Беллетристика или “авторский стиль”?

Недавно прочёл “Слово живое и мёртвое”. Книгу написала Нора Галь. Если кто не знает, это именно тот человек, который перевёл на русский “Маленького принца” Экзюпери или “Всякая плоть трава” Саймака. Так вот, в этой книге автор размышляет о том, как губит писатель, корректор, редактор, переводчик – любой, кто работает со словом, это самое слово. Если быть точнее, то русское слово. Как непонимание сцены влияет на её перевод или подношение в русскоязычном романе, в котором писатель просто не сумел совладать с подбором фраз. Как концелярит захламляет действие, делает его тягучим и сухим, выраженным “мёртвыми” словами. Как желание выстроить слог покрепче да позабористей отравляет такт, сбивает читателя. И вот я подумал: так ведь сегодня это – сплошь и рядом. А если быть честным, то и раньше было. Да притом не в романах, затерявшихся где-то в истории, а в фолиантах, которые сейчас ценятся как “бесспорная классика”. Но там – это стиль. А здесь – безвкусица. И ведь при ближайшем рассмотрении становится ясно, что разница действительно есть. Перегруженный текст сильно отличается от многостраничных абзацев Гоголя. Беллетристика на бумаге не похожа на роспись Достоевского. Но где та грань? И где рождается понимание: здесь автор понимает, что и как пишет, а здесь – нет? Вот и захотелось написать этот блог, явив вместе с этим пару примеров.

Конечно, авторство я указывать не буду, кроме работ классики – тут уже действует принцип “хорошего примера”. Однако, дабы не оскорбить чей-то вкус, пример “плохой” оставлю без привязки к личности. Итак, вот следующие строки, написанные мастерами русского языка, знаменитыми писателями произведений в жанре фантастика и фэнтези:

“Но за внешней мишурой надменно стоял Их Превосходительство Страх, стоял и ухмылялся, скрестив на груди когтистые лапы. Животный, дикий страх, леденящий душу ужас, щемящая тоска предчувствия, — и по ночам человек вскакивал весь в поту, чувствуя виском беспощадный холод ствола, вжимающегося все сильней в податливую кожу; щелчок взводимого курка погребальным колоколом отдавался в пылающем мозгу, и на какое-то мгновение возникало чувство странного облегчения, а потом… Ужас овладевает тобой с новой силой, но поздно: боек ударяет по латунному капсюлю, бесшумно — пока еще бесшумно — вспыхивает, дождавшись звездного часа, порох внутри аккуратного цилиндрика гильзы, и неумолимая свинцовая оса в оболочке из нержавеющей стали начинает короткое плавное скольжение по нарезам ствола. Ничего нельзя изменить, неизбежность финала извивается между долями секунды, но последние крохи последнего времени имеют привычку тянуться безумно долго, превращаясь в недели, месяцы, годы, и твоя восковая рука коченеет в отчаянной и безнадежной попытке совершить невозможное: успеть отвести от виска смертоносный ствол, пока пуля еще скользит по нарезам, пока…”

Красиво? Безусловно. Умело даёт словить такой необходимый “flow”, или “поток”, если по-русскому? Вроде да… Однако тут уже не всё так однозначно. Ведь первично текст кажется и красивым, и расписанным, и богатым. Однако он таков постоянно. И после уже сотни страниц превращается не в отличительную черту, а губящий динамику элемент. Можно сказать, что это именно манера письма. Это автор решает, как ему писать. Это – его стиль. И проникнувшись им, войдя в “поток”, читатель без перебивок движется до самого конца. Так вот: не совсем. Вот отрывок из сцены сражения. Написан теми же авторами:

“И … упал на колени. Пьяные … плохо держатся на ногах — вот он и не удержался. А … небрежно пощекотал живот …, после чего устало лег на плечо ….

Изумленный … повел своего … назад, пытаясь разобраться в происходящем, но … хрипло заорал, протестуя — и кувыркнулся вслед, собираясь продолжить.

Вновь ударила с неба в землю слабо изогнутая молния … — и вновь зря.

… не сумел довести кувырок до конца, неуклюже завалившись на землю еще в середине переката, и … вонзился в землю на полклинка левее.

… по дороге зацепил босую пятку … — и вдруг остановился, пораженный неожиданной догадкой”

Битвы проходят резво. Динамика и чёткая “прорисовка” сражений – один из главных “коньков” авторов. Однако вторым “коньком” являются красивые, но наскучивающие тексты, полные сравнительных оборотов, игры слов, хитроумных метафор и так далее. Это всё красиво, но когда эти абзацы проникают в сцену сражения… О каком такте можно говорить? Какой “поток”? Это перегружает мозг, обесценивая труд, ибо читать становится банально скучно. Каждая сцена из-за своего объёма и описательского мастерства равняется одна к другой: небольшой диалог может быть равен в тексте сюжетно важному заговору, через который будет дан финал. Это утомляет, смешивает всё повествование в кучу-малу…. Но почему же тогда это – не беллетристика. В конце концов, то, что это расписная демагогия, считаю лишь я. Также лишь я считаю, что вот такой пример – показатель такта и вовлечённости читателя:

“Придя к этому заключению, он вернулся домой вдвое злее и раздражительнее, чем вышел. Приготовления к поминкам в комнате … завлекли отчасти его любопытство. Он кой-что и вчера еще слышал об этих поминках; даже помнилось, как будто и его приглашали; но за собственными хлопотами он всё это остальное пропустил без внимания. Поспешив осведомиться у госпожи …, хлопотавшей в отсутствие … (находившейся на кладбище) около накрывавшегося стола, он узнал, что поминки будут торжественные, что приглашены почти все жильцы, из них даже и незнакомые покойному, что приглашен даже …, несмотря на бывшую его ссору с …, и, наконец, он сам, …, не только приглашен, но даже с большим нетерпением ожидается, так как он почти самый важный гость из всех жильцов. Сама … приглашена была тоже с большим почетом, несмотря на все бывшие неприятности, а потому хозяйничала и хлопотала теперь, почти чувствуя от этого наслаждение, а сверх того была вся разодета хоть и в траур, но во всё новое, в шелковое, в пух и прах, и гордилась этим. Все эти факты и сведения подали … некоторую мысль, и он прошел в свою комнату, то есть в комнату …, в некоторой задумчивости. Дело в том, что он узнал тоже, что в числе приглашенных находится и ...”

Это – строки из “Преступления и наказания” Федора Достоевского. Вся книга – пример владения словом и способность им руководить так, чтобы каждая строка дополняла предыдущую и вела к следующей. Да, жанр и история разительно отличаются от того, что  было приведено выше. Но нет, это не сравнение “х*ра с пальцем”. Почему? Потому что стиль написания по своему объёму и богатству описания схож. Однако когда в первом случае красота не коррелирует с движением сюжета, то здесь одно дополняет другое. У Норы Галь это называлось “отсутствием чувственности души”. И хоть в первую очередь это относилось к переводчикам, в некоторой степени, мне кажется, можно применить и здесь.

И вот несмотря на всё это и первый и второй текст нашли своего читателя. Притом читателя многочисленного. И, стоит признать, в обоих случаях всё же заслуженно. А есть ли не заслуженно? Да. И вот этот субъективный пример:

“Когда я жил на первом, пацаны перед сном шептались, что интернат закопан на глубине нескольких километров, что он находится в бункере, устроенном в гранитном массиве. Что мы — единственные, кто пережил ядерную войну, и что мы — надежда человечества. Другие клялись, что мы заключены на борту ракеты, отправленной за пределы Солнечной системы, и должны стать первыми колонистами, которые будут осваивать …. Простительно: нам было лет по пять-шесть. Вожатые уже тогда прямо говорили нам, что мы — отбросы и преступники, что нас засунули в это проклятое яйцо, потому что другого места для нас на Земле нету, но когда тебе шесть лет, любая сказка лучше такой правды”

Абзац взят из романа довольно популярного русского писателя, прославившегося работами в жанре фантастики. Однако… Почему текст такой неподъёмный? Почему от него пусть не очень сильно, но веет концеляризмом? Откуда так много “что”? Разве нельзя было написать как-то так:

“Когда я жил на первом, пацаны перед сном шептались, будто интернат закопан на глубине нескольких километров, словно он в бункере внутри гранитного массива…”

И такое имеет тиражи, притом ещё какие. Более того: такое написание для многих читателей является “авторским стилем”. Но… Почему? Взять также фантастический современный роман “Метель” Владимира Сорокина, вырезать из него простой описательный абзац и явить на суд:

“Двор хлебовоза был так же неказист и стар, как и изба: кособочился пристроенный впритык хлев, неаккуратно громоздились кладни дров, поодаль стоял сенник с проломившейся и наспех прикрытой жердинами и соломой крышей, неподалеку чернела рига, в которой по всему ее виду вряд ли молотили последние года четыре. Зато маленькая, похожая на баньку конюшня была новорубленой, крытая широкой дранкой, с хорошо проконопаченными стенами, с двумя утепленными окошками. Рядом с ней под заснеженным навесом стоял и самокат. Загребая снег валенками, своей кривоногой и быстрой походкой … подошел к конюшне, сунул руку за пазуху, нашарил у себя под рубахой ключ на шнурке, вытянул и стал отпирать висячий замок”

Слог нелегкий, но посмотрите, какое разнообразие. Он одновременно сложен, и в то же время в своей выбранной “нише” он прост. Какой такой “нише”? Дело в том, что повесть полностью написана в стиле изъяснения 19-го века. И к этому самому стилю споро привыкаешь при прочтении, почему и быстро вклиниваешься в “поток”, без затруднений следя за сюжетом, героями, миром и аллюзиями, данными автором. Каждое слово на своём месте. Богатство языка видно сразу. По-моему – очень красиво и живо. Но для некоторых уже это – своеобразный популизм и апломб.

Тогда что делать? Как работать со стилем и редактурой. В каких рамках вырабатывается личный “авторский стиль”, а в каких лишь всё больше и больше разрастается, словно сорняк, концелярит? Не уверен, что на блог отреагирует много людей, но тому, кто это сделал, хочу сказать спасибо и спросить: “А что вы скажете по этому поводу?” С удовольствием прочту ваши примеры или даже методику вашей работы над личным языком, письмом, стилем. Я не стал затрагивать тему перевода, так как сам я писатель и потому интересуюсь в первую очередь подходами к этому нелёгкому делу. Хотя и в плане переноса текстов на русский примеры знаю: на основе какого Мьевиля и Мелвилла прям можно с десяток страниц расписать. Потому, коль у вас имеется, что сказать и по данному поводу, опять же буду только рад прочесть.