Роман, в котором вся моя жизнь

Помните, что Маргарита говорила о романе Мастера об Иешуа и Понтии Пилате? Она говорила любимому, что в его романе её жизнь.

А еще я помню, как мой папа рассказывал мне о том, что Михаилу Афанасьевичу, оказавшемуся со своим романом почти что в идентичной ситуации со своим героем (только Мастер сдался, а Булгаков нет), жил и писал с чувством вызова: "Вы думаете, сломали меня? Куда там, у меня есть мой роман". 

Четыре года назад, начав писать "Новую Жизнь", я просто хотела написать роман о том, "что было дальше". Но в процессе он стал меняться из простого "что было дальше" в роман о жизни и о Жизни. Не сразу я поняла, что, как Булгакову помогал жить его роман, мне помогает мой. 

Иногда хожу по супермаркету, по рынку, по улицам разных городов, смотрю на людей и думаю: «Привет. У меня есть мой роман. А у вас?». Никем, кроме себя, быть не хочу. Ведь ни у кого больше нет моего романа. Никем из ныне живущих, ранее живших и тех, кому еще только предстоит жить. 

А сегодня я узнала название самой длинной книги, которую написал Марсель Пруст. В ней миллион двести тысяч слов. Что же, хоть я и не Марсель Пруст, но сам факт наличия его книги как-то меня успокаивает. Мой роман точно будет короче (хотя я в этом не уверена). 

Сейчас вот начала выкладывать 36 главу с говорящим названием "Роды". Нетрудно догадаться, что там происходит. И наверняка меня может спросить читатель, а зачем мне понадобилось писать больше трех алок про первые роды моей Аннушки. Нет, вовсе не для того, чтобы похвалиться, "Смотрите, как я могу". Дело в том, что эти самые роды для Анны и ее мужа не просто событие, окончательно сделавшее их семьей. Это момент единения душ, катарсис, внутреннее очищение, почти духовное перерождение. 

В этой главе кроме двух личных точек зрения (повествование от первого лица, Анны и Юры) есть еще и третье лицо, причем от разных персонажей. Это сделано для того, чтобы показать читателю происходящее с разных сторон, собрать мозаику наиболее полно. 

Плюс в этой главе есть одна мистическая сценка, о которой читатель точно вспомнит, дочитав роман до конца. Вот этой сценкой и хочется поделиться сейчас:

 Я больше не могу… мне кажется, что я больше не могу, как раз в тот момент, когда мама кричит заветную фразу:

— Вижу головку ребенка! 

Господи, неужели… Она самой первой видит головку нашей милой долгожданной Арианы. Кто-то стирает пот мне со лба, и в мареве боли мне кажется, что за спиной у мамы, которая успела подойти ко мне после того, как заглянула туда, стоит Диана, и улыбается мне. Я чувствую непреодолимое желание протянуть к ней обе руки, позвать её, но то разумное, что ещё не полностью отключилось во мне, шепчет, что делать этого нельзя – чего доброго они все решат, что я тут от боли сошла с ума и вижу мёртвых детей. Только факт остаётся фактом, я вижу Диану отчетливей, чем до этого видела мамино лицо, когда она склонялась надо мной, вытирала мне пот со лба. 

Я улыбаюсь Диане, она улыбается мне, потом протягивает ручку, на первый взгляд ей сейчас лет пять, и касается моей щеки. Потом подходит ещё ближе, мне кажется, что она касается губами моего уха, и я слышу шептание:

— Мамочка, мне разрешили дать тебе знать, что моя душа станет ангелом-хранителем Арианы. Я сама попросила Её об этом. Бога. Она такая красивая, прямо как ты, мама. И у неё твои глаза. Знаешь, почему? Потому что мы, каждый из нас, видим её по-своему. Мне Она напоминает именно тебя, а другой девочке напоминает её маму. А моему братику Она напоминает его маму, только почему-то он всегда жутко от этого расстраивается. Однажды я спросила его, почему так, почему он расстраивается, когда Её видит, а думает конечно же о своей маме. Он сначала не хотел говорить, а потом рассказал, что его мама рискнула его жизнью, потому что хотела защитить другого человека, и посадить его папу в тюрьму… нашего с ним папу. Она вроде хотела как лучше, но она не думала о его безопасности, и поэтому он не родился. А он хотел родиться… ему хотелось жить, понимаешь? И ему больно от того, что Она напоминает ему про маму. Недавно я предложила ему сделать замену образа, и видеть в Ней тебя, а не ту женщину. Ведь папа-то у нас один... 

Я хочу задать ей вопрос, мне нужно задать ей этот вопрос, но как это сделать, чтобы никто не подумал, будто я спятила, не знаю. 

— А ты спроси мысленно, — тут же говорит Диана. — Я слышу твои мысли, и я отвечу тебе. 

И я задаю свой вопрос, мысленно:

— А папу своего он ненавидит? Ведь он убил его...

— Ну, это сложно, мам, понимаешь… Сначала вроде как да, ненавидел. Но потом однажды его позвала к себе Она и что-то долго-долго ему показывала. Показывала и рассказывала. После этого мой братик очень долго плакал, а потом перестал плакать, только что-то в нём изменилось. Как раз до того разговора с Ней ему нравилось, что она похожа на его маму, а вот после уже нет. Я, честно тебе скажу, понятия не имею, что Она ему рассказала и показала, он мне не говорит; я понимаю, это личное. Но после того он уже не говорит о нашем папе ничего плохого, только… он вообще о нём не говорит. Он всё ждет, когда его тоже хранителем назначат. Но пока этого не происходит, и брат очень поэтому грустит. А ещё он грустит потому, что у него нет имени. Его мама не успела его назвать, да не очень-то и хотела называть, учитывая в какой ситуации она тогда оказалась… И аборт делать не хотела, и как родить, не знала… Ужасная ситуация, так всех в ней жалко...

Диана настоящая дочь своих родителей, ангел-хранитель из неё выйдет что надо, я уверена. А вот что до того, что она сказала про своего безымянного братика, это очень глубоко запало мне в душу, и я лежу и думаю, как же ему помочь. 

Дать имя. Да, я не его мама, но я рожаю дочь от его отца, связь между нами очевидна. И я мысленно говорю Диане:

—  Передай, что его зовут… Николай. 

Имя мне будто свыше послано, я его отчетливо слышу, и верю безоговорочно тому, кто шепнул мне его только что. 

— Николай? – тихо повторяет Диана, — я передам. Красивое имя, и знаешь, ему действительно очень идёт. Недавно я слышала, Коленька спрашивал у одного из архангелов, может ли у близнецов быть один ангел на двоих. Думаю, года через два, а может, и того раньше, у вас родятся близнецы...

Я не отрываясь смотрю на дочь. Близнецы?

— Да, мальчики. Потому что ангелом Арианы стану я, а Колюня тоже хочет иметь связь с семьей. 

— Диана, а что, у его мамы с её мужем… нет детей?

— Есть, дочь. Я не знаю, как её зовут, ей года три сейчас. У них ещё сын будет. Но там другие ангелы в ответе за их счастье. Она никогда не объясняет нам, почему одни наши просьбы исполняются, а другим в их желаниях отказывают. Просто есть причины, и всё. Так заведено, приходится мириться. Но мне мириться не пришлось, мою просьбу исполнили. И просьбу Коленьки, видимо, тоже. А в ту семью он не хотел, сам бы не пошёл, отказался. Знаешь, некоторые ведь могут отказаться, а другие, наоборот, попросить. Там очень интересно. И красиво. Хотя вот те из нас, кто не жил, те считают, что тут – красивее чем там, ну а взрослые души все в восторге от Рая. 

— А на что он похож, Рай? На сад?

— Нееет, самое любопытное то, что каждый из нас и Рай видит по-своему. Кто-то видит море, кто-то горы, кто-то цветочные поляны, некоторые видят облака, только облака и ничего кроме облаков. Для кого-то Рай как ночное небо, полное звёзд. Что хотим, то и видим. 

— А что видишь ты?

— Нашу библиотеку. Иногда я забираюсь под полочку между коробками, и сижу там, пока не придет Наташа. Мы с ней в прошлый раз в шашки играли... Ой, только это тайна. Она тебе ничего не скажет, испугается, что ты расстроишься. Она меня видит. С ней так весело, но я не могу оставаться с ней надолго. Приходится расставаться... Я сказала Наташе, что стану ангелом Ариши, и это её очень обрадовало, потому что она поняла – общаясь с ней, она будет общаться и со мной тоже. Она очень добрая, Наташа, я так рада, что вы её мама с папой. 

— Ты совсем ей не завидуешь?

— Совсем. Я знаю, почему Она привела к вам на встречу Наташу. Потому что ей были нужны родители, именно вы, ты и папа, и никто другой. Я не знаю, почему, просто так было надо. А мне нужно было уйти, так было необходимо, поэтому ты, мама, не плачь. Помни, что мы с Аришей теперь одно целое. И кстати, это правда, это её душа, Олеси. 

— Я так и знала... 

— Ты была права с самого начала. Это всё очень хорошо, что всё так устроилось. Ты должна помнить, мамочка, что Она всех нас любит, и Она так радуется, когда мы любим в ответ. 

— Я учту это, Дианочка. 

В этот момент я чувствую страшную боль, кости таза начинают раздвигаться, мама кричит, «Тужься, тужься!», я чувствую, что сейчас зареву, а Диана ласково кладет ладошку мне на лоб. 

— Уже скоро, мамочка, потерпи, совсем скоро. 

Я изо всех сил толкаю, тужусь, думаю об Ариане, и в какой-то момент чувствую, что Диана ушла, и в этой жизни я её больше не увижу… никогда. 

Я видел, что Анечка несколько минут лежала тихо-тихо, не отрываясь смотрела в одну точку, куда-то маме за спину. Потом мама отошла, а Аня продолжала смотреть, как-то очень осознанно, будто там кто-то стоял, и они общались, молча, телепатически. Я же, как ни всматривался, ничего не видел. А потом вдруг услышал...имя мальчика, Колюня. Это имя произносила… наша дочь, но не Ариана, а Диана.

Колюня, это имя что-то для меня значит, я это точно знаю, я это чувствую, но никак не могу понять, что именно, потому что я не знаю Коленьку… или знаю? И вот ровно за миг до того, как мама начала кричать моей Анечке, что начинается схватка, я вдруг увидел силуэт ребёнка, девочки, а рядом с ней стоял мальчик… ему можно дать лет семь, и у него почему-то мои глаза… и это выражение я знаю очень хорошо, вызов, но одновременно отчаянная просьба о любви. 

И вот тогда я всё понял, и холод пробежал по моей спине. Что я могу сказать ему кроме бесполезного и неуместного «прости меня»? Ничего. А толку от моего «прости» как от вшивой овцы – шерсти клок, и того нет... 

Моя женщина кричит от боли, и я тут же забываю обо всём остальном, но где-то глубоко в подсознании отпечатывается этот момент – моего сына звали бы Колей, и у него были… бы… мои глаза. 

Вот так два мира иногда соединяются в один… и мы помним об этом лишь какое-то время, как ту жизнь, которую жили до переселения, до решения, принятого на перепутье. 

Только сейчас, когда моя жена кричит от боли, это уже не имеет значения. Я вспомню об этом лишь в том случае, если на это будет воля… Её. Раньше я никогда не называл так Бога. Раньше я вообще никак Его не называл.

Вчера я попыталась сгенерировать иллюстрацию к этой сценке с Дианой и Колей. Получилось так себе. Не знаю, почему ИИ видит их докторами, а не как я просила. Но лица, взгляды удивительно похожи. Поэтому покажу ее вам: 

А сам мой роман живет здесь https://author.today/work/372107, тот, в котором вся моя жизнь.