О жестокости, крови и боли

Обнаружил я, что восстал из пепла старый флэшмоб от Дарьи Нико под названием "Гимн жестокости, крови и боли". Смотрел я на него и не знал, присоединяться или нет. Честно говоря, желания петь такие гимны у меня ноль. Сцена, однако, такая одна у меня имеется -- только она не смакования ради написана, а чтобы вызвать у читателя стойкое отвращение к кровавым злодействам. Может, до кого-нибудь я это донести всё-таки смог (во всяком случае, на это уповаю).

Итак, из "Знака колеса". Альтернативная ветка истории, раннесредневековый Египет. Из-за развилки мусульманское завоевание там не получилось, но с юга на эту страну, сделавшуюся восточной провинцией романизованной Африканской империи, напали другие враги -- последователи веры в Небесное Колесо и Четверых ангелов. На помощь египтянам пришел дислоцированный в Александрии Британский легион. В рейде легиона приняли участие приемный сын сиды Немайн сэр Владимир (ему к этому времени около 30 лет) и его оруженосец балканский славянин-берзич Здравко. Вот глазами Здравко я и покажу последствия нападения блеммиев-колесопоклонников на коптскую деревню. И, право, смаковать там будет нечего.

Деревня стояла над долиной на склоне холма. Выглядела она совсем непримечательной: пара десятков одноэтажных домиков с маленькими окошками и плоскими крышами, заборы из глиняных кирпичей, финиковые пальмы, чуть в стороне – приземистая церквушка с пузатым, похожим на перевернутую миску куполом. Не случись поблизости того побоища – британцы, возможно, так и проехали бы мимо, не останавливаясь. И, может быть, даже не обратили бы внимания на царившую в ней странную тишину.

Вышло, однако, иначе. Колонна остановилась в небольшом отдалении от деревни, конные воины спешились. Затем сэр Владимир приказал изготовиться к обороне.

Но отражать нападение неприятеля не пришлось: разведчики, обследовавшие окрестности, вскоре донесли, что людей поблизости нет. По крайней мере, живых. Здравко хорошо запомнил, как к сэру Владимиру подошли двое молодых парней, одетых в полевую форму Британского легиона, но по наружности скорее походивших на местных жителей. Оба разведчика имели хмурый, подавленный вид.

Первым делом разведчики по-уставному отсалютовали сэру Владимиру. Затем один из парней, пониже ростом и чуть постарше на вид, принялся докладывать. Говорил он по-латыни неторопливо, уверенно и довольно чисто, хотя и с характерным коптским акцентом, так что Здравко понял из его рассказа всё до последнего слова.

Сначала услышанное даже не слишком и привлекло его внимание. Ну прошлись чужие воины по деревне, пограбили, побуянили – что в этом такого уж особенного? На землях берзичей – соплеменников Здравко, поселившихся на ромейской границе, – подобное время от времени случалось: отношения с ромеями у славян были непростыми. И даже слова разведчика об убитых деревенских жителях особо Здравко не смутили: на то и война, чтобы на ней умирали!

Сдуру Здравко примерно такое сэру Владимиру и ляпнул. И нежданно-негаданно разгневал того не на шутку.

Нет, руку на Здравко сэр Владимир не поднял. И даже голоса особо не повысил. А попросту взял и отрядил его в похоронную команду – помогать пятерым алариям-коптам выносить из храма мертвецов. Алариям деваться было некуда: как-никак, убитым они приходились соплеменниками и единоверцами. А для Здравко, вроде бы здесь совсем постороннего, из этого поручения вышло нешуточное наказание. Впрочем, понял он это далеко не сразу.

Вшестером они подошли к церкви – той самой, с большим, похожим на опрокинутый котел куполом.

– Иди первым, парень, – велел ему Закария, тот самый разведчик, что недавно докладывал сэру Владимиру о пустой деревне.

Тут Здравко наконец почуял неладное: чего стоили одни только мрачные переглядывания коптских воинов! Деваться, однако, ему было некуда: приказ сэра Владимира в любом случае следовало исполнять. Подозрительно посмотрев на Закарию, Здравко кивнул и послушно дотронулся до дверного засова.

 

* * *

 

– И что там оказалось? – взволнованно спросила госпожа Танька.

Здравко немного помялся. Потом нерешительно произнес:

– Да так... Мертвые, в общем...

Госпожа Танька быстро кивнула. Затем уточнила:

– Местные мужчины, защитники деревни?

Здравко едва сдержал вздох. Похоже, сестра сэра Владимира представляла себе войну только по песням да сказкам – тем самым, где храбрые воины доблестно бьются друг с другом, где простые пахари и пастухи если и появляются, то разве что мимоходом, где красиво выглядят даже кровь и смерть.

– Ну... И они тоже, – уклончиво ответил он.

– Значит, мирных тоже перебили? – тут же встрял бородатый.

Здравко неохотно кивнул. Это была правда. Но не вся. В памяти его вопреки желанию всплыло увиденное тогда в поруганном храме. Вымазанные кровью стены. Разбитые и тоже окровавленные иконы. Сваленные в кучи куски человеческих тел – отдельно головы, руки, ноги, внутренности. Полчища разноцветных мух – серых, зеленых, синих, больших и маленьких. И везде знаки Колеса – круги с двумя спиралями посередине, где грубо намалеванные, а где вырезанные – в том числе и на мертвых телах.

– Что это? – спросил тогда Здравко, едва обретя дар речи.

– Жертва, – буркнул Закария в ответ. – Как они верят – ангелам Судного дня. На самом деле – сатане, наверное.

После того, как из церкви вынесли останки убитых, они прошли еще и по домам. Человеческих тел там не оказалось, хотя следов крови хватало: видимо, враги отнесли всех убитых в храм. Зато во дворах часто попадались мертвые домашние животные: собаки, козы, даже кошки. И в каждом доме оказывалось одно и то же: загаженные комнаты, разбитая утварь, переломанная мебель – и всё те же круги и спирали, спирали и круги... Напавшие не просто разграбили деревню и перебили ее жителей – они постарались разрушить и осквернить всё, до чего только смогли добраться.

А потом были похороны. За неимением местного священника, заупокойную мессу отслужил капеллан-бритт: тут уж было не до церковных разногласий. Немногочисленные копты, служившие в але, в том числе и Закария, и одноглазый старик Дасия из обоза, во время мессы читали молитвы на своем языке и крестились тоже по-своему. Никто, конечно, не пытался их ни поправлять, ни одергивать. А Здравко старательно повторял за сэром Владимиром латинские слова, но мысленно взывал при этом к Велесу, повелителю мира мертвых: умолял его о милости к душам убитых, чтобы не остались те бродить по этому свету и не мстили бы за свои мучения всем живым без разбору – и виноватым, и невиновным.

Каэла и других знакомых гаэлов, как ни странно, ни на мессе, ни на последовавшем сразу за ней обеде не оказалось. Потом уже выяснилось, что те пустились за душегубами в погоню – разумеется, с ведома сэра Владимира. А от обеда Здравко отказался, лишь попил воды. При одном только взгляде на мясо его начинало мутить.

Вернулись гаэлы на удивление быстро: ала только-только управилась с едой. Каэл первым делом отрапортовал сэру Владимиру: противник уничтожен полностью, свои потери – трое убитых, семеро раненых.

И без того хмурое лицо сэра Владимира помрачнело еще больше.

– А этих сколько было?

– Пятьдесят два, – уверенно ответил Каэл. А затем потрогал перевязанные белой тряпицей ножны палаша и вполголоса добавил: – Наши ребята хотели мешок отрубленных голов привезти. Потом раздумали. Не по-христиански это.

Хотя Каэл произнес эти слова тихо, его все-таки услышали. Среди толпившихся вокруг воинов пронесся гомон.

– Зря. Лучше бы блеммии без голов остались – чтоб было совсем как в книжках! – хохотнул один из стоявших поблизости алариев-бриттов. Шутки его, впрочем, никто не поддержал.

– Там были не только блеммии, – после недолгой паузы откликнулся Каэл. – Белокожих тоже хватало. А вместо их голов мы привезли вот это.

И он поднял высоко над головой блеснувший желтой медью кружок, похожий на монету.