Рабство и политика
Автор: Александр НетылевПрисоединяюсь к флэшмобу от Софьи Нестеровой (https://author.today/post/626287). Как ни странно, несмотря на узость этой темы, у меня есть нечто подходящее. Правда, чтобы это отразить, потребуется длиннопост из трех отрывков. Один про власть предержащих, другой про рабство.
Итак, первый отрывок:
Сейчас патриций, как официальный представитель Торгового Альянса в Аскании, стоял, преклонив колено перед троном Его Величества короля Этельберта. Высокую черную шляпу, символ своего статуса, он держал в руке: не настолько еще было велико влияние Альянса, чтобы открыто выражать пренебрежение королю.
Пока что.
— Блистательный Бей’Кутред, — приветствовал его Этельберт, — Что привело вас сюда сегодня?
Он говорил спокойно и невозмутимо, и не знавший его близко человек ни за что не заметил бы его тревоги. Прошел буквально день с тех пор, как Торговый Альянс предоставил короне запрошенную отсрочку по выплатам долгов. Это делало позиции торговцев сильными — и давало возможность требовать уступок с обратной стороны.
И теперь король мог лишь гадать, что им понадобилось сейчас.
— Ваше Величество, — Кутред говорил вкрадчиво, подобострастно, но неуловимый оттенок уверенности и скрытой силы чувствовался в его голосе, — Я взываю к вам о помощи. Ваших верных друзей постигла беда.
Этельберт оглянулся на собравшихся вокруг трона. Из десяти тингванов рядом с ним сейчас были лишь Эддиф, Эсквин, Бернар и Кутер. Солидность королевскому двору придавал десяток придворных бездельников, равномерно распределившихся по тронному залу. Да еще — дамы, сосредоточившиеся вокруг вдовствующей королевы на балкончике, нависавшем над троном.
И поймав его взгляд, Вин’Эдита чуть заметно кивнула. Официально она не вмешивалась в политику и не участвовала в решениях, принимаемых королем в ответ на публичные прошения.
Официально.
— Поведайте же мне, — веско и отрешенно заговорил Этельберт, — Какая беда вас постигла… Друг мой?
Повинуясь его жесту, патриций поднялся на ноги, — хоть и оставался в пределах ярко-алого квадратного ковра, где полагалось стоять просителю, вверяющему свою судьбу воле Его Величества.
— Этим утром я получил известие от своих людей в столице, — начал он, — Заведение «Пляшущая Форель», которому я покровительствован, ночью было ограблено и сожжено неизвестными. Верно работавший на меня трактирщик Вин’Хорса зарублен мечом, а его жена и дети остались без средств к существованию. Я прошу Ваше Величество найти и покарать виновных в этом.
Этельберт повел рукой, призывая Кутера склониться к его трону для совета, — а на самом деле чтобы выгадать время для раздумий. Помог ему в этом и Бернар:
— Ваш человек будет похоронен достойно, и в память о нем будет проведена торжественная месса.
— Благодарю вас, отец Бернар, — поклонился в его сторону Кутред.
Между тем король кивнул и вновь заговорил:
— Столичной преступностью занимается городская стража. Мне известно, что её командующий — ваш давний друг. Почему же вы обратились ко мне с этим делом?
— Все дело в том…
Патриций промедлил.
— Все дело в том, что до меня дошли странные слухи, которые вам, Ваше Величество, необходимо знать. Если эти слухи правдивы, то дело затрагивает высшую знать и даже королевскую семью и потому выходит за рамки юрисдикции городской стражи. Свидетель, бывший на месте преступления, видел там женщину. Женщину благородной внешности с платиново-светлыми волосами, характерными для королевского дома Данаана. Перед тем, как её подручный зарубил Вин’Хорсу, она назвалась супругой кесера Ар’Ингвара. Произошедшее — её вина.
На секунды в тронном зале воцарилась ошеломленная тишина. А затем собравшиеся заговорили разом и все.
— Ваше Величество! Не допустите!
— Данаанцы…
— Нельзя терпеть!
— Необходимо разобраться!
— Тихо! — прикринул Эддиф, повинуясь жесту короля.
И лишь когда придворные замолчали, Этельберт негромко заговорил:
— Вызовите сюда кесера Ар’Ингвара.
— Не стоит, брат. Я все слышал.
Кесер вошел в тронный зал стремительным, решительным шагом. Слуга, не успевший доложить о его прибытии, семенил следом. Остановившись слева от посланца Торгового Альянса, Ингвар коротко поклонился, тут же испортив впечатление кривой, насмешливой ухмылкой:
— Под покровом ночи принцесса сожгла трактир? Звучит, как начало анекдота!
— Племянник, — строго сказал Эсквин, — Погибли люди. Прояви уважение.
Ингвар округлил глаза и низко поклонился в сторону Кутреда:
— Блистательный, я глубоко соболезную вашей утрате. Вы наверняка были очень близки со своим подчиненным. Однако я не могу не отметить, что ваша скорбь не дает вам права подобным образом оскорблять меня, ставя под сомнение мои… таланты.
Посланник Торгового Альянса поморщился от этой намеренно-наигранной скорби:
— Помилуйте, кесер Ар’Ингвар, какие же ваши таланты я поставил под сомнение?
Ингвар выразительно посмотрел в сторону балкончика над троном, широко улыбнулся и послал воздушный поцелуй придворным дамам вдовствующей королевы.
— Многие из присутствующих прекрасно осведомлены, что если дама оказывается в моих покоях, то как правило, не покидает их до утра. Уверяю вас, господа: если у Её Высочества и было желание сжечь трактир этой ночью, у неё не было для этого ни времени, ни возможности.
Разумеется, ни одна не подтвердила его слов прямо. Но несколько смущенных смешков создали нужное впечатление.
А вот улыбка Её Величества была холодной и по-змеиному вежливой.
— Воспитание и манеры сына Фридесвайд слышны в каждом вашем слове.
Ингвар ничем не выдал, что его задели эти слова. Слишком хорошо оба знали его уязвимое место, чтобы он мог не ожидать, что вдовствующая королева ударит именно по нему.
— Дорогая мачеха, вы несправедливы к своему супругу. Я мало знал его, но по всем воспоминаниям старых придворных, красота и страстность моей матери не мешали ему проявлять себя как деятельному и энергичному правителю. Уверяю вас, Ваше Величество: если бы покойный король Ар’Беортхельм Суровый вдруг возжелал сжечь какой-нибудь трактир, он несомненно нашел бы на это время.
— Племянник! — повысил голос Эсквин, — Ты переходишь границы! Я не позволю тебе говорить дурное о покойном короле!
— Полно вам, дядя, — откликнулся кесер, — Разве для правителя быть деятельным и энергичным — это недостаток?.. Говоря об этом, я могу лишь восхититься его качествами, которые я, увы, не унаследовал. Увы. Способность противостоять искушениям, проявлять сдержанность и благочестие и помнить о делах, даже глядя на улыбку прекраснейшей из женщин, — все эти качества отец передал лишь Его Величеству.
Он коротко поклонился в сторону брата. Тот, однако, оставался хмурым:
— Значит, ты утверждаешь, что этой ночью твоя супруга не покидала твоих покоев? — спросил он прямо.
Ингвар белозубо улыбнулся:
— Любой из вас, окажись он на моем месте, тоже не нашел бы в себе сил оставить её одну.
Здесь вновь подал голос Кутред:
— Может ли принцесса Вин’Линетта прийти сюда и подтвердить ваши слова? Тем более что мне до сих пор не довелось поздравить её с бракосочетанием, и полагаю, что это будет крайне уместно с моей стороны.
— Боюсь, что сегодня это невозможно, — откликнулся кесер, — После этой ночи ей тяжело ходить.
— Племянник! — угрожающе напомнил о себе Эсквин.
Однако Кутред горько усмехнулся:
— Иными словами, все, что у нас есть, это ваши слова.
Левая рука Ингвара немедленно легла на рукоять меча.
— Вы намекаете, что я вру? — недобро сузил глаза он. Синее адово пламя засияло как будто ярче, как бывало всегда, когда он готов был бросить вызов на поединок.
И тут вмешался отец Бернар:
— Господа. Извольте вспомнить о приличиях. Вы стоите перед троном Его Величества. Затевать ссоры недопустимо. Кроме того, хоть и неприятно мне слышать столь безнравственные речи, в одном я не могу не согласиться с кесером. Если мы будем ставить под сомнение слова членов королевской семьи, это будет все равно что унижение для крови потомков Эормуна. Я не могу этого позволить.
Эсквин отвернулся, что-то пробормотав себе под нос. Слишком тихо, чтобы кто-то мог это услышать и обвинить его, но Ингвар не сомневался, что знает, о чем шла речь.
Что далеко не факт, что в жилах кесера и вправду течет божественная кровь, а не демонская.
— Если кесер уверяет нас, что принцесса Вин’Линетта находилась рядом с ним во время трагедии, — продолжал первосвященник, — То я не сомневаюсь, что это так. Я также не считаю себя вправе поставить под сомнение слова блистательного патриция Бей’Кутреда. Поэтому единственное, что я могу предположить: кто-то поставил себе целью оклеветать принцессу, дабы посеять раздор среди потомков Эормуна.
— Ваши рассуждения звучат разумно, отец Бернар, — согласился с ним Этельберт, — И мы должны тщательно их проверить. Ингвар. Если твою супругу оклеветали, то этот удар был нацелен на тебя. Посему я поручаю тебе провести расследование и отыскать виновника этого пожара.
Кесер склонил голову:
— Разумеется, брат. Я даю слово. Очень скоро я найду виновника и схвачу его.
От необходимости отвечать рыцаря избавили две девушки, подошедшие к столику. Молодые, немногим старше самой Линетты, они были одеты в недорогие по материалу, но кричаще-яркие платья с глубоким декольте и разрезами на бедре. Одна, чуть пониже ростом, была смуглой и темноволосой, другая — голубоглазой блондинкой.
— Господин велел нам скрасить ваше ожидание, — проговорила блондинка, и голос её чуть сорвался.
«Какое право простой трактирщик имеет называть себя господином?» — такой была первая мысль принцессы. Но вовремя вспомнив, что голос может выдать её, она предпочла предоставить говорить Бранду.
А Бранд между тем густо покраснел и бросил на неё беспомощно-оправдывающийся взгляд. Так в детстве смотрел на отца старший брат, когда тот подозревал его в какой-то каверзе.
— Мне… нам ничего не надо, — заверил Бранд, — Возвращайтесь к своему господину и передайте, что мы дождемся нужного нам человека без вашей компании.
— Благородный рыцарь, пожалуйста, не прогоняйте нас, — взмолилась смуглая, — Если мы скажем такое, господин решит, что мы плохо работаем, и изобьет нас.
Блондинка толкнула её плечом, давая понять, что та сказала лишнее.
А между тем, Линетта вдруг поняла, что именно ей показалось необычным в этих девушках.
Акцент.
— Подождите, — подала голос она, — Присядьте.
Глаза девушек округлились: они явно не ожидали, что один из предполагаемых клиентов окажется женщиной.
Однако они подчинились.
— Вы ведь из Данаана, — это был не вопрос, это было утверждение, — Что вы делаете здесь?
Девушки переглянулись. На какое-то время они замялись, а потом блондинка заговорила первой:
— Мы бежали от войны. Говорили, что Аскания побеждает, поэтому здесь безопаснее. Но когда мы приехали…
Она замолчала. И слово вместо нее взяла смуглая:
— Я жила в Исцене. Нас с сестрой увезли в плен во время захвата города. Здесь, в столице, нас продали в этот трактир.
— Но ведь это рабство! — от негодования Линетта повысила голос, и несколько взглядов устремилось к их столику.
Пришлось дождаться, когда Бранд закончит обмен угрожающими взглядами с любителями лезть в чужие дела, прежде чем продолжить уже тише:
— Разве вера эормингов не считает рабство пережитком Правления Зверя?
— Мы не рабыни… госпожа, — ответила смуглая, — Мы лишь пленницы войны.
— Но ведь война закончилась!
— Миледи, прошу вас, — подал голос Бранд.
И принцесса немедленно напустилась на него:
— А ты тоже хорош! Ты знал, что тут такое происходит? Ты вообще понимаешь, ЧТО тут происходит? Почему никто из вас с этим не борется?!
— Госпожа, — несмело сказала смуглая, — Мы лишь пленницы, привезенные из походов славными воинами-эормингами. Мы не имеем права…
— Имеете! — прервала её Линетта, — Того, что здесь происходит, не должно быть! Много вас тут таких, «пленниц»?
Смуглая замялась. А вот блондинка ответила как-то диссонирующе-спокойно:
— Сейчас нас двенадцать. Еще четверо умерли в последние дни.
И от того, как она это сказала, Линетта на секунду потеряла дар речи.
От того, что о четырех умерших девушках она сказала как о чем-то само собой разумеющемся.
— Ваше Высочество, пожалуйста, — постарался урезонить её Бранд, — Помните о том, зачем мы пришли сюда.
— Высочество? — здесь уже ахнули обе девушки.
Вскочив со своих мест, они обе склонились в поклоне:
— Простите нас. Мы не узнали нас. Мы…
— Сядьте! — приказала им принцесса.
После чего перевела испепеляющий взгляд на рыцаря:
— Зачем бы я ни пришла сюда, риир Бранд, это МОЙ народ. Я несу ответственность за этих людей. Как дочь короля. Как жена кесера. Как та, кто приехала сюда, чтобы ПОДОБНОГО не было. Поэтому я должна помочь им. И если вы не желаете в свою очередь помочь мне, то лучше уходите сейчас же.
Бранд тяжело вздохнул:
— Вы допускаете большую ошибку, миледи.
Но в его голосе звучало смирение с неизбежным.
— Пусть так, — пожала плечами Линетта, — Но для меня лучше совершить ошибку, чем трусливо делать вид, что меня это не касается. Так вы поможете мне, риир Бранд?
— Помогу, — снова вздохнул он, — Только я хеленд.