Голые

... герои вне эротических сцен"

То есть отрывки, где герои без одежды, но при этом никакой эротики в эпизоде нет. 

Не то чтобы я не любила эротику, но в этот раз так)

***

«Вот значит как... — проговорил Эрл. — Напиток из девичьей крови и пивного сусла. Какие изысканные вкусы у нас в деревне, прямо завидно».

Все его надежды развести среди этого пьяного сброда изысканную дипломатию давно растаяли, и теперь он молил своим водным богам об одном — унести ноги с этого праздника жизни и смерти.

«Надо валить...» — он снова схватил Итту за запястье. — Слышишь, цыпочка. Прямо сейчас!«

«Нет!»

«Да! Ты обещала слушаться.»

«А ты обещал помочь Дамине. Говори, что делать...»

«Уже ничего не сделать, девочка. Мы опоздали.»

«Мерзкая же ты тварь...» — прошипела Итта.

Она понимала: Эрл прав — времени нет. Хватать Вассу за руки, за шею, за голову — бесполезно, поздно. Баба бы успела сунуть в колесо свои ножи-иглы на всю глубину.

И тогда Итта сделала единственное, что могла сделать за ту единственную долю секунды, — сорвала с себя сектантские обмотки, оставшись тварью цвета выбеленного индиго, рванулась и легла на толстые мужицкие руки Вассы, держащие острые конуса.

Улыбка с длинными клыками, чешуйчатое тело и перепончатые руки, делающие нечто вроде книксена над головой — предстали перед грозной бабищей.

Рот Вассы медленно раскрылся, издавая вопль невообразимого ужаса. Ее тело с атлетической мускулатурой подалось вверх и назад, вместе с проклятыми этими ножами-иглами в руках. Через секунду она попыталась использовать эти ножи-иглы против лежащей на ее руках мерзкой твари, но тут Эрл прыгнул Вассе на спину и его белые руки сомкнулись на ее шее, а его прозрачные зубы вошли в ее сонную артерию на все глубину.

«Дура! Ведьмова дура! Зачем ты меня в это втянула? — орал он Итте прямо в голову, смыкая челюсти на шее Вассы... — Все! Валим! Валим, валим!»

Он ловко, точно огромный белый таракан спрыгнул с большого, уже опасно шатающегося туловища, его платье зацепилось за колесо и распеленало его, как личинку, оставив совершенно голым белым и чешуйчатым.

— Ашшшшшш... — выдохнул он вслух. — Нам конец!

Две голые человекоподобные твари — белая и синяя скатились с помоста на пол Амбара. За их спинами раздался громкий, мерзкий плюх. Их обдало пеной. Это бездыханное тело Вассы, перевалившись через край, рухнуло в чан с суслом.

На все повержение Вассы в новом, ускоренном исчислении времени ушло не больше тридцати секунд. Но вот секунды истекли, и ткачихи завизжали разом, как по команде.

Однако никто не обратил внимания на происходящее на помосте.

В тот момент, когда иттииты скатились на пол Амбара и, подскочив на ноги, испуганно огляделись, в надежде убраться прочь живыми, в двери влетели вооруженные мечами и дубинками Рир, Герт, Динис и Ванис.

Одновременно с их появлением бдительный Тигиль Талески заорал благим матом:

— Оборотни в помещении! Лови оборотней!

Примерно в это же время Марцониевская банда, презрев правила одиночного боя, навалилась толпой на призрака Графского Зуба и принялась запинывать его до смерти.

Эрик с Левоном все еще катались по полу. Некому их было разнять — друзья не видели их. Зато вновь прибывшие видели пьяную толпу дерущихся.

Схватив дубину двумя руками и выставив ее вперед, Рир принялся кричать: «Дружина! Мы дружина! Прекратить драку!» Звучало это как: «Я поэт, зовусь я Эрик, от меня вам всем лимерик».

Роанцы бросились в самую гущу. Их тотчас замесили тела взрослых разъяренных мужиков. Рира подмяли и, отвесив пару крепких тумаков, вывели из игры.

— Спасиииитяяяяя! — кричал однорукий старик тем же скрипучим, гнусным, издевательским голосом. — Памагиииитяяяяя! Ипаааааатэээээээч! Убивааааааююююють!!!! Спасииии, Ипааааатээээч!

Под эти истошные крики Эрл дернул зазевавшуюся Итту на себя, и они оба вскочили боком на залитый вином скользкий стол. Все бутылки, стаканы и блюда по пути их скольжения полетели на пол. Оттолкнувшись ногами-щупальцами, Эрл прыгнул на стену и, цепляясь за потолочные балки, перебрался под самый свод, командуя Итте:

«Давай! Ты сможешь. Цыпочка! Ну же! Не глупи! Это единственный путь...»

Итта замерла. Прыгнуть на стену. Лезть по ней... Голой, при всем честном народе... Это совсем не то же, что взбираться дома по пожарке. Это... другое. Совсем другое... Она не смогла, не решилась. Она соскользнула под соседний стол, воспользовавшись тем, что между пирующими за ним было небольшое пространство. Ее уже хорошо успели разглядеть. Нервные, испуганные ноги с ужасом выдергивались из-под стола куда-то вверх, из опасений, что она какая-то бешеная собака или свинья, а может быть рыба, и уж если укусит, то мало не будет.

Они были правы. Итте было так страшно, так невообразимо страшно, что она была готова перекусать всех.

Скрипел прокисший баритон Талески, отдавая нелепые команды. С ним грохотали знакомые голоса Ларика и Дамаса. Видимо, он успел подключить их к делу. И теперь они все хором орали:

— Оборотни в помещении! Чего стоите, идиоты?! Переворачивайте столы!

Они схватились за длинный стол и рывком его перевернули, обрушив на пол очень немало вина и еды.

Итты под этим столом уже не было, а вот пирующим такой бодрый танец совсем не понравился. Местные возмущенно повставали с мест, берясь за разные предметы. Студенческая дружина выставила свои дубины вперед, ясно чувствуя, что добром это кончиться не может.

Талески продолжал работать голосом:

— Оборотень!! Оборотеееень!!! Вставайте люди, здесь оборотень!!! Лови оборотня!!!

— Тебе надо, ты и лови, — сказали ему недружелюбно с одного стола наискосок из группы лохматых нечесаных граждан, которых не так-то сложно было бы и самих перепутать с оборотнями.

Что-то не вполне внятное Талески, видимо, ответил... или даже ответить ничего не успел, как один из лохматых просто прыгнул на него, не обратив внимания на роанский клинок. Остальные лохматые тоже встряли. Студенческая дружина попыталась броситься Тигилю на помощь, но пирующие, только что оставшиеся без стола, явно не собирались отпускать их просто так.

Закипело уже настоящее побоище, которого многие за столами не особенно скрываясь с предвкушением ждали.

Грохот разбиваемой посуды, хруст ломаемых столов, крики боли и глухие удары в плоть человеческую.

Свернувшаяся в клубок в дальнем углу под пустым столом, Итта дрожала всем своим гибким и сильным иттиитстким телом. Ей было страшно и очень больно. Она слышала каждый удар входящий в их тела... эти вспышки боли, кусты болевых импульсов попадали в нее как в бортовой журнал, во всех подробностях.

Время шло все быстрее. Все смешалось и происходило одновременно, в одну несчастную секунду.

Шестеро бывших чановских дружинников бросились ребятам на помощь.

Эрл белым пауком повис на потолке, не зная, как попасть к двери Амбара так, чтобы не быть схваченным.

Несколько десятков пар глаз и рук рыскали в поисках второго оборотня.

Столы отодвигали один за другим.

В двери амбара вбежали Борей, Дрош и Паул. А с ними огромное тело, мгновенно вторгшееся в общий танец.

Капрал Бабуля, пьяный до животного состояния, разорвал на своей огромной пузогруди рыжеватую курточку и не без труда проревел единственное слово, которое еще не забыл — слово «ГВААААРДИЯААА!!!!».

Блестящие от пота и красные от выпивки гости Праздника Урожая с радостью оставили бедных студентов и с общим боевым ревом ринулись на капрала несколькими десятками пар рук и ног...

Их бесчувственные тела полетели в разные стороны.

Эрик и Левон уже стояли на помосте. Избитый, голый и преисполненный какого-то дурного восторга, Эрик размахнулся, намереваясь помешать сопернику прорваться к Дамине. Но Левон, страшный в праведном гневе, врезал ему по лицу так, что Эрик рухнул как подкошенный — прямо в чан с суслом, туда, где уже плавало огромное тело мертвой Вассы.

Левон перелез на колесо, сорвал с Дамины последние, удерживающие ее веревки, и взвалив девушку на плечо, словно желанную добычу, спрыгнул на пол и бросился к выходу.

Некому было его остановить.

Жених и его прихвостни добивали однорукого беднягу, добивали неумеючи, пьяно и лениво. Старик, весь в ушибах и кровоподтеках, кричал жалобно-противно и все более жалко:

— Ипаааааатэээээээч!... АААААААААААА!!!!... Убиваа...аююю...ть!!!! Спасааааай, Ипааааатээээч!

Стол, под которым Итта пряталась пополз в сторону, света стало больше.

Парень в маске обезьяны склонил над Иттой свое лицо, и трофейный мориганский меч лег ей прямо на жабры.

— Оборотень у меня! — заорала Обезьяна пьяно, удально и очень громогласно. — Отдам за серебряный!

Итта зажмурилась, прижатая к стене, она чувствовала холодную сталь на своей коже.

— Эмиль... — прошипела Итта глухим голосом, идущим точно бы из колодца. — Не надо...

Но тот, к кому она обращалась, ее не услышал.

Юноша, как две капли воды похожий на наглого Маланца, но не голый, а в мокрой, грязной одежде, с свалявшейся зеленой повязкой на рукаве, въехал в Амбар прямо на коне.

Меча у юноши не было, но какой-то крепкий парень — косая сажень в плечах, подбежал к нему и подал свой.

И вот с этим мечом в руке юноша на коне объехал весь Амбар.

Он не обращал внимания на драку. Он искал свой меч. Вернее того, кто его украл. И нашел. А заодно нашел того, кого совсем не ожидал здесь найти.

Они встретились взглядами. Юноша на коне и мерзкая, чешуйчатая тварь, прижатая к стенке.

С секунду Итта и Эмиль смотрели друг другу в глаза. Но секунда истекла, Эмиль мотнул головой, заставляя себя очнуться. Он перевел взгляд на подмышку Обезьяны и снова на Итту, потом указал глазами на державшую морриганский меч руку. Итта моргнула прозрачными вертикальными веками... и тогда Эмиль дернул поводья.

Буба переступил копытами ближе, и меч Борея, который Эмиль держал в руке, уверенно ткнулся в затылок Обезьяны.

Обезьяна подалась вперед, перехватила тварь за горло свободной рукой, и обернулась, выставив морриганский меч навстречу мечу Эмиля.

— Я предупреждал, что у меня есть глаза на спине. — голос Эмиля прозвучал нарочито спокойно. — Напрасно ты не веришь словам. Вес произнесенных слов напрямую зависит от того, кто их произносит. Запомни это.

Он спрыгнул с Бубы, а Итта, воспользовавшись моментом, воткнула острые ногти в подмышечную впадину державшего ее парня, извернулась и вонзила зубы ему в руку, да так, что перекусила сухожилие.

Парень заорал, выпустив добычу и выронив меч.

— Еще раз увижу — убью. Я предупредил.

Перекинув меч Борея в левую руку, Эмиль со всей силы ударил Обезьяну по лицу. Ушастая маска упала на пол. По конопатому лицу потекла алая юшка.

— На Бубу! Живо! — приказал Итте Эмиль.

Но Итта не пошевелилась. Слишком много всего слышал ее особый слух, слишком больно и стыдно было ее человеческой душе. Она все еще слышала противоречивые, сложные эмоции Эмиля, когда он ее увидел и узнал. И еще она слышала, как нечто огромное, необъяснимое и невероятное вырастает в нескольких десятках метрах от них, вырастает прямо из-под земли.

— Итта! — Эмиль метнул на Итту гневный взгляд. — На Бубу, я сказал.

И тогда Амбар затрясся. Весь огромный Уздокский Амбар, который вместил в себя, наверное, сотен пять людей, затрясся как карточный домик.

— Итта!

Итта очнулась, встрепенулась и вскочила на Бубу.

Амбар затрясся сильнее.

Вся дальняя стена, над которой Эрл ждал удобного момента улизнуть из этого бедлама, оказалась снесена и превращена в щепу. Стена просто взорвалась и перестала существовать.

Огромный торец бревна, корневища не то что тысячелетнего, а даже и миллионлетнего дерева, невообразимо толстого, просунулся в Большой Амбар, сокрушая его несущие опоры и потолочные балки, в том числе ту, на которой сидел Эрл.

Эрл чудом перехватил руки и, повиснув на какой-то выбитой из крыши доске, пауком перебрался по балкам и прыгнул в седло прямо передо Иттой.

— Спасибо! — так, точно у них было договорено, кивнул Эрлу Эмиль. — Увози ее! Быстрее!

— Вели Бору убираться отсюда. Эрик в чане, я видел, как он свалился туда. — крикнул Эмилю Эрл, потом мысленно приказал Итте: «Хватайся! Держись крепко!»

Он натянул поводья, воткнул острые ногти ступней Бубе в бока. Буба вздрогнул, Итта вцепилась в Эрла, чтобы не свалиться, и Буба, обогнув огромное, корнями вползающее в Амбар бревно, вылетел наружу и припустил галопом по пустым улицам Уздока.

«Поворачивай назад! — вопила Итта. — Там же все... Там друзья... Там Эмиль... Эрик... он же захлебнется...»

«Не захлебнется. — раздраженно ответил Эрл и глухо добавил: — Там Борей. Один. Без меня...»

«Тогда почему? Почему?»

«Потому что, цыпочка, так устроена жизнь. Каждый сам за себя. Лучше заткнись... Не то скину с лошади и пойдешь пешком...»

За городской стеной развеялся туман и дым костров остался позади. Над ними распахнулось высокое, усыпанное звездами небо.

Знакомая до каждой кочки дорога к Туону казалось чужой. Буба нес их очень легко, точно его копыта вовсе не касались земли, прозрачные ночные бабочки ударялись в его шоколадную грудь. Угрюмые феи выглядывали из листвы, чтобы подивиться на голых иттиитов — белого и темного, несущихся в сторону королевского университета.

Итта смирилась, поняла, что не в силах спорить с волей Эмиля. Прижавшись щекой к скользкой и холодной спине Эрла, она молча рыдала.

В ту ночь Эрл впервые в жизни увидел, как плачут глупые иттиитские девчонки, не обученные ничему полезному, но зато умеющие любить.

Они плачут беззвучно, но так горько, что душу любого другого иттиита, даже такого черствого и циничного как он, вывернет наизнанку.

Эрл подумал, что из-за этих неконструктивных, избыточных, острых эмоций, свойственных женщинам, он и предпочитал мужчин. Хотя скорее всего, дело все же было не в этом...