Сегодня в городе Кимры похоронили Мишу Шалаева, лучшего моего друга.

Михаилу Шалаеву

В южной местности гористой

на краю пустыни длинной

рассказали гитаристу

про старинные руины.

Рассказали — и гортанным

мёртвым именем назвали.

И ушёл он по барханам

к серым контурам развалин.

Брёл по зыби золотистой —

просто так, из любопытства

поглядеть и возвратиться.

Поглядел — не возвратился.

Он нашел меж серых склепов,

где кончался мёртвый город

оловянный серый слепок

с человеческого горла.

Там, в толпе цветасто-тесной,

там, за белой толщей праха,

кто-то пел не просто песню,

кто-то пел не просто правду.

Значит, слово било в сердце,

убивало, помыкало,

коль одно осталось средство —

ковшик жидкого металла.

Но не знал палач усердный,

запечатав глотку эту,

что отлил в металле сером

первый памятник поэту.

Храмы — рухнули. И ныне

равнодушно смотрят горы:

что осталось от твердыни?

Оловянный слепок с горла.

От прославленной столицы —

слиток серого металла.

Было страшно возвратиться,

страшно было взять гитару —

и начать, как начинали

до тебя, — отважно, скорбно,

точно зная, что в финале —

оловянный слепок с горла.

1982