И все же

Я одними губами,

без звука, без понятых,

без свидетелей,

и живых, и мертвых,

когда из тебя выходит под львиный рык

пятнадцать согласных,

то мягких, как пух, то твердых,

одними губами,

сквозь мембрану,

дрожащего, как барабан,

свитого в косу сырого воздуха,

сдувая прядь облаков в океан,

где заходит малиновое солнце и возвращается прошлое,

где из синих вод и лазурь лагун,

ломая волну, как руками глину,

ветер выносит парус и из завитых рун

чужой взгляд смотрит в чужую спину…

выдохну имя,

потому что люблю…

Когда любишь, жить проще, когда ненавидишь, жить непросто, но есть цель, когда у тебя ничего нет, можно сесть рядом с мамой и учить грамматику или писать двухстронние диктанты, или пинать никому не нужных, лишних людей. Любовь штука странная, приходит и уходит, когда ей заблагорассудится. До поры до времени остаются воспоминания, но и они постепенно выцветают и ломаются. Помните? Пока мы помним, они живы. Но пока жив - не помнишь, не хочешь, не нужно. И потом уже не нужно.

Еще студентом проходил практику в женской консультации. Врачи еще те кадры, любят шутки шутить, дали мне возможность электрокоагулятором попользоваться. Сидишь, пользуешься, легкий дымок поднимается к потолку, смотришь на дымок, ощущаешь запах и много о чем задумываешься и даже кое-что понимаешь о этой жизни. И да, запах очень полезный диагностический признак. В абортарии мне не понравилось, здесь бы я работать не смог, мне и так кошмары снились долго, с куклами, маленькими такими пупсиками, есть такие, что легко разбираются на запчасти, и эти самые страшные. Так что, не...

Не знаю, кто придумывает (и зачем он это делает, падла такая) всякие ужасы дополнительно к тем, что есть. Искренне считаю их больными людьми. А дети любят страшилки, почему-то. Да и взрослые от них не отстают. Ведьмы, призраки, зомби...

Поэтому, стихи.

И все же…

Встаешь, как лунатик,

И в кованой темноте

Шлепаешь босыми ногами по лунным лужам

И слушаешь, как пришедшие строки скребутся где

И летучая мышь пищит из брабанских кружев.

Как падает звук и дышит твоя тишина,

И прядку волос сдувая со лба и уха,

Ощущаешь чистую ноту, в которой живет длина,

Сама по себе выпадающая из звука.

Ты пробуешь петь в темноте и мерцающим фонарям,

Внезапно оглохнув, ослепнув и онемев,

И в этом пространстве, в оставленном где-то там,

И твои слова обретают смысл и улетают вверх.