Наличники Сысерти

Сысерть лежит рядом с Полевым. Сысерть и Полевская бажовских сказов – родина тёмно-заводского фэнтези, выдуманного сто лет назад талантливым сказочником с Урала. Правильнее, так-то, не Сысерть, а Сысерть, точно вам говорю. И здесь красиво. 

Урала здесь не заметно в помине, седые уральские горки где-то в стороне, а тут холмы, холмики, холмишки и горбы, так и просящие назвать их сопками. Но таких мало. Здесь небо протыкает корабельная сосна, а рядом, как всегда красиво-романтично, потряхивают серьгами и шелестят листвой высокие стройные берёзы. Наверное, весной, в молодую зелень, тут прямо сногсшибательно, но и в золотую осень, когда единственный раз довелось коснуться родины Малахитницы, Коковани и остальных, смотрелось здорово.

Фантазии, созданные бородатым уральским колдуном, бродят неподалёку, скрываясь в мхах, воде и зелени парка. «Бажовские места» само собой пользуются любовью МинОбра и родителей школоты, а те, класть желавшие на дурных Золотых Полозов с бабками Синюшками, регочут стоялыми жеребцами, заставляя бажовские эфирные создания растворяться в прозрачном воздухе и сбегать под разлапистыми хвойными к Талькову озеру. 

Терпежу молодой поросли давно ушедших уральских заводчан хватает добраться до бывшего карьера, где добывали тальк, а вот помолчать, любуясь обрывами и сине-зеленой водой – шиш. Ну, и это нормально, среднестатистические лосяши во все века дурнина дурниной – нескладные, отмороженные, гогочущие гусями и матерящиеся хуже сапожников. 

Сысерть старая по мерками страны, строящейся где-то со времён Ивана Грозного, за жестокость прозванного Василичем и совсем молодая, если речь о временах всяких ранних версий Рюриковичей с Гедиминовичами. Сысерть, стоящая на озере, помнит Турчаниновых, и один из них смотрит на тебя ровно на приписанного к заводу мужичонку, попирая крохотную площадь у свежереставрированных каменных домин. Остатки завода почти готичны, а всякие перформансы породили инсталляции из специально сделанных манекенов в окнах, добавляющих градуса четвертьвековой кирпичной громаде, жившей делом, мастерством и жаждой прибыли. И, конечно же, классовой борьбой.

Сысерть очень русская, очень старая в своей духовности одноэтажных кряжистых домов за почти сибирскими заборами-заплотами, в частых кровлях из православного шифера взамен новомодному крашеному металлу, а ещё… 

А ещё тут много наличников, настоящих деревянных кружев, как-то держащихся под напором непогоды, зноя, ветров, снежища и, конечно же, самого времени. Наличники Сысерти, где крашеные, где чёрные, где серые, немолоды, но от того их красота даже интереснее.