Героиня устала, "вот тогда-то ОН и пришел"

А это отрывок из того, что пишется сейчас и пока не публиковалось. Сразу к двум флешмобам: субботний отрывок: выпуск 78 от Марики Вайд и "Герой устал" от Дарьи Нико. Вчера опубликовать не удалось, так как пропускает только одну запись, не помню за сколько часов. Здесь устала героиня. Очень устала, нет сил и жизнь, казалось, кончена. Но жизнь уготовила ей подарок - явился ОН, и родилась любовь, которая бывает только в сказках:

Глазам Тео предстала очень светлая, просторная, тоскливо-бесцветная палата. 

Пиаф полулежала на высоких подушках. «Вулкан», о котором говорил Клод, выглядел совсем потухшим. Беспорядочные завитки темно-рыжих волос, казалось, не знали руки парикмахера. Тонкая шея, острые ключицы, проглядывающие сквозь рюши горловины сорочки, поверх которой накинута легкая кофточка. В самом деле, воробышек.

Болезнь будто смыла с ее лица краски, не тронув только глаза невероятного фиалкового оттенка. Сейчас они внимательно смотрели на гостя с живым блеском, странно контрастирующим с изможденным лицом.

– Мадам, вы меня, должно быть, не помните, – начал Тео. – Я – Теофанис, меня привел к вам в гости Клод Фигюс несколько дней назад.

– Я хоть и не совсем здорова, но провалами памяти, к счастью, пока не страдаю, – отрезала Пиаф, пристально следя за его реакцией. Повисла неловкая пауза. Опасаясь, что визит закончится, не успев начаться, Тео быстро сделал шаг и достал из кармана игрушечного солдатика в яркой форме греческой гвардии.

– Это вам. Я привез его прошлым летом из Греции, страны моих предков.

Эдит улыбнулась по-детски застенчиво. Протянула руку, взяла куклу тонкими, негнущимися от суставного ревматизма пальцами. Стала рассматривать, расправляя на ней одежду. Снова подняла на Тео взгляд, встретилась с ним глазами и они одновременно рассмеялись.

– А у вас все же есть голос! И очень приятный. В прошлый раз я было подумала, вы немой, – заметила Эдит, лукаво прищурившись.

Они опять переглянулись и опять принялись смеяться. Но на этот раз смех Эдит быстро перешел в приступ сильного кашля. Тео сделал движение по направлению к двери:

– Мадам, я позову медсестру…

Эдит отрицательно затрясла рукой – говорить она не могла – и указала на стоящий на тумбочке графин. Тео налил воды в стакан. Присел на стул возле кровати. Обхватил одной рукой Эдит за узкие плечи, легко приподнимая ее над постелью… В голове промелькнуло: «Да она ничего не весит! Килограмм тридцать пять от силы…» Его внезапно захлестнуло иррациональное желание защитить эту крошечную женщину, заслонить собой от всего.

«Теофанис, ты зарываешься. Кто она, а кто ты!» – тут же мысленно одернул он себя, поднося стакан к ее губам. Эдит пила долго, мелкими глотками, и это помогло ей справиться с кашлем. Когда она напилась, Тео вспомнил, что медсестра велела не засиживаться, и собрался прощаться.

– Мадам…

– Зовите меня Эдит…

– Эдит, – повторил Тео и почувствовал, что больше не испытывает перед ней робости, – вам нужно отдыхать, я, пожалуй, пойду.

Он был готов поклясться, что в ее глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование, и решился спросить:

– Я приду завтра в это же время, если позволите? 

Она ответила настороженным, изучающим взглядом и произнесла с ощутимым недоверием в голосе:

– А вы хотите? Тут у меня не больно-то весело.

– Хочу! Именно поэтому. Ваши друзья, как погляжу, у дверей не толпятся.

– Друзья? Те тридцать человек, что ты видел у меня дома? – Эдит неожиданно перешла на «ты». – Может и все сорок. Что, впрочем, совершенно не важно! Я не хочу сорок. Особенно сейчас: это утомительно. Мне нужен один! А его-то и нет… Ты не представляешь, как принимала меня публика на прошлогодних концертах в «Олимпии», где я пела «Нет, я не жалею ни о чем». Блеск сцены, восторженные крики зрителей, глаза которых горят любовью! Но… Рождество я встречала одна. Совсем одна. Я не обижаюсь. Те, кого ты назвал «друзьями», они не злые… Просто у всех дела. А мне порой хочется застрелиться оттого, что мне не с кем разделить то, что составляет смысл моей жизни.

Она сделала паузу и добавила с иронией, окрашенной легким оттенком горечи:

– Фигюс, правда, забегает каждый день. Еще пара человек навещает. Только я не это имела в виду...

Эдит замолчала, оборвав на полуслове свои внезапные откровения. Отвернулась, как если б сказала больше, чем хотела. Снова взяла в руки куклу, все это время лежавшую у нее на постели. Принялась вертеть солдатика без видимой цели. Очевидно, пытаясь таким способом скрыть замешательство.

А Тео почувствовал, что потрясен этими признаниями. Бесхитростными и подкупающими своей искренностью. Эдит Пиаф, величайшая певица эпохи, которой досужие языки приклеили славу «пожирательницы мужчин», обнажила сейчас перед ним, обычным парнем, почти случайным знакомым, что-то очень сокровенное. Пустила его вот так просто в потаенный уголок своей души, надежно скрытый от всех огнями рампы, и куда никому нет доступа.

Целый водоворот эмоций захлестнул Тео. Хотя внешне он остался все таким же спокойным. Он протянул руку, взял ладонь Эдит в свою, осторожно сжал, отогревая ее холодные пальцы своим теплом. Ему хотелось крикнуть ей: «Вы больше никогда не будете одна!», но он произнес просто, с уверенностью:

– Теперь есть я. Я завтра приду.

Она подняла голову. Их взгляды в очередной раз соприкоснулись. Лицо Эдит просияло, и точно такая же улыбка озарила лицо Тео.

Когда он пришел на следующий день с горшочком душистых фиалок, каким-то чудом раздобытых посреди зимы, на лице Эдит можно было заметить легкую вуаль пудры, ее щеки порозовели от румян, а губы были кокетливо подведены яркой помадой.

Солдатиков, даже игрушечных, Шедеврум рисовать отказывается категорически. Пришлось обойтись плюшевым зайцем. Эдит их очень любила. Но герои вышли на удивление удачно и узнаваемы. У меня тут все основано на реальных событиях. Вот как все было: