимательством занялся!

Потом он вошел в церковь вместе с ватагой чистеньких и шумливых  мальчиков и девочек, уселся на свое место и завел ссору с тем из  мальчиков, который был поближе. Вмешался важный, пожилой учитель; но как  только он повернулся спиной, Том успел дернуть за волосы мальчишку,  сидевшего перед ним, и уткнулся в книгу, когда этот мальчик оглянулся;  тут же он кольнул булавкой другого мальчика, любопытствуя послушать, как  тот заорет: «Ой!» – и получил еще один выговор от учителя. Весь класс  Тома подобрался на один лад – все были беспокойные, шумливые и  непослушные.

Ну да, ну да, нагибатор и есть, спокойно не сидится, надо других цеплять! Ну вот как того франта в начале истории, которого Том вздул только за то, что тот в хорошем костюме. А тут сначала всех завёл, потом все беспокойные, шумливые, непослушные.

Выходя отвечать урок, ни один из них не знал стихов как следует, всем надо было подсказать.

Из такой формулировки не ясно, кто именно им подсказывал. Сам Том, или другие товарищи. Или, может быть, даже сам учитель. Вот пишут авторы как Бог на душу положит, а читатель что хочешь - то и думай. Тут интуитивно напрашивается, что если это продолжение абзаца, где центральным персонажем был Том, то и подсказывал тоже сам Том, но... Это если не притормозить и не задуматься, что прямым текстом тут этого не утверждается, это всего лишь наиболее очевидное предположение, но не более того. А если проанализировать всё, что мы о Томе знаем, к выучиванию стихов у него душа не лежит ни разу, чего и кому он может подсказать? Так что всё-таки остаётся не ясно, кто чего мальчикам подсказывал.

У многих ли из моих читателей найдется столько усердия и прилежания,  чтобы заучить наизусть две тысячи стихов, даже за Библию с рисунками  Доре? Но Мэри заработала таким путем две Библии в результате двух лет  терпения и труда, а один мальчик из немцев даже четыре или пять. Он  как-то прочел наизусть три тысячи стихов подряд, не останавливаясь; но  такое напряжение умственных способностей оказалось ему не по силам, и с  тех пор он сделался идиотом – большое несчастье для школы, потому что во  всех торжественных случаях, при посетителях, директор всегда вызывал  этого ученика и заставлял его «из кожи лезть», по выражению Тома.

В этом кусочке текста опять непонятки. Сначала вроде бы рассказывается, как можно заработать себе Библию.

Но дальше чего-то там про мальчика-идиота, не понятно, то ли это ирония автора и восприятие Тома, то ли буквально идёт речь о какой-то неадекватности.

Но вернёмся к тому, что касается "Заработать Библию".

Быть может, Том не был одержим духовной жаждой настолько, чтобы  стремиться к этой награде, но нечего и сомневаться в том, что он всем  своим существом жаждал славы и блеска, которые приобретались вместе с  ней.

Короче, Том решил выпендриться, для того и сменял всё своё барахло на билетики, а билетики потом - на библию.

Дальше я опускаю многочисленные абзацы иронии, вряд ли понятной йуному читателю.

Когда директор воскресной школы произносит обычную коротенькую речь, то  молитвенник в руках ему так же необходим, как ноты певице, которая стоит  на эстраде, готовясь пропеть соло, – хотя почему это нужно, остается  загадкой: оба эти мученика никогда не заглядывают ни в молитвенник, ни в  ноты.

Но дальше опять упоминается Эми Лоуренс, как сказано, Том не мог выносить её любящего взгляда.

Но вместо Эми привели нового ангела в панталончиках, на которого Том променял свою Эми, и вот что автор пишет дальше:

В следующую минуту он уже старался из всех сил: колотил мальчишек,  дергал их за волосы, строил рожи, – словом, делал все возможное, чтобы  очаровать девочку и заслужить ее одобрение.

Видимо, вот такого рода штуки он выкидывал тогда, когда автор не почесался их расписать. Правда, тогда колотить и дёргать было некого, но можно было строить рожи и изображать поединки с воображаемыми соперниками, но автор оставил всё это на откуп воображению йуного читателя.

В общем, не очень понятно что за деву Том таким образом соблазняет, ну не Бэкки Тетчер, а тот свой воображаемый идеал, который, как известно, все любят вместо реального человека. В том плане, с чего Том взял, что девочкам должно нравиться именно вот то, что он вытворяет?

В сцене вручения Библии Тому как раз складывается неловкая ситуация. Во-первых, он на свою бывшую (Эми Лоуренс) не смотрит даже, во-вторых, когда он выходит получать Библию, директор школы в недоумении, директор же знает, что Том нифига не знает. А все пацаны, которые продали Тому свои билетики - в офиге. И тут, видимо, читателю предлагается над ними поржать.

Зато Тому вручающий приезжий человек задаёт вопрос, а ответа Том не знает, но ему на помощь приходит какая-то дама:

– Я знаю, мне он скажет, – вмешалась дама. – Первых двух апостолов звали…

– Давид и Голиаф!

Опустим же завесу милосердия над концом этой сцены.

К слову, не понятно кто произнёс "Давил и Голиаф!", атрибуция реплик, однако. Но читатель включи голову и логически сам сделай вывод, кто это мог сказать, дама, директор, тот уважаемый человек, который вручал Библию Тому, а может, сам Том внезапно вспомнил, а "милосердие" - это про намеренье дамы ему помочь?

В общем, пока у Тома всё складывается, но тут чувствуется, что рояли автора скоро от него отвернутся...

Хотя, может быть и нет. Следующая глава посвящена тому, как Том на церковном служении упустил жука из коробочки, жук укусил щенка, и вместо того, чтобы слушать молитвы, все прихожани ржали над несчастным щенком.

Пожалуй, хватит с меня пока этого чтения. Не знаю, буду ли читать дальше.

Но подводя итоги всему разобранному.

Что я замечаю. Если оставить иронию за скобками, то автор частенько излагает мысли невнятно. Ну вот как с теми мальчиками, которые красили Тому забор. Данные, которые сообщает автор - очень противоречивы, если считать, что покраска заняла несколько часов, а мальчики прибывали ежеминутно, то их точно было больше шестидесяти. Если сделать поправку на то, что может быть "ежеминутно" - это образное выражение, или в этой ежеминутности были большие пропуски, то всё равно мальчиков довольно много, и каждый из них повёлся, каждый! Что странно.

Ну или когда сначала что-то упоминается, а уже потом, когда успеваешь себе всю голву сломать над недостатком данных, тебе эти данные сообщаются, когда перестали быть нужны. И нет, это не построение интриги, где загадка есть, а ответ нужно ещё получить, читая книгу и складывая пазл по кусочкам. Это именно непоследовательная подача, когда сначала что-то упомянуто, и только спустя несколько страниц, а то и глав, тебя с этим знакомят более подробно. Когда ты уже как бы обошёлся без этих сведений, чтобы что-то для себя обмозговать.

Самое плачевное для меня, что так же небрежно авторы пишут книжки сейчас, и вроде как им можно, потому что предшественники, получившие признание, тоже себе позволяли всякое.

Но то что они это позволяли - это не значит, что нужно повторять их недочёты и ошибки.