А если так? (зарисовка на полях или немного о грустном)

Здравствуйте, дорогие друзья. Вроде не студент. И вроде даже большенький мальчик, в этом годе почитай сорок пять лет стукнет, а как коснётся книжек, словно дитя малое, чуть ли не до слез детских. 

"О чем это я", - спросите вы. 

А я отвечу: Бывает так, что пишешь, пишешь, делаешь для героев железобетонные мотивации, прописываешь мир, выверяешь сюжет задумки, которую давно хотел положить на бумагу, а в ответ тишина - книжка собирает чуть больше полусотни читателей. А бывает, накидаешь буквально на коленке зарисовку, и плюсиков больше, чем от большой книги. А ведь не хочется быть заложником одного цикла. Вон, актеры либо рождают и умирают в одном сериале, типа "улицы разбитых технарей", а бывает, бьются, берутся за всякое, как выросший Гарри Поттер, который не хочет быть всю жизнь "глядите, это мальчик с молнией на полужоп... полушарии головного мозга". 

Так и про книги. Говорят, это нравится, а в остальном души нету. Нет, "башню" я из вредности закончу. А насчет души.... автор не исписался, просто пробует другие жанры. А давайте вот такую зарисовку, совсем на другую тему, просто посмотрим, есть в ней душа или нет:

---------------------------------

- Смотрите-смотрите! Витязи с тяжнецами идут!

- Род милосердный, - сразу закудахтала хозяйка, заметавшись по избе. Бросится то к открытому окну, то к печи, где закипал горшок с похлёбкой. А за частоколом острога, по дороге, извивающейся вдоль небольшой речушки с поросшими рогозом и осокой берегами, неспешно, вразвалочку шли тяжнецы. Три деревянные великанах великана, каждый в два человеческих роста. Все обитые дощатым железом, а в руках палицы дубовые по три пуда каждая. 

Телеса поперек себя шире, ноги недлинные, но толстые, как столбы под мостом. Зато руки почти до земли. Такие руки легко вырывают из земли вековые пни да поднимают валуны в десять пудов. Чтоб сломать человека пополам, даже поминать нечего, враз разорвут.

За тяжнецами на понурых конях, чующих данную Родом силу, ехали воины с луками, пиками да щитами. Все в кольчугах и остроконечных шеломах Их тоже немного – не больше пальцев на руке. Да тут много и не надо. Витязи, что сидят внутри тяжнецов и выглядывают из-под окованных железом и украшенных чеканными узорами крышек на плечах великанов, как из погребов или сундуков, могут разметать целое войско. По сути своей тяжнец и есть сундук с руками и ногами, ведомый силой волшбы, и оттого похожий издали на несуразного горбуна.

- Родушка, ох, Родушка, - причитала хозяйка под звуки охотничьего рога, вещающего о прибытии гостей, а потом выскочила в сени и заорала своим звонким голосом: - Варька! Пусть Ванька тащит с погреба бочоночек со хмельным! И чарки резные! Да оденься в красное платье, дурёха! Олег! Олег, тудыть тебя растудыть! Где ты окаянный?! 

Хозяйка долго еще суетилась, да не успевала сделать хлеб да соль, зато щи наваристые да горячие, гостям радость. Хоть и сожрут все сразу.

- Ох и голосистая у тебя мамка, - произнес Некрас, стоя на бочке. А бочка стояла на телеге. И только так можно было увидеть через частокол тяжнецов. 

- У меня каждое утро уши от ее звону болят, - ухмыльнулся Олег, который стоял на той же бочки, будучи на одной ноге. По иному вдвоем не поместиться. И неважно, что упасть можно, тяжнецы ведь не каждый день ходят. 

- А если хватится?

- А что хватится? Я с утра коней напоил, накормил, расчесал. Колеса у повозки жиром смазал. Кур и гусей из загона вышугнул. Воды домой натаскал. Че хватится-то?

А тяжнецы неспешно встали у самых стен, и было видно витязей. Два еще совсем молодых, чуть старше Олега с Некрасом, и один в летах, седой совсем. Видать, старый дозорный приучает юнцов к ратному делу.

Деревянные великаны молодых встали, а сами они попрыгали вниз, как с крыш небольших амбаров, а седой с показным кряхтением откинул крышку, да сбросил вниз недлинную веревочную лесенку, громыхнувшую деревянными перекладинками, как шутовская погремушка. Цепкие, с ехидцей глаза, спрятанные под густыми бровями, пробежались по выбежавшему встречать витязей народу. Не пропустил он и двух мальчуганов, один из которых был светлым, как выгоревший на ярком солнце пшеничный колос, а волосы второго - темно-русые с легкой рыжиной, какая бывает у тех, в ком примешано варяжьей крови. А старый витязь повидал на своём веку варягов немало. Вмиг признал.

- Милости просим, гости дорогие! – послышался громкий возглас. От у самых ворот, распахнутых настежь, встречал витязей и конников хозяин острога. Острожный голова снял шапку и поклонился, достав рукой до земли. Тут же и жёнушка его. Вся в красной парче, жемчугах и бархате. В руках поднос с полными чарками. 

За их спинами стояла, охая, и матушка Олега – ключница сего острога. Все переживала, по нраву ли придется питьё.

Седовласый белобородый витязь, спустившийся по лесенке, встал перед хозяевами и принял протянутую чарку. Отпив глоток, довольно крякнул и сделал глубокий вдох. Добрый знак.

Тут же и матушка заулыбалась. А из народа послышалась развеселая дудка, наполнившая острог задорным напевом, под который и в пляс пойти и частушки похабные орать можно.

Витязь, за ним его два подмастерья и пятеро конных лучников прошли через ворота.

Олег проводил их взглядом, а как гости расселись за наспех вынесенными из дома столами, на которые сенные девки до сих пор ставили яства, спрыгнул с бочки.

- Ты куда? – выкрикнул Некрас сверху.

- Тяжнецов вблизи гляну, - прокричал Олег и выбежал из острога. Под ногами закудахтала глупая курица, попавшаяся на пути. 

- Не надо! Витязи розгами отходят!

- Так они не увидят, - отмахнулся Олег и встал подле великана, лишь искоса глянув на конюха, взявшего под узды коней. Он их сперва у ворот привязал, дабы не разбежались, а теперь уводит парами под крышу.

Конюх покачал головой, вздохнул и проговорил:

- Ты только-только сидеть смог, а снова за старое. Вот неймется тебе.

- Иди куда шел! – отмахнулся Олег и продолжил разглядывать тяжнеца.

- Ой, чую, опять исполосуют розгами твою задницу, - усмехнулся мужик, но вмешиваться нее стал. Не его это дело.

Здоровенный тяжнец вблизи выглядел еще чудесней. Весь из себя резной работы из разных пород дерева: и дуб, и береза, и ель. Заместо мяса – толстенные конопляные веревки. Сверху начищенные до блеска железо кованное и медь, отчего великан блестел на ярком солнце, как серебро да золото. А дерево волшебными узорами изрезано. Пахло смолой и кузнечным дымом. Оно ведь как: железный панцирь прибит добротными, свежевыкованными гвоздями.

- Олег, пойдем, ругаться будут, - позвал его Некрас.

- Я сейчас, - проговорил мальчонка, а затем обернулся. Никого. Все с дороги обедают. Лишь дозорный на деревянной вышке, но тот свой, не расскажет.

И тогда Олег решился: он подошел еще ближе и протянул руку.

- Не надо, - запричитал Некрас.

- Я только потрогаю, - прошептал Олег. Пальцы коснулись теплого ласкового дерева, сглаженного сыромятным ремнем, натертым сырым песком. 

Сила. Мощь. Слава. Вот что чувствовал под пальцами мальчуган, а когда тяжнец под его ладонью дернулся, как конь, которого укусила муха, отскочил и побежал к домам. Вот только в воротах столкнулся нос к носу с седым витязем.

За ним уже собралась взбаламученная толпа, перешептывающаяся и непонимающая, что случилось. Вот же только пировали, а гость вскочил с лавки и быстрым шагом, чуть ли не кинулся к воротам. Неужто осерчал.

- Ой, Род всемилостивый! – заголосила, схватившись за голову матушка. – Опять этот окаянный. Ой, сжалься над ним, пресветлый Тимофей Ярославыч! 

Матушка упала на колени. Она всегда начинала голосить, даже если дело было почти шутейное. 

Острожный голова хмуро смотрел на Олега, не зная, как поступить. Нельзя же трогать войские вещи. Примета плохая.

Исподлобья глядел и седой витязь, но не со злом, а с любопытством. Смерив свои взором мальца с ног до головы, Тимофей Ярославович по-старчески вздохнул и поглядел на матушку.

- Твой сорванец?

- Ой, прости его! – продолжала причитать матушка.

Витязь ехидно крякнул и махнул рукой. 

- А налей мне, ключница, еще зеленена вина. Доброе оно у тебя получилось.

- Это я мигом! – закричала матушка, вскочив с колен и кинувшись к столу, где стояли чарки.

- К столу! Все к столу! – прокричал-просмеялся витязь. Он развернулся и пошёл к яствам.

Олег, красный, как окунутый в крутой кипяток рак, стремглав забежал за терем острожного головы. 

- Говорил же, не надо, - причитал Некрас, оказавшийся рядом и постоянно озирающийся, вдруг кто вдогонку кинется.

- Обошлось же, - снова отмахнулся Олег, а потом задрал голову и глянул на крышу терема. Оттуда должно быть видно и слышно, о чем за столом говорят. Недолго думая, мальчуган схватился за венцы бревен, торчащие с угла, и стал по ним, как по лестнице карабкаться вверх. Там под двускатной крышей тихо прокрался к тому краю, что выходил на пировище, лег на пузо и выглянул.

Дудка-шутейка надрывалась пуще прежнего. И матушка бегала меж гостями, подливая вина, да гоняя сенных девок, чтоб расторопнее были. Голова сидел подле витязя и рассказывал, что случилось за лето. Как рубили, как косили, как гоняли громадного вепря, который был размером с амбар, а из спины березки да папоротники росли, как из холма. Как медведь-оборотень две коровы задрал, пока в капкан не попался, а как сняли с него чары, так это оказался мужик из соседней деревни. Как волкудлаки нынче слишком близко выли. Как видели сперва степняков, а потом полканов, что сверху мужик, а снизу конь без головы.

Витязь молча слушал да неспешно ел, поглядывая на своих подмастерий, лишь изредка поддакивая. Конников было четверо. Пятый куда-то делся, по нужде, наверное.

Все шло своим чередом. И Олег хотел было уйти, как вдруг:

- А мальчонка тот чей будет?

- Олег, что ли? – замахал слегка охмелевший голова руками, словно готовился рассказать очередную байку: - Ключницы он. Давно как-то у нас зимовали варяги. А ключница тогда была первой красавицей.

Получив под бок от жены, голова поправился:

- Хорошо-хорошо, второй красавицей на селе. Вот один к ней и стал хаживать. Обрюхатил и пропал по весне. А что малец натворил? Через три-четыре годка уже невесту искать нужно, а он все безобразничает, за ум не берется.

- Ничего, - ухмыльнувшись, ответил витязь. Он потянулся, затем пригладил бороду. – Ой, что-то я стар стал. Пойду прилягу с дороги.

Олег стал потихоньку отползать назад, а потом его придавало, как коленом кто на спину встал.

- Попался, - раздался насмешливый голос.

- Дяденька, отпустите! Я ничего не сделал!

- Тише ты, - промолвил чужой голос. Колено со спины пропало, а взамен его схватили за ворот. Рука крепкая, не вырваться. Олег ощутил, как его переворачивают. То оказался один из конников. И не мудрено, что вырваться не получалось. У лучников руки сильные, попробуй, потягай тугой боевой лук изо дня в день. – Тимофей Ярославыч хочет тебя видеть.

- Я же только потрогал. Я больше ничего не сделал.

- Вот ему сам и расскажешь. Только не вздумай сбегать. Хуже будет, - произнес лучник и отпустил ворот.

Мальчонка кивнул. Деваться некуда. Раз решили поймать, точно поймают. 

Он неохотно встал и последовал за мужчиной. Спустились. Под неодобрительные взгляды и покачивания головами прошли в терем. Там, в опочивальне хозяев стояла широкая, устланная медвежьей шкурой и чистыми простынями лавка. Вот на ней сейчас и сидел седой витязь.

- Вот, на крыше был, - коротко промолвил лучник и замер в дверях, перегораживая путь. Олег ненадолго обернулся, а потом снова уставился на витязя, но без страха. Неча страх показывать. Страх прятать надо. На страх новый страх летит, как ворон на падаль.

- Держи, - кротко проговорил старик и кинул небольшую вещицу. Олег поймал. То оказались две небольшие палочки, хитро связанные меж собой шнурками. И одинокий волшебный знак. - А теперь дай ее сюда.

Олег поджал губы и подошел поближе к витязю, рассматривая его, бывшего уже без плаща, кольчуги и подкольчужника. Но все равно старик был прям спиной и широк плечами, хотя и невысок ростом. В нем чувствовалась сила.

Мальчуган остановился перед витязем и протянул вещицу. И вещица шевельнулась, словно признавая хозяина. Согнутые палочки распялись, потянулись к седобородому. А тот улыбнулся.

- Варяжий сын, говоришь, - старик вздохнул и усмехнулся: - Завтра, как светает, мы отправляемся в Новгород. Ежели не испугаешься, и для тебя место найдется. Там учить тебя буду. 

- Чему? – тихо спросил Олег.

- Я кто, по-твоему? Конюх? Гончар? Я правлю тяжнецом. Вот и подумай, чему учить буду. Но помни, сорок потов сгоню. Семь шкур спущу. Деревом и железом толк выбью. А теперь ступай. Думай, - проронил слова Тимофей Ярославович.