Старик

– Маленький сморщенный человечек, с добрыми глазами, какую жизнь ты прожил?

Старик придвинул свой стул поближе к столу, положив на него локти, сомкнул пальцы в замок, уронил на него бороду, и ответил:

– Разную, всякое было, но я все еще здесь, чему очень рад...

Что-то екнуло у меня в груди, готовился распросить Владимира Николаевича о многом: о войне, об отношении в молодому поколению, о житейских невзгодах, но все ответы на мои невысказанные вопросы я уже увидел в его доброй искренней улыбке. Оставаться настолько лучезарным в его то годы означает, что к войне у него отношение философское, что никого не винит, кошмары, если таковые имели место быть, проглотил без изжоги, всех простил; к молодым относится по отечески – с симпатией, и без излишних нравоучений. Мне, вдруг, стало очевидно, что передо мной сидит хороший человек, переваривший собственные пороки и недостатки, возвысившийся над их тенью, преодолев тучи, отделяющие прошлое от настоящего, и встречающий новый день с радостью, и лицом к солнышку.

– Владимир Николаевич, мне кажется вы уже почувствовали, что у меня иссякли вопросы к вам. Это так?

– Почти. Ощущаю, что один остался.

– Точно. Я вас назвал маленьким сморщенным человечком, ожидая, что если ваша добрая улыбка – всего лишь маска приличия, то вы ее сбросите. Этого не случилось. Как вы смогли прожить насыщенную жизнь, и не ожесточиться, не превратиться в ворчливого брюзгу?

– Я смирился.

– Как так?

– Смирился с тем, что меня всю жизнь люди считали чудаком, чужаком, что мне не место в этом мире, и все несчастья в жизни происходили именно по этой причине. Конечно, вслед за смирением пришло уныние, но очень скоро я вспомнил, что быть где-то чужим, временами побитым за это – вовсе не повод для уныния, но повод для гордости: не сломали невзгоды; жизнь не изменила меня под себя, следовательно, несмотря ни на что я остался самим собой – несломленным, пускай и кем-то непрощенным, где-то непринятым, кем-то побитым, но продолжающим идти своей дорогой.

Я встал из-за стола:

– Пойдемте, Владимир Николаевич.

– Куда?

– Вашей дорогой...она меня заинтересовала.

Старик поднялся, и мы пошли.

Дошли до трех ворчливых бабусек на скамейке у подъезда.

– Дамы, – поклонился Владимир Николаевич бабуськам, – нам куда?

– Да хоть в Ад, хоть в хлебный магазин. – Ответила одна из них.

– Нам в "овощной". – Сделал вывод старик.

– Почему? – Поинтересовался я?

– Из подъезда мы только что вышли, осталось три стороны: в две нам указали, но нам с советчицами не по пути, значит остается идти в "овощной". Банан хочешь?

Мне вдруг захотелось банан, так я понял правоту рассуждений старика.

Добрались до "овощного", Владимир Николаевич купил мне банан.

– А дальше куда?

– Мне домой..устал я, поспать хочется. А ты хочешь вздремнуть?

– Нет.

– Тогда, чтобы следовать "моей" дорогой, но с твоими молодыми силами, тебе нужно идти иначе, главное, оставайся несломленным, и не держи зла на недоброжелателей, но всегда прислушивайся к ним, и поступай иначе.

– Как?

– До первой неприятности, а как дойдешь, спросишь у нее(у неприятности) дорогу дальше, и поступишь иначе..

Я попрощался с Владимиром Николаевичем, и дальше пошел один. Пока шел, размышлял о концепции Толстого "Непротивления злу": вот случилось с тобой недоброе, не позволяй злу множиться, не уподобляйся своим недоброжелателям – наверное это имел ввиду Лев Николаевич. Но, есть в этой идее какая-то незавершенность, быть может, лучше будет так: " Случилось недоброе, уходи туда, где этого зла нет, а не стой, как лопух по завету Толстого, подставляя свежую щеку. Можно, напоследок подраться с этим злом...на пасашок, и это не будет нарушением завета по непротивлению злу, просто беззлобно набить ему морду, и выпытать направление, где его нет!"

Я продолжал идти, и вдруг, мимо проехал автомобиль, окатив меня с ног до головы водой из лужи. Проехал, и через десяток метров остановился на красном светофоре.

Я деловито доковылял до тачки, намотал мокрый шарф на кулак, разбил им окно со стороны водителя, беззлобно приложил нос водителя к баранке до состояния средней расквашенности, отчего незамедлительно узнал дорогу "к черту".

Нет, не прав был Лев Николаевич, ведь "непротивиться злу", как мне только что сообщили – прямая дорога "к черту"!

Прав был Владимир Николаевич: " Узнал о том, каков путь не твой – выяснил, куда идти не следует."

Через десяток подобных эпизодов в пути, на горизонте заблистали "небесные врата", за которыми Агнец Божий на белом троне, над ним орел парит, у ног вол со львом лежат, ангел рядом сидит – у всех пятерых правая щека багровеет, а левая бледнеет, и правый кулак в крови, даже у орла.

– Аааа, – радостно догадался я, пожурив их пальчиком – дорогой Владимира Николаевича сюда пришли!