Дневник, День 6

Первые недели весны пролетели незаметно. Я старался придерживаться обычного распорядка дня: утром – учёба, вечером – забота о крысе.

Будни в университете всегда начинались одинаково. В шесть утра я просыпался, оставлял порцию еды у стены и отправлялся на пары. В рюкзаке всегда лежал небольшой пакетик с семечками или кусочками сыра – на случай, если крыса проголодается днём.

На лекциях по психологии я часто ловил себя на том, что невольно сравниваю поведение людей с поведением моей необычной соседки. Профессор рассказывал о социальном взаимодействии, а я думал о том, как крыса научилась понимать мои знаки, как она реагировала на определённые звуки и движения.

Вечера дома были особенными. Вернувшись с учёбы, я первым делом проверял угол у стены. Если еда была съедена, я оставлял новую порцию и садился делать домашние задания, прислушиваясь к ночным шорохам. Иногда, когда становилось совсем тихо, я тихонько произносил: “Где ты, малышка?” – и ждал ответа в виде лёгкого шуршания.

Конфликт с матерью нарастал с каждым днём. Она замечала, как я постоянно проверяю угол, как оставляю еду, как прислушиваюсь к каждому шороху. Её раздражало моё поведение, она считала это странным и даже болезненным.

“Хватит уже, – говорила она, морща нос, – ты ведёшь себя как сумасшедший. Эти крысы – разносчики болезней, а ты с ними дружбу водишь”.

“Мам, но она же не просто крыса, – пытался объяснить я, – она умная, она понимает меня”.

“Какая разница? – отрезала она. – Я купила ловушки, и если ты их не поставишь, это сделаю я”.

Однажды утром я проснулся от резкого запаха дезинфектора. Мать, вооружившись баллончиком, уже направлялась к трещине в стене.

“Стой! – крикнул я, вскакивая с кровати. – Не надо!”

“Почему нет? – рявкнула она. – Ты думаешь, я не вижу, как ты кормишь эту тварь? Она может быть заражена!”

“Она не тварь! – возразил я. – Она умная, она знает меня!”

“Умная? – фыркнула мать. – Тогда пусть сама приходит и попросится жить в доме. А пока – это крыса, и она должна быть поймана!”

В четверг всё изменилось. Я проснулся раньше обычного и заметил, что еда осталась нетронутой. В воздухе витал странный, едва уловимый запах. Я прислушался – ни звука, ни движения за стеной.

Пятница прошла как в тумане. На лекциях я не мог сосредоточиться, постоянно проверял телефон, хотя понимал абсурдность этого занятия. После пар я поспешил домой, надеясь, что это просто временное отсутствие.

Субботним утром я проснулся с тяжёлым сердцем. Крысы не было. Ни следа присутствия, ни крошки еды, ни характерного звука царапающих коготков. Только старая трещина в стене, которая теперь казалась просто трещиной – безжизненной и холодной.

Неделя прошла в ожидании. Я не мог уснуть по ночам, сидел у окна, прислушиваясь к каждому звуку старого дома. Может быть, она нашла другой дом, более безопасный? Или её всё-таки поймали те самые ловушки, о которых предупреждала мама?

Теперь, спустя несколько недель, я до сих пор иногда оставляю еду у стены. Просто на всякий случай. Мать больше не говорила о крысах, но я видел, как она украдкой проверяет углы, как морщит нос при каждом шорохе.

И каждый раз, когда я слышу скрип старых половиц или шорох в углу, моё сердце замирает в надежде. Ведь иногда даже пустота может быть полна воспоминаний, а тишина – хранить эхо тех моментов, когда мы были не так одиноки.