Калописец-калоед

Тьма… Безграничная, всепоглощающая, липкая, как смола, тьма. В ней не было ни звука, ни света, ни даже ощущения собственного тела. Пустота. А потом… Проблеск. Искра. Не свет, а скорее его болезненное подобие, тусклое, мерцающее, как гнилушка в болоте. Оно пульсировало, разгораясь и угасая, вырывая из небытия обрывки сознания.

"Вижу…" – прошелестел голос, хриплый, как шелест сухих листьев по могильной плите. "Мы видим…" – эхом отозвался второй, сливаясь с первым в жуткий, диссонирующий хор. "Ох, святой Гаспадень… Что же такое со мной… с НАМИ произошло…" – вопрос, полный ужаса и непонимания, растворился в глухой, тягучей тишине.

Мерцающий свет окреп, превратившись в мутный, сероватый ореол. Он вырвал из тьмы оперенные, покрытые слизью тела, скрюченные, искаженные немыслимой мутацией. Два гуся, слившиеся в одно гротескное существо. Два разума, заключенные в одной разлагающейся оболочке. Их шеи неестественно переплетались, головы дергались в спазмах, клювы щелкали, издавая звуки, похожие на скрежет костей. Они видели. Видели гниющие доски заброшенного сарая, видели собственные тела, покрытые трупными пятнами. Видели тьму, которая пожирала их изнутри, превращая в нечто… 

Сквозь трещины в прогнивших стенах сарая просачивался звук человеческих голосов.

"— … опять эта бредятина по телеку идёт, тебе больше включить нечего, а?" — женский голос, резкий, раздраженный, проник в сознание слившихся гусей, словно зазубренный нож.

"— Тихо, Маришка, послушала бы. Авось и до нас дойдёт. Надо знать, к чему готовиться…" — мужской голос, глухой, настороженный.

"— Да к чему ты, дурень, приготовишься? Кто-то кур ворует? Уток? Ха-ха-ха! Небось опять на чупакабру грешат! Мы ещё в двенадцатом натерпелись этой дребедени от всех каналов, хватило по горло. Выключи эту чушь!"

Звук борьбы, шорох, щелчки кнопок. Голос из телевизора, бездушный, монотонный: "— … вор и убийца не найден, просим сохранять спокойствие и оставаться на своих местах! Людям ничего не угрожает. Но по возможности, заприте свое живое дворовое хозяйство и проверяйте почаще их количество и состояние. В случае каких-то изменений или аномалий — сообщите нам на горячую линию…"

"— Тц, ну видишь!!! Уже на федеральных каналах сообщают об угрозе! Вот поймать бы этого вора, я б ему…"

"— Успокойся, диванный герой. Раз вышли официальные новости, то эту шваль никто поймать пока не смог. Всё ему как с гуся вода".

Ироничная фраза, брошенная в пустоту. Гуси — те, кто когда-то были гусями, — услышали. И тьма внутри них пульсировала в такт с капающей с прогнившей крыши водой. Капля… капля… капля…

Я… Мы слышим... Звук капель, ритмично отбивающих погребальную песнь по гнилым доскам сарая. Каждая капля – удар молота, вбивающего гвозди в крышку гроба… нашего гроба. Холод, проникающий сквозь разлагающуюся плоть, обжигает ледяными иглами. Нет, не холод… Давление. Невыносимое давление тьмы, которая распирает изнутри, грозя разорвать эту скверную оболочку.

Чувствуем… Это новое, чуждое ощущение. Не свое. Чувствуем биение жизни… и ее угасание. Слышим шепот земли, пропитанной смертью. Видим нити, тонкие, как паутина, связывающие нас с… ними. С теми, кто уже переступил порог...