Ignis aeterni

Доброго времени суток, дорогие друзья. Хочу открыть/начать небольшую личную традицию на религиозную тематику. В книгах я уделаю довольно большое внимание религиозным темам и мотивам. Глубоким или поверхностным, возвышенным или низменным, осознанным или фанатичным - всем проявлениям религиозности/квазирелигиозности у меня найдётся место.

Таким образом я хочу выделить день, особенно связанный с религиозной идеей, для публикации отрывков из своих книг на тематику веры.

Начну с отрывка из "Во имя порядка: у истоков Союза":

В другой же комнатке таверны, где дали ночлега ещё одному герою Златоброда, посреди помещения в сгущающемся мраке, ибо огня практически нет, сидит мужчина. Всё устилает темень, прилипающая к скромному убранству и лишь маленький источник света, противостоит ему.

Вилдас уселся на полу на коврике, поставив перед собой три свечи, а перед ними чашу, наполненную красными углями. Свет слабо освещает его оголённый торс, выделяя алые очертания карминового цвета набедренной повязки. В глазах отразился огонь, уподобившись огонькам веры в очах, что мерно горит в огнепоклоннике. Мужчина поднял руки и произнёс часть вечерних молитв:

- О, божественный огонь, помоги мне обрести ум и надели меня мудростью божественной. День завершается и твоё попечение о нас – солнце могучие оставило нас. Так защити же меня в эпоху торжества тьмы.

Рука прошла над свечами и углями, символизирующими присутствие божественной энергии, материального проявления объекта веры. Жертва должна быть отдана, ибо таков вечерний обряд – приняв её, божественный огонь защитит Вилдаса, как он думал. Масло драгоценное, купленное по цене в три сотни медных крон, возлилось на угли. Сначала вздыбился пар, а затем возник и огонь… чаша с углём «приняла» жертву вечернюю, а значит огонь был милостив.

Вечернее служение огню, прошение о защите ночью, даровании мудрости и указанию пути в кромешной тьме оканчивается и Вилдас мог остаться наедине с собой и своим богом, чьё пламенное присутствие уверяет его в истинности своей веры. Взирая на свечи и пульсирующий уголь, посматривая на потрескивающий камин, жрец задумался о культе. Он ведь принял веру от заезжего хранителя Ордена, который обратившись к древнейшим фолиантам, обрёл новый смысл жизни, отбросив поклонение семерым. Теперь это Культ божественного огня, древняя вера или эманация, восставшая из пепла на просторах Эндерала. Однако они хоть и называют себя отдельным культом, но всё ещё в составе Святого ордена… точнее того, что от него осталось. Хранитель рассказывал, что они нашли истину в древних корпусах текстов, нашли то, что прежде поклонения Рождённым светом их орден верил в силу трёх мистерий, и что поклонение божественному огню – лучшая из них.

- Божественный огонь, созижди во мне мудрое рассуждение, - взмолился Вилдас. – Дай мне всё понять и расставить на свои места.

Теперь Святой орден что-то невнятное, представляющее сумбурное смешение группировок разных идей и смыслов, скреплённых лишь общим центром и единым прошлым. Кто-то до сих пор видит истину в Рождённых светом, до сих пор смотря на них как на ушедших богов, что по смерти обрели астральные тела. Кто-то отрёкся от всего, провозглашая, что главное – это установление стабильности. И есть те, кто на свои знамёна готов поднять символы трёх мистерий. А что новый магистр? Что – новая власть ордена? Кто поведёт его в этот трудный час? Предстрашие от неопределённости, боль за неясное будущее страны и дикий страх ещё раз испытать кризис веры съёжились холодным комком у сердца, не отпуская ум.

- Три мистерии и одна из них – огонь, - прошептал Вилдас. – А что с другими? – в сердце ещё сильнее раскрылся ужас, который испытывает человек, который теряет смысл жизни… чья прежняя вера рассыпается в прах и все идеалы жизни становятся ничем, вся прежняя жизнь – во имя и славу ложных мёртвых божеств; от осознания сего трепета, Вилдас зацепился за спасительную для него тростинку новой веры и взмолился. – О, божественный огонь, помоги мне! Рассей холод у души моей и даруй ей горение мирное, спокойное! – после молитвенного крика лицо немного исправилось, стало спокойнее, а дух избавился от тревоги, и он смог дальше рассуждать о судьбах мира.

До него дошли слухи, шёпот в трактире и рассказы держателя сего славного места, что среди детей Святого ордена поднимается новая вера, воплощение новой мистерии – Культ чистой воды. Его сторонники меняют багряно-алые одежды на синие, в цвет морей, рек, ручейков и озёр. Их ритуальные догмы – чистота, сосредоточение и спокойствие. Они по-всякому пытаются уподобится воде – в её тишине, прозрачности помыслов и мирном журчании, которые они уподобляют своим шёпотом молитв. Один из хранителей, вместе с частью магов поднял знамя новой мистерии, образовав ещё один лагерь внутри Святого ордена.

- О, огонь божественный, помоги мне понять, что это за мистерии и каковы их сути? – обратился в молитве познания Вилдас и принёс жертву по строкам, что он прочёл в «Игниа Десис» - «для просвещения пламенем, принеси жертву благую – для ума добрую и огню угодную – хлеба резанного, пресного».

Пальцы Вилдаса разжались над чашей и в неё посыпались кусочки лепёшки, квадратные, заранее приготовленные. Упав между углями, они скрылись за дымом и стали чернеть, пожираемые жаром. Далее он положил длань на пергамент возле себя и поднял его. Напрягая глаза, он увидел буквы на пожелтевшем листе и стал внимательно читать их.

«Вот слово, записанное хронистами года шеститысячного. Некогда был орден – мужи и женщины, из рода людского и аэтернийского, несущие службу от периода после войны с Азатороном. Они служили верно, и в годы до Рождённых светом пытались сохранять мир, однако были достаточно разрознены и не имели в себе единства. И вот среди них было три мистерии, три основы их учения и три пути жизни и три составляющих единое. Первая учила о буйстве эмоций, о страстности и пламенности веры, о том, что душа есть тепло и свеча. Сия мистерия получила название «огонь», который учил о том, что нам должно быть светочами истины, пламенеть храбростью и насаждать полыхающий закон, сжигающий всякую скверну. Второй же путь возвещал о тишине жизни, о мире и спокойствии, что мягкости и молчании в вере, поучая, что душа есть прохлада и ручей жизни благой. Сия мистерия и учения её наименовались «вода», которая учила, что нужно поучать с тишиной, вымывая скверну медленно, как чистая вода источника постепенно очищается, что в затишье можно обрести непоколебимую глубину веры. И третья дала учение о тьме, жестокости и пороках, о глубокой бездне, страхе и что страшится нужно страстей, поучая, будто душа есть ткань, на которой цветёт хаотическая картина грехов, злобы, страстей, безумия и ужаса. Они воевали с врагом его же оружием и учеников у этого пути было меньше всего. Это самое страшное учение о безумии, получившее название «хаос», который возвещал – возьмите оружием своим тьму, чтобы бороться против тьмы. Вот три мистерии, которые определяли жизнь ордена, сущность бытия его служителей на долгие годы. Приход Рождённых светом всё изменил, ибо они, возглавив древний орден сделали его своими руками, оружием, которое надлежит очистить от прошлого. Старая вера в принципы огня, воды и хаоса сменилась на веру в Семерых, которые, несомненно, ныне и правят миром благочестиво и справедливо».

Вилдас дочитал и отложил лист в сторону. Под его рукой оказалась книжка, в чёрном переплёте с вытравленными посередине буквами – «История Святого ордена. Арктвендский взгляд». Он положил её перед собой, раскрыл и нашёл нужные строки, освещённые свечами:

«Анализ ранних внутренних ритуалов Святого ордена показывает, что долгое время в нём процветали культурно-религиозные догмы ордена-прародителя. Ритуалы, основанные на огне и воде, их сменяемость и догматизм, дают понять, что магистры ордена нуждались в опоре на далёкую веру древних предков, на догмы, молитвы и идеи. Без сомнения, Рождённые светом являются центром их веры, и книга Путь – главное писание, но что делать с внушительным количеством веропооучительных, регламентирующих и правовых корпусов текстов? В конце концов «Книга пламенной веры» эндеральского магистра Далл’Алласо года четырёхтысячного использует постулаты пути огня из древнего ордена, а именно из свитков «О пользе огня». А «Собрание стихов веры о спокойной молитве и журчании» Сарэнто Далль‘Альзаца так и вторит пути воды, книге «Водная литания». Мальфасу и Тиру разжигали огромные жертвенные костры, а для Зелары или Ирланды ритуалы проводили на озёрах или реках, приносили чистую воду или творили частые ритуалы омовения».

Вилдас закрыл книгу пустился в раздумья. Какая из мистерий истинная? Огонь, которому он поклонился, вода с которой ему предстоит встретится или хаос, которого по естественным причинам сторонятся? В конце концов, Эндерал, так сильно ограждаемый от истории, впервые столкнулся с реальной жизнью мира. Да и Вин… он впервые читает книгу из Арктвенда, которую запретили для публикации. Никто не должен был обращать взгляд в прошлое, ибо всем надлежало смотреть на Рождённых светом и видеть только в них истину. Огонь, вода или хаос не могли затмить славу светорождённых. Эгоистичное и тираническое правление привело к падению их власти и поиске истины, в том числе и в эпохе древности.

Огнепоклонник поднялся. Его взгляд всё ещё уставлен на свечки, переносится на камин, а потом и на чашу. Огонь – его жизнь, его суть, но всё-таки его не оставляет мысль, возникшая после битвы с Пепельной вдовой – «И что это за Единый, которому даже духи инфернальной злобы подчиняются?» Вилдас снова и снова задавал себе вопрос – «Как слова из странной книги могли остановить порождение зла? Как предметы иной веры оказались сильнее чёрной воли проклятого существа? Неужто неведомый Единый настолько силён?

Вопросы, которым не находит ответа Вилдас не оставляют огнепоклонника, снова и снова возникая, и подбираясь к смыслу его жизни и догматике бытия.

Вопросы не возникают у инквизитора, который также вознамерился совершить вечернюю молитву. Облачённый в серый стихарь, к которому так и липнет мрак часовни, он подставил лицо на свет единственной свечки, силы которой не хватает, чтобы рассеять весь сумрак. Часовенка в нижнем городе, где Вилдас и Джаэль наткнулись на дикона, встретила Сигизмунда теплом деревянных стен, аккуратностью, уютностью, а самое главное – непередаваемым чувством благодати. Это как будто тебя наполняет ощущение святой уверенности, бесконечного торжества и высшего смирения. Сигизмунд склонился перед алтарём, не чувствуя боли на животе. Латный доспех передал весь жар Пепельной вдовы, но благодаря искусству магов света и молитвам сейчас он в полном порядке.

- Услышь меня Творец, - взмолился инквизитор, - пред Тобой я предстаю и возношу благодарность Тебе смиренно, прими её как кадение благоуханное. Благодарю Тебя за победу, что не оставил нас. Творче сил, благодарю за дарованную жизнь и хлеб для пропитания, что Ты насадил на земле. Благодарю за всё, что имею. Прими молитву, как подношение.

У него нет жертвы материальной, ибо он дал клятву принести в жертву дух сокрушающийся по грехам, свою душу посвятить Творцу. «А что ещё нужно, если всё остальное итак – Его?» - подумал инквизитор и продолжил вечернюю молитву, только уже с иным уклоном:

- Владыка милосерднейший, - сокрушённо и с ощущением кома в горле заговорил Сигизмунд, – прошу Тебя, помилуй души умерших – Селены, Антиры и Милиона. Коварная смерть от красного безумия и когтей заблудших постигла их, так прошу же тебя, по великой милости Твоей, не дай им пропасть в обителях тёмных. Ничего не попрошу для себя, только для них смиренно прошу, чтобы зрели они Свет.

Инквизитор чуть поднял голову и в свете свечи промелькнули знакомые лица, знакомые образы из памяти на секунду восстали перед взглядом. Но они не стали облегчением, лишь напомнили о чёрных и безумных временах в истории Эндерала, когда по дорогам гуляли восставшие из могил, монстры разоряли окрестности, и страшная болезнь лишала людей разума. 

- Творче сил, благодарю, что зов Твой коснулся души моей, и прошу простить за всякий грех, содеянный мной. Признаю свои изъяны и слабости свои и прошу Тебя – помоги мне исправить их.

Сигизмунд выдохнул и дыхание чуть-чуть коснулось свечи, потрепав пламя. Мужчина вспомнил тот день, когда он, убитый горем и безнадёгой услышал на улицах Подгорода слово священника Единого. Церковь, раздающая милостыню, принимая каждого нуждающегося, и самое главное – неся новую веру, уподобилась лучу свету в царстве мрака. И он внял слову. Он был наёмником-стражем, охраняющим какую-то лавку, а стал инквизитором, что по воле Истины готов её защищать от порождений мрака, который сгубил его прежнюю опору жизни.

Отогнав воспоминание, Сигизмунд прошептал последние слова молитвы, прежде чем уйти ко сну:

- Спасибо Тебе за всё и покрой меня во сне, святой Творец.