О страданиях

Боль — это просто боль.  А страдание — это боль по поводу боли. Физическая боль не может быть слишком сильной — здесь есть жесткие биологические ограничения. А вот производимое человеческим умом страдание может быть поистине бесконечным.(с)

Я родилась в очень счастливой семье. В ретроспективе я понимаю, что условия, в которых я появилась на свет, были очень, очень, ОЧЕНЬ тяжёлыми. (И я вот в таких условиях планировать ребёнка не решилась бы). Но мои родители были молоды и любили друг друга, а в бытовом плане сравнивать мне тогда было не с чем, так что, возвращаясь воспоминаниями к своему детству, я могу уверенно заявить, что была очень счастливым ребёнком, которому уделяли много внимания и любви.

Но не успела я достигнуть переломного подросткового возраста, как наступил период, широко известный под тегом "лихие 90ые". 

Многие семьи вспоминают его с ужасом: голодное, беспросветное время, полное страха за завтрашний день. 

У меня всё было иначе. 

Мои родители были всё ещё молоды, а кроме того энергичны, предприимчивы и оба обладали живым и гибким умом. Довольно скоро они и пара их друзей стали соучередителями крупного международного агрокомбината. 

Вас заставляли когда-нибудь есть манную кашу с комочками? Меня заставляли есть бутерброды с чёрной икрой. Мама убеждала, как могла, что эта еда очень полезная, богатая минералами и микроэлементами. Но я упрямо сжимала губы и вертела головой. Икра была слизкая, солёная и ужасно воняла рыбой. К тому же ещё и выглядела гадко. Крупные красные икринки по крайней мере красивые - похожи на кусочки янтаря (хотя на вкус столь же мерзкие). 

Мои родители могли позволить себе удовлетворять все прихоти - свои или своих детей. Была ли наша семья счастливой в тот период? Абсолютно нет. Счастливые семьи не посылают отроков за границу в школы-интернаты санаторного типа.

Великолепная природа, горы, горячие источники, красивый тихий городок с брусчатыми мостовыми, умопомрачительно вкусным мороженым и приветливыми жителями. Было ли мне там хорошо? Ни одной минуты. Если бы Джоан Роулинг к тому времени уже написала своего Гарри Поттера, я могла бы сказать, что чувствую себя Гермионой Грейнджер, которую отправили в Хогвартс, состоящий из одного единственного факультета: Слизерина. А чего удивляться? Это была очень дорогая школа. Так что у абсолютно всех учеников были плотно упакованные родители. Но большинство из них были много старше меня (остальные - старше, но не намного) и уже научились с этим жить.

Конечно, это был незабываемый и весьма пригодившийся мне впоследствии опыт. Я избавилась от множества иллюзий, научилась правильно оценивать свои силы и грамотно выбирать союзников. Например, я чётко усвоила, что люди не станут любить тебя только за то, что ты хорошенькая, умненькая и доброжелательная (с большой долей вероятности именно за это они станут тебя ненавидеть). Я узнала также, что асфиксия - одна из тех вещей, которая может заставить тебя быстро пересмотреть приоритеты. Гордость и "это будет эффектно выглядеть со стороны" резко обваливаются вниз по ценностной шкале. 

Были ли эти детские страдания надуманными? Полагаю, можно назвать это так. Например, я уверена, что тот паренёк не пытался на самом деле меня задушить. Остались ли на шее синяки? Наверное, нет. Не помню, чтобы специально их прятала, иначе кто-нибудь из учителей заметил бы. Хотя... тоже не факт. Беднягам хватало собственных страданий. Они-то не были мажорами. Дети постарше это отлично понимали и обращались с педагогами как с низкооплачиваемым обслуживающим персоналом. Зрелые люди привыкли, а молоденьким и малоопытным приходилось тяжело. Слёзы маленькой богатенькой девочки не могли их встревожить. Серьёзно, ну какое у неё может быть горе, кроме детских капризов? Впрочем, плакать я перестала довольно быстро. И постаралась научиться делать так, чтобы меня просто перестали замечать.

Вот это получалось хорошо. Настолько хорошо, что меня однажды даже забыли в горах. По счастью, не в тех, куда надо было ехать на поезде, а в ближних, знакомых. Мне не составило труда вернуться пешком за несколько часов. Обед только пропустила, никто даже тревожиться не начал. Впрочем, кому там было до меня дело?

Рано или поздно всё заканчивается. Закончился и семестр. Я, наконец, вернулась домой, вцепилась в маму и твёрдо заявила, что больше никогда-никогда, ни за какие коврижки, не покину милую Родину, где живёт столько прекрасных людей, которые меня знают и любят, защитят в случае опасности и утешат в тяжкой скорби. Ноги моей за границей не будет! (Впоследствии я несколько пересмотрела это жёсткое утверждение, но на это ушло немало лет). Счастье от возвращения домой было настолько всеобъемлющим, что даже известие о разводе родителей меня не сильно взволновало. Это было если не ожидаемо, но и не невероятно. Моя мама ведь выходила замуж за молодого остроумного подающего надежды архитектора, а не "за этого жлоба". Испытание большими деньгами - испытание тяжкое. Далеко не каждый (даже очень хороший человек) может его с честью преодолеть. 

Обошлись без суда, мирно. Папа забрал себе бизнес, мама - детей. При этом мы не чувствовали себя сиротами, лишёнными куска хлеба, хотя и переехали жить к бабушке. На алименты мама не подавала, но папа выделял на наше содержание достаточно денег, чтобы мы могли себе ни в чём не отказывать, маме даже на работу не пришлось выходить (да и куда бы она пошла, если честно?) Моя сестра вообще была слишком маленькой, чтоб ей объяснять про развод - ей просто сказали, что папа уехал в командировку и вернётся не скоро. Она не удивилась - не в первый раз.

Я рассказываю это так подробно для того, чтобы показать: реальных оснований для страданий у меня, по сути, не было. Ну мало ли у кого разводятся родители? И, тем не менее, я считаю этот период одним из самых чёрных и тягостных в своей жизни. Есть такое выражение: "глаза выплакать". Плакать я как раз не особо плакала. Но скоро стала замечать, что не вижу надписей на доске со своей любимой четвёртой парты. А потом оказалось, что не вижу уже и с первой. Всего за несколько месяцев зрение упало с идеального до минус четырёх.

К счастью для нашей семьи, стремительные политические преобразования продолжали приводить к преобразованиям экономическим и социальным. Прошло не так много времени, и бывший архитектор устал метаться между преследованиями налоговой и мафии, так что в конце концов бросил их разбираться между собой, волшебным образом превратившись из "жлоба" обратно в отца и мужа. Все мы снова переехали в маленькую полуторку, которую когда-то выделили молодому специалисту, занявшему пост архитектора железнодорожного района и зажили... счастливо? В основном - да. Всякое бывало... и длительное безденежье, из-за которого пришлось продать все наши любимые картины (народ, инвестиции в искусство реально окупаются!) По одной я особенно горевала... но не так долго, как по фотоаппарату или велосипедам. И всё же по сравнению с пройденным - это были сущие мелочи. Вот затяжные тяжёлые болезни или другого рода угрозы жизни - совершенно другое дело. 

Так или иначе, но я для себя сделала несколько основных выводов: 

1. Количество денег коррелирует с ощущением счастья очень слабо. Проще говоря, счастлив не тот, у кого много, а тот, кому хватает.

2. Удары судьбы, какими бы тяжёлыми они ни казались на первый взгляд - ничто по сравнению с внутренним разладом. Резкое, внезапное горе сплачивает близких людей. Внутреннее равновесие и установка: "Делай, что должно, а там будь что будет" - позволяет не только пережить трудности без потерь, но и остаться в выигрыше. Рутина, безделье, отсутствие вызовов судьбы, жажда власти, халявы и неограниченного увеличения денежного вознаграждения за каждый чих, напротив, отдаляет людей друг от друга, разъединяет и счастья не приносит. Вообще никак.

3. Наибольшее страдание человек причиняет себе сам, и случается оно главным образом у него в голове. There is nothing either good or bad, but thinking makes it so.  

Вот как-то так.