Батальный флешмоб

…Они все же успели отдохнуть на привале, а потом, едва небо просветлело, до них донеслись пушечные раскаты — там, впереди началось сражение за Дюнкерк. Рубе пришел раньше. Рубе осаждал старшего брата. А генерал достаточно знал Пьера, чтобы не сомневаться — тот ни за что не склонит свой штандарт перед изменником. Даже если это его родной брат. Тем более что это родной брат!

Генерал скомандовал поход. Еще получив сведения от гонца, он и не надеялся перехватить Рубе на марше, но теперь намеревался сделать то, ради чего и прошел этот безумный путь — ударить маркиза с тыла.

Вид на «Церковь в песках» поражал воображение, но Александр всего лишь миг стоял, не веря собственным глазам. Рубе упорно пытался подобраться к стенам и не мог, а такой плотности пушечного огня со стороны города генерал не видел еще никогда. «У Пьера же не было пушек!..» 

Мысль мелькнула и пропала, и оставалось только отдавать распоряжения и готовиться к атаке. Пушки Пьер нашел — должно быть, в самом Дюнкерке, и теперь оставалось только молиться, чтобы у него хватило ядер. А вот то, что у него недоставало людей, было очевидно и Александру, и Рубе. Несколько ужасающих залпов и молчание, и никто не выходит в атаку, чтобы довершить дело. И вновь Рубе подходит к стенам, и вновь несколько сметающих все на пути ядер залпов. И Рубе отходит, оставляя в песках убитых и искалеченных. Он может ждать — у него целая армия, а у Пьера всего два полка. Он может рисковать, потому что еще не понял, что к Пьеру подошла подмога.

А потом Рубе оказался меж двух огней, и его солдаты — испанцы, фламандцы, итальянцы, немцы и бог знает кто еще — дрогнули. Пушечные ядра сметали ряды, и Александр скомандовал атаку. Сходу, прямо с марша обрушив на испанцев свою армию, подобно нагонной волне.  Испанская ярость столкнулась с яростью фламандской, и на этот раз фламандская была острее и беспощаднее. А уж те, кого Александр мысленно назвал «ополченцами», сражали так безоглядно и свирепо, что первыми испанцы побежали именно от них. Правда, и «ополченцы» полегли почти все, но их неудержимая ярость обеспечила победу. Должно быть, размышлял Александр, их ненависть и жажда мести были столь сильны, что они просто не могли больше терпеть, не способны были ждать, пока кто-то другой решит судьбу испанцев, и он лишь надеялся, что в сражении в песках им удалось утолить свою жажду возмездия.

Рубе пятился, отступал, и Александр приказал пушкарям бить прямо по группе офицеров, тех, что пытались навести хоть какой-то порядок в смятенных полках, и кто прикрывал своего командующего. Первую пушку разорвало, и этот взрыв дал испанцам столь необходимое им время, чтобы скомандовать отступление. Пушки продолжали бить, но Рубе все же уходил, а это значило, что у него тоже были проводники.

Александр представлял, куда уходит враг, но понимал также и то, что преследовать Рубе у него нет ни малейшей возможности. До Гравелина был всего день перехода, но в Гравелине был испанский гарнизон, Рубе без сомнения еще полдня назад отправил туда гонца с известием, что его брат занял Дюнкерк, и на пути преследования их наверняка ждали засады и отравленные колодцы. Чудеса не повторяются два раза подряд, и потому вместо попытки захватить еще один порт, необходимо было закрепиться в этом. А еще надо было очистить пески и добить оставшихся испанцев. Брать пленных они сейчас не могли.

Люди восторженно славили победу, люди готовы были вновь идти в бой, но генерал видел, что это последняя вспышка боевого воодушевления и людям необходим отдых. Подошел к телам погибших пушкарей, с сожалением подумал, что в горячке боя они забыли следить за контрольным ободом на стволе, а потом догадался, что ничего они не забыли, но, не желая упустить Рубе, пошли на риск.

Они будут похоронены здесь — в Дюнкерке, в городе, который помогли защитить от Рубе… А теперь надо было войти под защиту городских стен и приветствовать Эпинуа. Ну и городской совет тоже…

Он сделал шаг к городу и сразу же увидел, что ворота Дюнкерка распахнулись. Всадник в доспехе и с открытым забралом выехал из ворот, а он вдруг подумал, что никогда не видел Пьера в полном доспехе, правда, и Пьер не видел его в боевом облачении полководца. А еще в голову ему пришла совершенно нелепая мысль — как же им обняться, радуясь завершению сражения? Наверное, это будет выглядеть странно и гротескно — звон металла о металл, когда не пожать руку, не положить ее по дружески на плечо. А, впрочем, сегодня было много того, что выглядит странно и гротескно. Как это сражение в дюнах войдет в историю? Как битва или бойня? На бойню это было похоже больше.

А потом Пьер де Мелен, принц Эпинуа, спешился рядом с ним и к потрясению Александра преклонил перед ним колено:

— Ваше высочество! — морской ветер подхватил громкий голос и унес к Дюнкерку, к столпившимся в воротах людям. — Город Дюнкерк готов принять руварда Низинных земель. Позвольте мне представить вам ваш город!