Жизнь...АХАХАХ

Добро пожаловать в пустоту. Я здесь уже давно. Проходите, разувайтесь. Всё равно дальше — грязнее некуда.

Я, конечно, раньше думал, что выгореть — это когда просто устаёшь. Подустал, полежал, почитал книгу, попил чаёк — и всё норм. Ошибочка, братцы. Выгореть — это когда ты смотришь на стену и не понимаешь, зачем вообще просыпаться. Не потому что плохо. А потому что ничего. Тишина. Пауза. Ровная линия на экране твоего внутреннего кардиомонитора.

Ты не живёшь. Ты существуешь, чтобы заполнять пространство. Как фанера на углу жизни. Неинтересная. Незаметная. Зато стабильная.

Тут не темно. Просто всё выжжено. Пустота — не отсутствие, а остаток. Вот в ней я и выгорел.

И вот ты сидишь ночью, с потухшим взглядом, и начинаешь размышлять о смерти. Не как драма-квин, не ради лайков, а просто… как бухгалтер считает расходы.

Типа: — Ну, умереть от пистолета… красиво, быстро, почти эстетично. Но где я его возьму, мать его? Это тебе не в магазине купить. А у барыги просить — не хочу. Как-то стыдно. — Прыгнуть с многоэтажки? Полёт-то нормальный, согласен. Но потом тебя будут соскребать с асфальта, как прилипшую жвачку. И все эти ахи-вздохи: "он так молод был..." Скучно. Предсказуемо. Банально. — Повеситься? Ну, как-то по-деревенски. И опять же, если не рассчитаешь — просто обосрёшься и будешь висеть, качаясь, как позорная ёлочная игрушка. Аттракцион для МЧС. — Отравиться таблетками? Ха, а потом сутки лежать в блюющей коме под капельницей, с желтой кожей и медсёстрами, которые говорят: «Вот дурочка…» — Нет уж, спасибо. Я лучше сериал пересмотрю.

Суицид, если честно — маркетингово переоценён. Не потому, что "жить классно", а потому, что даже смерть — это теперь бюрократия. Смерть перестала быть актом. Она стала рутиной. Ещё одним способом сказать миру: «Мне всё это осточертело». А в ответ — ни звука.

Но, знаешь, что самое забавное? Я больше не хочу умирать. Потому что мне даже это — лень. Реально. Я настолько обнулён, что даже на суицид у меня нет мотивации. Мне бы до туалета дойти без ощущения, что это экспедиция в Антарктиду.

Я не спасаюсь. Не ищу смыслы. Я не ищу свет в конце тоннеля. Потому что я этот тоннель копал сам, и он не ведёт никуда. И в этом "никуда" мне даже как-то уютно. Копал я его лопатой из прокрастинации, киркой из травм, и обливал сверху битумом из черного юмора.

Я вижу, как подростки режут себя, пишут посты «никто меня не понимает», ревут на камеру. И раньше мне было больно. Я хотел сказать: «Эй, подожди! Не делай этого! Всё наладится!» А теперь я просто смотрю и думаю: — Ну, сука, и режь. Только аккуратно, не порти ковер.

Да, это звучит жестоко. Да, это звучит холодно. Но я просто больше не верю в спасение. Потому что меня никто не спас. Потому что я орал, резал себя не ножом, а мыслями. Гнил. Умирал по кускам. А вокруг — тишина. Никто не пришёл. Никто не услышал. И теперь я просто стал частью этой тишины.

Я не спасатель. Я не терапевт. Я не батюшка. Вижу, как некоторые подростки хотят суициднуться — ну, сука, и пусть, блядь! Делать нехуй их спасать и чё-то с ними выдумывать. Думают, если они даже сделают суицид — в их жизни что-то изменится. Думают, что если режут себя, то спасутся. Бред. Бред. Бред. И снова бред.

Чёрный юмор стал моим воздухом. Если бы я не смеялся над смертью — я бы давно уже с ней целовался. Мой любимый тост теперь: — За тех, кто ещё не повесился, хотя давно пора.

А когда я слышу фразу «жизнь одна, цени её», мне хочется выбить зубы тому, кто это сказал. Жизнь одна? Ну, заебись. Как будто одна пуля в барабане делает русскую рулетку лучше.

Общество? Мораль? Нравственность? Да идите вы нахуй, все. Ваши ценности пахнут тухлыми оправданиями. Вы пытаетесь спасти себя через чужую боль. А я просто хочу быть честным.

Бог? Религия? — Я ебал это всё. Сказки для тех, кто боится смотреть в зеркало. Молиться на крест, когда твоя душа уже на мясорубке? Нет, спасибо. Бог, если и есть — то либо мразь, либо мёртв. Лично у меня с ним договор: он меня не трогает, а я ему не высылаю жалобы.

Я пишу книги, потому что не могу не писать. Потому что если я перестану — я начну вонять. Изнутри. Я не мессия. Не пророк. Не носитель истины. Я просто живой кусок боли с клавиатурой, и если мои тексты кого-то зацепят — заебись. А если нет — мне похуй. Я давно уже в той стадии, где одобрение — это просто звук.

Я больше не смеюсь. И не потому что не хочу, а потому что уже не умею. Смех — это реакция на удивление, на абсурд, на жизнь. А я всё это пережёвал, прожёг и выкурил, как последний косяк на морозе. Мне уже нечему удивляться. Мир — не шокирует, а повторяется. Как старая комедия, где знаешь каждую реплику, но смеяться уже невозможно. Всё внутри выгорело. Даже искры нет.

Я не чувствую. Не то чтобы совсем. Просто эмоции стали как видео в 144p — мутные, пиксельные, отложенные. Грусть приходит без слёз, радость — без улыбки, злость — без крика. Я просто фиксирую: вот, произошёл факт. Как будто я наблюдаю за жизнью через стекло. А может, и не через стекло — может, это уже просто экран. Я стал зрителем вместо участника.

Зачем тогда жить? А вот хуй его знает. Может, из вредности. Типа — пусть умирают, а я просто тут побуду. Как таракан после ядерной войны. Уже без цели. Уже без смысла. Просто так. Чтобы позлить.

Я стал автором не для славы. Не для признания. Мне похуй на лайки, похвала, отзывы. Я их даже не читаю. Я просто пишу, как другие дышат. Потому что внутри слишком много дыма, и его надо выпускать. И если мои слова кого-то вырвут из тупой комы бытия — это победа. А если нет — то тоже неплохо. Я хотя бы попробовал.

Понимаешь, я не хочу быть героем. Мне не нужны пьедесталы. Я просто хочу, чтобы кто-то когда-то открыл мою книгу и сказал: “Чёрт… я думал, я один такой.”

Вот ради этого я и продолжаю. Потому что знаю — таких, как я, до хуя. Просто мы все молчим. Потому что не модно быть сломанным. Модно быть успешным. А я? Я блядь — неудачный эксперимент природы. С дефектом. С привкусом отчаяния и сарказма. С внутренним голосом, который каждое утро говорит: «Опять жив? Сочувствую.»

Если у тебя тоже так — добро пожаловать. Снимай куртку. Тут тепло. Тут тебя не будут чинить. Тут тебе просто нальют чай и дадут побыть.

Потому что если мы не можем смеяться — хотя бы будем честны.

Фрагменты дневника. Смены в психушке.

01.03.2025. Пациент П., 19 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство. Говорит с мухами. Спорит с ними. Мухи, кстати, побеждают. Вижу в этом завидную живость ума.

03.03.2025. Пациентка З., 41 год. Бред величия. Считает себя дочерью Бога. Говорю ей: "Значит, у нас общий отец — только я с ним не общаюсь, с ним терапия бессмысленна". Она смеётся. Я — нет.

07.03.2025. Пациент Д., 22 года. Молчал три недели. Сегодня впервые заговорил. Сказал: "Вы тоже в аду?" — Я сказал "да". Теперь мы друзья.

10.03.2025. Новый пациент. Не говорит, не реагирует. Сидит и пишет. Боюсь, что тоже станет автором. А тут и так один я сумасшедший с ноутбуком.

15.03.2025. Диагнозов много. Смысла — мало. Терапия — это симуляция спасения. А мы, психиатры — просто NPC в этой игре. Смотрим, как игроки ломаются, и даём антидепрессанты вместо патчей.

22.03.2025. Скучно. Всё повторяется. Бред, галлюцинации, слёзы, таблетки, молчание. Иногда я путаю пациентов с собой.

01.04.2025. Пациент начал молиться. Я вышел из палаты. Потому что если Бог тут — я не хочу мешать.

05.04.2025. Мне уже похуй. Всем — похуй. Мы тут просто ждём, кто первый перестанет делать вид, что всё ещё старается. Скоро, думаю, я выиграю.

12 мая. Рабочий день. Психиатрическая больница, отделение для подростков. Пациент К., 16 лет, депрессия, аутоагрессия. Ушибы на руках. Просит помощи, говорит, что его никто не понимает. Слушаю. Задаю вопросы. Ответы — как записи из книги. Кажется, понимает только свою боль. Я давно не жду, что они «вылезут». И я не буду спасать его. Я тут не для спасения. Я просто наблюдаю.

18 мая. Пациент А. 18 лет. Признаки шизофрении, параноидальный бред. «Они хотят меня убить, все эти люди». Взгляд пустой. Сижу, слушаю. Пытаюсь вовлечь его в разговор. Он не слушает. Ну и ладно, тоже его право. Я всё реже чувствую, что что-то можно сделать.

23 мая. Пациент М. 14 лет. Проблемы с телесной самокартиной. Разговаривает о том, как часто ощущает себя уродом, а мир — враждебным. Разговоры о внешности. Я больше не делаю выводы. Иногда хочется уйти и не возвращаться. Иногда — просто закрыть глаза на всё это.

28 мая. Пациент К., снова. На этот раз рассказывает, что находит комфорт в боли. Не удивляюсь. Кто бы не нашел? Не могу сказать, что мне это важно. Я только пытаюсь понять, что вообще происходит в этой голове. Но на деле мне уже всё равно.

1 июня. Всё пусто. Пациенты, их истории, всё это смешно и грустно одновременно. Они хотят выжить. Я не хочу спасать. Я не спасался сам. Что я могу им дать?