Соловецкiй вбоквелъ

Прежде чѣмъ продолжить повѣствованiе о Расколѣ, придется сдѣлать небольшое отступленiе — чтобы объяснить дѣйствiя соловецкихъ монаховъ, описанныя въ прошлой части. Слишкомъ ужъ многое сходится на Соловкахъ, чтобы просто пропустить это.

Именно на Соловкахъ начиналъ свой монашескiй путь Никонъ — если быть точнымъ, онъ подвизался чернецомъ въ Свято-Троицкомъ скиту на Анзерскомъ островѣ. Недолго пробывъ тамъ, Никонъ перешелъ въ Богоявленскiй монастырь на Кожозерѣ. Точного года того событiя никто не называетъ, ограничиваясь размытымъ «30-е». Къ 1643 году Никонъ уже былъ избранъ игуменомъ и наладилъ торговлю солью и красной рыбой, а вскорѣ состоялась его встреча съ молодымъ (на тотъ моментъ — 17-лѣтнимъ) Алексѣемъ Михайловичемъ. И уже въ 1646 году, восходя на престолъ, тотъ уговорилъ Митрополита Iосифа возвести Никона въ санъ архимандрита нового, только что перестроеннаго, Новоспасскаго монастыря. Каковой былъ не просто монастыремъ, а семейной усыпальницей рода Романвыхъ — именно тамъ въ 1647 году перезахоронили Романа Юрьевича Захарьина, отъ имени которого пошла вся династiя. Туда же перезахоронили останки Василия Юрьевича Захарьина (брата Романа Юрьевича Захарьина и двоюродного брата Анастасiи Романовой, жены IоаннаIV)и останки Никиты Романовича (отца Филарета, деда Алексея Михайловича). Да, именно этимъ и сталъ управлять Никонъ. И именно здѣсь сформировалось ядро будущаго «кружка ревнителей благочестiя».А еще через 3 года, въ 1649, Никонъ былъ возведенъ въ митрополита Новгородскаго и Великолуцкаго. и Соловецкiй монастырьоказался въ его прямомъ подчиненiи.

И да, именно въ тотъ годъ Никонъ вернулся на Соловки — и вывезъ оттуда Арсенiя Грека, находвшегося на Соловкахъ въ заточенiи.

На слѣдующiй годъ Никонъ предписалъ соловецкимъ игумену Ильѣ прекратить имѣвшуюся въ монастырѣ практику выпекать «раздаточные» (т. е., продаваемыя богомольцамъ) просфоры изъ ржаной муки либо съ примѣсью таковой. Молъ, для богослуженiя положено печь просфоры изъ пшеничной муки — вотъ и остальныя дѣлайте какъ положено. А что «раздаточныя» просфоры идутъ не для богослуженiя, а на продажу — мелочь; дѣлать все надо единообразно. Нечего экономить на мукѣ, монастырь не обѣднѣетъ, если и «раздаточныя» просфоры печь будутъ изъ пшеничной.

Илья написалъ Никону возраженiе: правила регламентируют богослужебныя просфоры, а «раздаточныя» въ богослуженiи не используются. Это совсѣмъ другое дѣло, стоитъ ли такъ заводиться? Къ тому же, на сѣверахъ и ржи-то немного родится, а пшеницы — просто не растетъ, она тамъ вся завозная (закупали ея ажъ на Вологодскомъ подворьѣ). Если такое предписанiе исполнять — то или монастырь разорится на закупкахъ пшена для выпечки «раздаточных» просфоръ, или практику «раздаточных» просфор свернуть придется.

Получивъ подобное возраженiе, Никонъ показал характеръ: пригрозилъ настоятелю за непослушенiе запрещенiемъ въ службѣ. И пришлось подчиниться.

А надо сказать, что  никогда ранѣе соловецкiе насельники митрополичьего суда не знали. Конечно, формально монастырь находился в Новгородской епархiи и игумена туда ставил митрополитъ, но судовъ еще не бывало. И вотъ вдругъ — такой поворотъ!

Еще черезъ годъ, въ 1651-мъ, Никонъ выпросилъ у Алексѣя Михайловича «несудимую грамоту». И, конечно, началъ активно ею пользоваться — вынося предписанiя и наказанiя. Вплоть до вызова обвиняемыхъ въ Новгородъ и наложенiя цѣпей. Среди прочаго, Никонъ требовалъ отъ соловецкихъ монаховъ:

чтоб у вас в монастыре дрожеников и хмельного питья, а держали б квасы простые и медвяные бех хмеля

- хотя такого, прямого и полнаго запрета на алкоголь, въхристiанствѣ нѣтъ. Но начальство требуетъ — надо исполнять, иначе это будетъ непослушенiе.

Такъ что обиды на Никона появились у насельниковъ Соловковъ задолго до начала «справы». И обиды свои высказывали не рядовые монахи: «врагомъ» обители Никона называлъ глава Соловецкаго подворья въ Москвѣ, старецъ Матѳей. Дьяконъ же Пименъ, тайкомъ пробравшiйся съ Соловковъ въ Новгородъ, указывалъ, что «Никонъ митрополитъ — антихристъ!» на основанiи того, что онъ благословляетъ людей «по-новому» (да, до начала «справы» - еще два года).

На слѣдующiй, 1652-й, годъ Никонъ прибылъ на Соловки уже лично — оффицiально, для почитаня мощей мѣстныхъ чудотворцевъ. Однако, выполнивъ заявленную цѣль, Никонъ вывезъ съ Соловковъ мощи Филиппа — митрополита Московскаго, убитаго при Iоаннѣ IV, и почитавшагося у монастырской братiи мученикомъ.

А надо помнить, что Iоанн IV въ свое время требовалъ возведенiя Филиппа въ митрополиты вопреки его собственной волѣ (Филиппъ противился Опричнинѣ). Послѣ — за рѣзкую критику Опричнины — Iоанн IV съ поруганiемъ изгналъ Филиппасъ каѳедры и ввергъ възаточенiѣ, гдѣ позже предалъ смерти. А послѣ этого на долгiе годы про Филиппа въ Москвѣ забыли совершенно, будто и не бывало его. Мощи же Филиппа соловецкiе монахи доставляли к себѣ сами, 20 лѣтъ спустя, что было сопряжено съ большимъ трудомъ. И вотъ теперь появился митрополитъ Никонъ — и вывезъ мѣстночтимую святыню.

Ставъ же Патрiархомъ, Никонъ продолжилъ вмѣшиваться въ жизнь Соловковъ еще активнѣе.

Какъ уже было сказано ранѣе (въ первой части блога), основавъ въ 1656 году на Кiй-островѣ свой Крестовоздвиженскiй монастырь, Никонъ переписалъ на него двѣ богатейшiя соловецкiя вотчины — Кушерскую волость и Пiяльское усолье, съ землею и всѣми доходами.

Одновременно изъ подчиненiя Соловковъ были выведены анзерскiе пустынники (именно тамъ начиналъ свой монашескiй путь Никонъ, но это же просто совпаденiе). Когда же оказалось, что самостоятельно насельники Анзерскаго острова выжить не могутъ — отъ соловчанъ требовали:

чтобы Соловецкие монахи анзерцам перевозили на монастырских судах из Холмогоров и Архангельска хлебные припасы и посылали к ним монастырских работников дрова сечь и воду возить.

Монахи могли возмущаться сколько угодно и жаловаться куда угодно — но «несудимая грамота» крыла все.

Когда на Соборѣ 1654 года «справа» только начиналась, соловецкiе монахи уже имѣли предубежденiе противъ Никона. На два послѣдующихъ Московскихъ Собора руководство Соловковъ даже не пригласили, что только усугубило подозренiя и обиды. Всѣ контакты удаленнаго монастыря были только черезъ подворья — въ Вологдѣ, въ Новгородѣ и въ Москвѣ. Так что когда первая генерацiя противниковъ Никона отправлялась въ ссылки, монахи Соловковъ ожидаемо оказывали имъ помощь.

Къ примѣру, на самомъ стартѣ «справы» сослали на Соловки начальника Печатнаго Двора, князя Михаила Ивановича Львова —за отказъ выполнять требованiе Никона о печати новаго Служебника. Каковое требованiе было самочиннымъ, т. е. исходило тоъ Никона лично, и отвергнуто было по этой причинѣ: Патрiархъ — не Папа Римскiй, нѣтъ у него права единолично требовать измѣненiй богослужебныхъ текстовъ. В грамотѣ, по которой Львова доставили на Соловки, указывалось, что сосланъ бывшiй начальникъ Печатнаго Двора былъ «по соборному опредѣленiю», только вотъ текста указа обнаружено не было нигдѣ и никогда, да и про соответствующiй Соборъ никакихъ свѣденiй нѣтъ. Имѣется только грамота Никона (съ которой Львова доставили на Соловки), въ которой онъ ссылается на это «соборное определенiе» - и все.

А как должны были понять подобное соловецкiе монахи, насмотревшись на самодурство Никона за предыдущiе годы? Не какъ очередное самодурство, а какъ… что?

Да и надо же было Никону еще додуматься ссылать своихъ противниковъ въ монастырь, о который онъ годами ноги вытиралъ!

Неподалеку отъ Соловоковъ, въ Кандалакшѣ, съ весны 1655 года былъ заточенъ протопопъ Iоанъ Нероновъ. И, конечно, сбѣжалъ изъ Кандалакши онъ именно на Соловки. Гдѣ былъ встреченъ с пониманiемъ и снабженъ запасами въ дорогу до Москвы. А ужъ тамъ онъ жилъ въ домѣ царскаго духовника Вонифантьева, пока не былъ раскрытъ.

Между тѣмъ новопечатный Слежебникъ до Соловковъ все еще не добрался — зато добрались слухи, что то въ одномъ, то въ другомъ мѣстѣ книга эта вызываетъ сомнѣнiе. Такъ, въ Ниловой пустыни монахи отказались принимать его, и дѣло дошло до драки. И по этой причинѣ ни Макарiй, митрополитъ Новгородскiй, ни Маркеллъ, архиепископъ Вологодскiй, не торопятся отправлять Служебникъ по епархiямъ. Разумѣется, это наводило соловчанъ на мысль, что в Служебнике есть нѣчто крамольное, неправославное.

Да и могло ли быть иначе, если переводы выполнялись съ книгъ, напечатанныхъ въ Италiи, на Печатномъ Дворѣ Папской Греческой Коллегiи подъ контролемъ iезуитовъ? Если руководилъ «справой» - Арсенiй Грекъ, отрекавшiйся отъ вѣры ради изученiя философiи въ Европѣ, да кiевляне, пропитанные духомъ латинской ереси?

Соловецкимъ монахамъ все уже было понятно.

Когда въ 1657 году имъ все-таки привезли новопечатный Служебникъ, его немедленно снесли въ кладовую. А въ Великiй постъ 1658 года составили коллективный «приговоръ» о непринятiи новопечатныхъ книгъ. Конечно, часть священниковъ подписываться подъ коллетивнымъ «приговоромъ» не хотѣла — все же документъ, не слова — но такихъ быстро заподозрили въ «прельщенiи никоновыми новинами» и пригрозили не выпускать изъ залы, пока не одумаются. Послѣ такой угрозы колебанiя у сомневавшихся священниковъ прошли и «приговор» былъ подписанъ единогласно — однаковъ конце iюня въ Москву ушелъ доносъ отъ лица тѣхъ самыхъ «колебавшихъся». Доносъ былъ не анонимнымъ — подъ нимъ стояли подписи поповъ Виталiя, Германа и Спиридона.

Что интересно — никакого наказанiя никто изъ трехъ доносителей не понесъ. Хотя формально Илья вполнѣ могъ наказать всѣхъ троихъ за непослушанiе.

За первой челобитной послѣдовала вторая — однако къ тому времени Никонъ уже успѣлъ удалиться въ свой Воскресенскiй монастырь (10 iюля), такъ что письмо не нашло адресата. Мѣстоблюстителемъ же сталъ Питиримъ Крутицкiй — фактически, противникъ Никона — такъ что о наказанiи Ильи не могло идти и рѣчи. Да и за отсутствiемъ Никона священники получили прямой доступъ къ Царю, что противникамъ реформы было только на руку.

Болѣе того — часть ссыльныхъ противниковъ Никона начали возвращать!

Многимъ — и соловчанаъ въ томъ числѣ — казалось, что партiя Никона разгромлена; что прежнiе порядки будутъ возстановлены и все пойдетъ «какъ раньше».

Вскорѣ — менѣе чемъ черезъ годъ, въ 1659 — умеръ Илья; новымъ архимандритомъ сталъ Варѳаломей. Выборъ былъ обусловленъ тѣмъ, что Варѳаломей служилъ «приказнымъ старцемъ» на Вологодскомъ подворьѣ и имѣлъ налаженныя связи со внѣшнимъ миромъ. Делегаты добрались до Вологды въ октябрѣ1659 года, гдѣ начали готовиться къ дальшейшей поѣздкѣ. Вѣдь поставить въ санъ новоизбраннаго настоятеля долженъ былъ его прямой начальникъ — митрополитъ Новгородскiй — который на тот моментъ находился въ Москвѣ на Соборѣ, решавшемъ вопросъ об избранiи новаго Патрiарха.

И, конечно, соловчанъ приняли не просто хорошо, а очень хорошо. Они же никогда не выступали за Никона; сами отъ него страдали — словомъ, были «своими». За торжествами и прошло нѣсколько недѣль. Въ архимандрита Варѳаломея поставили въ мартѣ1660 года, въ Вербное воскресенье, но назадъ вернулся новоизбранный настоятель только въ августѣ — вѣроятно, участвовалъ въ проходившемъ Соборѣ.

Съ учетомъ всѣго этого — разве могли быть у нового настоятеля хоть какiя-то сомненiя по поводу будущего?

Прибывъ на мѣсто, Варѳаломей долго въ обстановку вникать не сталъ, наскоро прощупавъ настроенiя братiи на предметъ сочувствiя ныне опальному Никону. Говорятъ, новопечатный Служебникъ имѣется, а служите ли по нему? Нѣтъ, и даже не собираетесь? А какъ аллилуйю поете? А какъ креститесь? Какъ гмины поете на службахъ? Все по страинѣ — ну и ладушки.

На всякiй случай Варѳаломей созвалъ въ монастырѣСоборъ изъ монаховъ — т. н. «Черный Собор» - и поставилъ всѣ те же вопросы на общее обсужденiе. Чтобы потомъ — если случится чего — никто не обвинилъ бы его въ нарушенiи постановленiй Патрiарха. И, конечно, Соборъ 1661 года постановилъ: жить по старинѣ! Никоновыхъ «новинъ» не принимать! Отдѣльныхъ монаховъ, колебавшихся въ отношенiи «справы», взяли на карандашъ — и зажили, казалось бы, какъ прежде.

А далѣе произошла классическая исторiя: оказалось, что новый начальникъ прибылъ не одинъ, а со своими людьми. Такъ что кое-кому придется въ iерархiи подвинуться.

Первымъ изъ «руководящаго состава» выбылъ Герсимъ Фирсовъ, бывшiй при Ильѣ «совѣтникомъ» - на наши деньги, первымъ замомъ. За нимъ отставку получилъ старецъ Геннадiй, бывшiй Кемскимъ приказчикомъ. Потомъ выбыли старцы Александръ, Iона, Игнатiй…

Разумѣется, отстраненные отъ руководящихъ постовъ попытались отыграть все назадъ, настроивъ братiю противъ Варѳаломея.

Онъ вѣдь почему по прибытiи про новопечатный Служебникъ спрашивалъ? Потому что самъ тайный никонiанинъ! Про пѣнiе, про перстосложенiеинтересовался— то же самое! Былъ бы правильнымъ — даже не спросилъ бы, сразу все понялъ бы! А разъ спрашиваетъ — значитъ, почву прощупываетъ, переворотъ подготавливаетъ! И уважаемыхъ людей от должностей отстраняетъ, новыхъ на ихъ мѣсто ставитъ — почему? Да потому же! Готовится тайный никонiанскiй переворотъ въ отдѣльно взятой обители! Вонъ и Соборъ проводилъ — какъ есть покушался на устои! Слава Богу, что уважаемые люди старину отстояли, не дали вѣру отеческую поругать!

Теорiя заговора въ чистомъ видѣ? Конечно. Но она сработала.

Когда кого-либо изъ монаховъ уличали въ томъ или иномъ проступкѣ — пьянствѣли, растратѣли денегъ — противники Варѳаломея говорили: «поводъ надуманный, на самомъ дѣлѣнаказываютнашихъ единомышленниковъ за правду».А былъ ли наказанный единомышленникомъ — поди узнай. Но когда его обработаютъ — станетъ.

Когда особо рьяныхъ ставили на правежъ, «смиряли» темницей или плетьми — остальные говорили: «Богъ терпелъ — и намъ велелъ, мы страдаемъ за святую нашу вѣру, мы рады понести наказанiе».А когда наказуемый вѣритъ, что плетокъ ему отсыпаютъ не за растрату казны и не пьянку, а за правду — то и страдать легко и прiятно.

Когда же кто-либо изъ проштрафившихся, не желая понести наказанiя, сбѣгалъ изъ обители — его объявляли въ розыскъ. И въ цѣломъ рядѣслучаевъ розыскъ устанавливалъ, что бѣглый монахъ прибылъ на Соловки только подъ видомъ послушника той или иной удаленной обители — а на дѣлѣего изъ той обители изгнали и, какъ говорится, «разстригли». Вскрывались дажеи такiе случаи, что ни изъ какой обители на Соловки сбѣжавшiй монахъ не прибывалъ, поскольку монахомъ никогда прежде и не бывалъ; рясу онъ надѣлъ и на Соловкахъукрылсяво избѣжанiе мирского суда за тяжкое преступленiе.

Въ общемъ-то въ тѣвремена подобное случалось, это не было чѣмъ-то исключительнымх — но вѣдь каждый человѣкъ (и монахъ тоже) думаетъ, что онъ — некаждый. И потому противники Варѳаломея оборачивали подобные происшествiя себѣ на пользу: «Мало того что настоятель честныхъ монаховъ изъ обители выжилъ, дакъ еще и бесчеститъ ихъ имена теперь! Какое коварство! Просто дiавольское!»

Въ странѣ между тѣмъ шли суды надъ священниками по обвиненiямъ въ послѣдованiи Никону. Такъ, въ 1660-м году Суздальскiй протопопъ Никита (впослѣдствiи «Пустосвятъ») донесъ Государю, что его архиепископъ Стефанъ служитъ Литургiю по новому Служебникуи называетъ Никона Патрiархомъ, т. е. является еретикомъ и измѣнникомъ. На начальника своего донесъ, между прочимъ! По такому поводу назначено было слѣдствiе, возглавляемое Вятскимъ архиепископомъ Алекснадромъ; всѣ обвиненiя подтвердились, послѣ чего Стефана сослали.

Для соловчанъ все это было подтвержденiемъ приверженности властей старинѣ. Какъ же - «за никонiанство» Стефана осудили! И подпитывало сомненiя въ Варѳаломеѣ: а чего онъ новопечатнымъ Служебникомъ интересовался? Не никонiанинъ ли онъ часомъ?

Въ Москву возвращались изъ ссылокъ первые противники опальнаго Никона — Аввакумъ Петровъ, Iоаннъ Нероновъ; обличалаегоуже новая генерацiя — Спиридонъ Потемкинъ, архимандритъ Покровскаго монастыря; Ѳеоктистъ, игуменъ Златоустовскаго монастыря; Капитонъ, игуменъ Никольскаго монастыря — а что же Варѳаломей? Почему онъ какъ-то недостаточно противъ? Можетъ — онъ самъ никонiанинъ?..

И все это бродило, все это вызревало. Годами.

Наконецъ, когда въ февралѣ1663 года Варѳаломей убылъ изъ монастыря въ Москву, случился взрывъ.

Монахи пришли къ руководителямъ заговора и потребовали, чтобы назадъ настоятеля не пускали. Его же годами обвиняли въ ереси, да все прогнать боялись? Ну, вот онъ самъ покинулъ Соловки. Давайте, господа заговорщики, объявляйте его еретикомъ и назадъ не пускайте! Или вы все врали?..

Руководители заговорабыли уже и не рады, что заварили такую кашу — но отступать было поздно. И собравшимся было объявлено, что назад Варѳаломея не пустятъ. А его сторонинковъ — высекутъ и выгонятъ.

Однако погода въ февралѣ плаванiю не благопрiятствовала, такъ что Варѳаломей вернулся назадъ послѣ нѣсолькихъ безуспѣшныхъ попытокъ пересечь Бѣлое море. И столкнулся съ бунтомъ въ развитiи: разгоряченные монахи не только отказались пускать его, но захватили посланныхъ переговорщиковъ и принародно высекли ихъ. Послѣ чего тоже выгнали.

Тутъ Варѳаломей пригрозилъ бунтовщикамъ доносомъ Царю — а это означало уже не «постановку на правеж», а вводъ войскъ. Среди заговорщиковъ начались споры: одни готовы были хвататься за власть до конца, другiе опасались потерять со властью и головы. Послѣднiе и впустили Варѳаломея сотоварищи назадъ, тайкомъ от первыхъ.

Послѣдовало дознанiе, судъ и скорая расправа: въ подвалы сажали и пороли плетьми монаховъ пачками. Но «смирились» далеко не всѣ.

Когда въ томъ же году изъ Москвы прибылъ Государевъ указъ перечислить, не отписывалъ ли Никонъ отъ Соловковъ чего на свое имя либо на имя своихъ монастырей «на мену, и в цену, и без цены»? Не бралъ ли Никонъ «всяких церковных, казеных и вотчинных треб и вотчин в цену и на мен»? Тут ужъ мѣстные монахи бросились перечислять всѣ,вотъ буквално всѣобиды — вплоть до описи 5-пудовыхъ мешковъ слюды, нѣкогда перевезенныхъ въ Крестовоздвиженскiй монастырь.

И чѣмъ активнѣе Варѳаломей сотоварищи объясняли, что мелочныя обиды дѣлаютъ отвѣтъ нечитаемымъ — тѣмъ активнѣе эти слова использовались противъ него же самого. «Настоятель не даетъ честнымъ монахамъ обидына Никона перечислить, заслоняетъ Царя-батюшку? А вѣдь то же самое дѣлалъ Никонъ... задумйтесь объ этомъ...»

Когда въ томъ же году монастырскiй уставщикъ Геонтiй попытался ввести въ практику «наречное пѣнiе», бывшее въ ходу въ Москвѣ, противники Варѳаломея обстаивли дѣло такъ, будто происходитъ внедренiе «никонiантсва». Произошелъ скандалъ буквально въ алтарѣхрама: дьяконъ Нилъ при стеченiи монаховъ накричалъ на Варѳаломея (своего начальника!): «держишь ты уставщика попа Геронтiя, да и ты еретик, он тебя ереси и научил, а Арсений Грек научил ереси Никона, а Никон...».

Нилъ, конечно, осекся — но Варѳаломей поинтересовался, на кого это старецъ намекаетъ? Ужъ не на Царя ли? Не желаетъ ли старецъ назвать еретикомъ — Государя? Да и въ чемъ собственно ересь онъ увидалъ — неплохо бы раскрыть. А то вѣдь за такiя слова и отвѣтить можно. Строго по канонамъ: кто ложно обвинитъ, тотъ самъ понесетъ то же наказанiе, что понесъ бы обвиняемый имъ, кабы обвиненiе было правдиво…

Поскольку скандалъ былъ прилюднымъ, наказанiе Нилу отвѣсили по полной: били плетьми такъ, что «едва и ожил».

Поѣздка Варѳаломея, состоявшаяся въ Москву 1664 году, прошла еще болѣе успѣшно, чѣмъ въ 1660-мъ. На войну съ Рѣчью Посполитой требовались деньги — и соловецкiй настоятель сумѣлъ выдать Государю совершенно астрономическую сумму въ 20 тысячъ рублей въ обмѣнъ на рядъ привелегiй.Отвѣтная Царская грамота на имя настоятеля и братiи содержала формулировки типа «пречестныхъ соловекихъ отецъ» и освобождала часть угодiй отъ уплаты налоговъ.

Именно въ этотъ моментъ среди противниковъ Варѳаломея произошелъ надломъ. Они уже столько лѣтъ объясняли вербуемымъ, что настоятель — лжецъ и обманщикъ, потому что онъ-де противъ вѣры и Царя… А ничего изъ этого не подтверждалось. Ни разу! Даже когда Никонъ попытался вренуться на каѳедру — Варѳаломей его не поддержалъ! Какъ послѣ этого продолжать гнуть прежнюю линiю?

Вотъ такъ и начались завѣдомо ложные доносы Царю, приведшiе къ мятежу, о которомъ было разсказано въ предыдущей части. Все выросло изъ сугубо административнаго конфликта внутри отдѣльно взятаго монастыря и безо всякой проработанной богословской части.