Жуткие и мистические истории в пятницу 13-е

Их есть у меня

Колдун - рассказ, впервые опубликованный в антологии "Славянское фэнтези", потом не раз выходил на бумаге и был озвучен Владом Коппом в "Модели для сборки". Аудио-версию можно найти в Дополнительных материалах.

У чурок стоял Тимофей, что не возвернулся о позапрошлый год из  города. Брехали, будто ушел от жены к полюбовнице… брехали значит, псы  шелудивые. Тимошку было жалко, шебутной парень, а веселый – лицо  почернело, батогом разбитое, продавленное внутрь. Стоял тихо, не выл –  на избу смотрел, на чердак. Крепко держал Чур нежить, хоть ни горячих  углей, ни зерна, ни вина, ни меда не опустил дед Игнат в землю под  чурбачки.

Солнце не вставало век, но как посерел лес, потянулся  меж ветвями сизый, зябкий свет, дед Игнат ступил от приоткрытой двери,  подошел к Тимошке – мороз глушил тяжкий дух, а все одно мерещился смрад  могильный – поглядел в черное лицо, нагнулся, постучал по чурбачку  трижды и прошептал: «Чур меня, Чур!».

Меч правосудия - писался специально для конкурса "Право на оружие" и стал победителем по версии приглашенного арбитра Юлии Галаниной, в самосуде заняв какое-то среднее место. Позже был озвучен Олегом Булдаковым в рамках проекта "Темные аллеи".

- Жаль, давненько никого не сжигали, - сказал Ханс, поддевая ногтем,  отламывая от края стола длинную тонкую щепу, - торговал бы пеплом из  камина, да не просиживал бы вечера, плетя пеньковые петли на шею  суеверным дуракам. - Распялив рот, Ханс принялся ковыряться щепой в  крупных, желтых зубах.

- Жаль, - безразлично согласился Петер.

Немолчно  трещали за окном сверчки, потрескивали перегоревшие дрова в камине,  осоловелый пёс стоял посреди комнаты, сыто облизываясь. Ханс и Петер  молча сидели друг напротив друга.

Наконец Ханс шумно вздохнул, заворочался, вынимая из-за пазухи плотно набитый кошель.

- Люди любят матушку Небб. Ты уж постарайся, палач. - Глухо звякнув, кошель упал на стол.

- Мне не нужны деньги. - Петер Хенкер не шелохнулся. - Мне нужен мой меч.

Могильщик - рассказ был написан специально для сборника "У обелиска". Балансируя на грани реализма и мистики, он повествует о годах Великой Отечественной тут, на Дону и основан на двух семейных преданиях.

Все еще не зная, как начать, Ванюшка  снова шмыгнул носом и вздрогнул, когда рядом вдруг скрипнул под чьими-то  шагами сминаемый наст. Раздалась невнятная немецкая ругань, и из-за  крестов появился фриц – денщик немецкого офицера, разместившегося в хате  бывшего хуторского атамана. Денщик был пьян и брел от могилы к могиле,  путаясь в ногах и чуть не падая. Ванюшка замер, забыв дышать. Немец  прошел было мимо, да остановился, пошатываясь, у крайнего креста.  Бормоча что-то сквозь зубы, он приподнял полы шинели. Звякнула пряжка  расстегиваемого ремня. Ванюшка задохнулся от ужаса, мигом вскочив на  ноги. Волна ненависти захлестнула с головой, в глазах поплыли цветные  пятна. Немец охнул. Поднял руку к лицу, и рухнул вдруг замертво.

Ваня  сделал шаг, другой. Немец лежал, не шевелясь. Подойдя совсем близко,  Ваня увидел ноги в обоссаных штанах и лужу крови, натекшую в снег там,  где фриц ткнулся лицом в сугроб.

Сломя  голову Ванюшка бросился в хату. Влетел, забыв обтрусить снег с валенок.  Рухнул на лавку у печи, стягивая с головы материн пуховый платок.

– Мама, я фрица убил, – выпалил он, прежде чем она успела хотя бы нахмурить брови.

Мать бросилась к нему, встряхнула за плечи.

– Где? – требовательно спросила она, и Ваня слабо махнул рукой, показывая в окно.

Она  выскочила вон, как была, в одной поддевке и чувяках, а Ваня медленно  завалился набок. Его бросало то в жар, то в холод, а комната плавно  кружилась перед глазами.