Идёшь

Десять тысяч шагов.

Де-сять-ты-сяч.

Сто шагов — это немного. Это «я-даже-не-вспотел», как немного.

Десять тысяч — сто по сто.

Я-даже-не-вспотел по я-даже-не-вспотел раз.

На улицу выходить нельзя: там холодно и немного сыро. Кроме того, дома ты можешь через каждые сто (или, скажем, двести тридцать) шагов остановиться и постоять. Или даже присесть. На улице так получается не всегда.

И вот ты идёшь.

У тебя температура 37.5, но она у тебя постоянно такая. У тебя давление между 80/60 и 180/160 скачкообразно, но тоже уже привык

Ох, ну потеешь, конечно.

С головы течет страшно, три полотенца в час.

Легкие выходят на режим, справа помалкивают, слева похрипывают, но не Дарт Вейдер, конечно, и не Ком Юн Сэ даже, а так. Ноги заплетаются, икры отказываются расслабляться, какие-то другие мышцы — сокращаться.

Твой лечащий врач, твое эго и твоя лень (все трое — даже не однофамильцы) сначала рекомендуют, потом настаивают, потом уговаривают: приляг!

А ты идешь.

Ерунда, на самом деле. Около ста минут неспешного и непрерывного движения (в скобках — ходьбы). Или любое количество отрезков, чтобы так получилось в сумме.

Сто раз по сто шагов.

Не идти — нельзя. Остановишься раньше времени, скажешь самому себе на шестой тысяче — «сегодня ты уже молодец, хватит, завтра, все завтра» — сразу же упадешь на левый бок, будешь мелко трястись, суча бесполезными задними ногами, и больше не встанешь уже никогда, так и останешься лежать, где упал.

А тебе нельзя. У тебя масса дел.

Например, тебе нужно дойти до сотого шага сотой сотни, и еще десяток пройти для уверенности.

Чтобы лечь потом спать, и уснуть, и без снов.

Чтобы утром дренировать накопленное, отправить на батарею мокрую насквозь подушку, и, через не хочу, гравитацию и все боли, что в тебе есть, весь день идти новые десять тысяч шагов.