О первой фразе

Скажите, а большое ли значение для вас имеет первая фраза романа?

Может ли она воздействовать как спусковой крючок, чтобы немедленно в этот роман нырнуть и не выныривать, пока не доплывёшь до конца? Или, наоборот, оттолкнуть, заставить отодвинуть книгу в сторону?

Или вообще неважно, подумаешь – первая фраза, наплевать и забыть?

Задумалась я об этом, когда прочла первую фазу нового романа Артуро Переса-Реверте «Последнее дело Шерлока Холмса». Я уже писала об этой книге, и первую её фразу привела «В июне 1960 года я отправился в Геную покупать шляпу». Прочтя эту фразу, я поняла, что должна дочитать до конца немедленно, и дочитала, конечно.

Есть вещи, которые меня в первых фразах раздражают. Ну, например, если текст начинается с прямой речи, вот прямо корёжит – ну как же так, неаккуратно! Ты ж не пьесу пишешь, да и в хорошей пьесе после первой фразы в зале должна воцаряться тишина.

Поищем примеры?

Ну вот, например.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Все смешалось в доме Облонских».

Не стану называть роман, все узнали. И тут выстреливает не одна, а целых две первых фразы, каждая из которых могла бы быть и единственной, и всё равно затащила бы читателя в пространство романа! Так и представляю себе Льва Николаевича, который, пощипывая бороду, заносит перо, чтобы вычеркнуть одно из ударных предложений. А потом отбрасывает перо, пачкая верхний чистый лист в стопке и машет рукой Пусть остаются обе. Жалко.

«Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина». Тоже не стану смущать моих гипотетических читателей, называя роман, все знают.

Но позвольте, ведь в этом романе есть и вторая первая фраза, и её тоже знают все! «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат». Это начало второй главы и одновременно начало романа в романе. И скажу честно, обе эти первые фразы блистательны, до зависти…

Ну хорошо, скажете вы, это классика. Никто и не сомневался в том, что Лев Николаевич или Михаил Афанасьевич выверяли каждую букву в своих творениях, и уж о таком важном моменте, как начало книги не могли не позаботиться. А что же ныне?

Обратимся к близкому мне жанру, к детективам.

«Миссис Бэнтри снился сон. На выставке цветов ее душистый горошек получил главный приз. Призы вручал викарий, облаченный в рясу и стихарь. Супруга же его расхаживала в купальном костюме, но, как часто бывает в снах, это обстоятельство не вызывало ни малейшего неодобрения прихожан, что в реальной жизни было просто немыслимо». Агата Кристи, «Труп в библиотеке». Украла бы, не задумываясь, и название, и первый абзац (ладно-ладно, я чуть-чуть передёрнула, взяла не коротенькую первую фразу, а целых три!)

«В лице Сэмюэла Спейда было что-то мефистофелевское: длинный костлявый заостренный подбородок, постоянно поднятые уголки губ, глубокий треугольный вырез ноздрей, брови вразлет над двумя складками, из которых торчал крючковатый нос, да клинышек коротких светло-русых волос между большими залысинами. Обычными, а не раскосыми, как следовало ожидать, были только его желтовато-серые глаза». Дэшил Хеммет, «Мальтийский сокол».

Недостаточно сегодняшнее? Да пожалуйста, легко!

«Сверкнула вспышка, и на стену упала тень повешенного. Он висел в самом центре гостиной, на крюке от люстры, и по мере того как фотограф, кружа по комнате, делал снимки, тень перескакивала с картин на фарфор в застекленных витринах, с книжных полок на полураздвинутые портьеры». Артуро Перес Реверте, «Клуб Дюма, или тень Ришелье». Это уже практически вчера, роман вышел в 1993 году. На мой взгляд, блистательное начало детектива с примесью мистики.

И что делать, спросят меня собратья по клавиатуре? И я, пригорюнившись, отвечу: а не знаю.

Искать её, первую фразу, повторять, перебирать, словно рассыпанные пуговицы, разные варианты. А уж как найдёте подходящий – хватайте и никому не показывайте, пока книга ваша не обретёт плоть и кровь.