Для "мущщинского" флешмоба

Решила всё-таки присоединиться к флешмобу о красивых мужчинах среди персонажей, запущенному Еленой Станиславовой.
Наверное, отрывков, подобных приведённому ниже, с участием тех же персонажей (точнее, с тем, как эта же героиня любуется своим мужчиной) у меня довольно много. Только вот ссылку давать почему-то не хочется. Кто правда заинтересуется - работа верхняя в списке моих текстов на сайте.

Иллюстраций тоже мало, "голых/полуголых" совсем нет, только "многабукав" 

К чести аризонцев, от пыли принесённое добро они протёрли. В едком белом свете лампы-трубки, под назойливый треск разрядов лицо Алвина то и дело озарялось улыбкой. Герр командир ненадолго задерживал взгляд на верхних страницах с фотографиями, с потускневшего глянца которых журнальные красотки рекламировали такие же журнальные, хоть и страшно древние с точки зрения Мэл платья. Она помнила, как собиралась задать язвительный, приправленный ревностью вопрос, да вдруг нащупала: в беловолосой голове каждый наряд по очереди представляется на ней, на ведьме. Результат примерки герру командиру явно нравился, ещё больше нравилось представлять, как очередная материя соскальзывает у Мэл с плеч.

Не сдвинувшись с места, они оба тогда моментально взмокли. Пульс гулко, в унисон колотился в головах, болючими разрядами соскальзывал к паху. Во рту мгновенно пересохло — Мэл знала, что у Алвина тоже.

— Бинго… — прошептал он тогда очень уж вдруг, выудив наконец из-под дамочек в платьях и листов с печатными столбцами первую таблицу с цифрами. Потом ещё и ещё. Журналы давным-давно перемешались внутренностями друг с другом, но герр командир не обращал на бардак внимание и методично откладывал находки в сторонку. Лукаво улыбаясь, косился на Мэл и, будто растягивая предвкушение, облизывал губы.

— Сейчас-сейчас. Просто хочу, чтобы у нас с тобой был свой наглядный календарь.

Календарь, вот оно что. Мэл помнила эту свою мысль, вспомнила и то, что календари некогда печатались на бумаге, а не существовали исключительно в памяти электронных носителей и висящих в воздухе проекций. Надо же, и свою недосягаемую жизнь через тысячу лет, одновременно будущее и прошлое, сейчас, впрочем, ни капли не важное, Мэл пока не забыла.

Важен только Алвин.

В тот вечер, под щелчки лампового стартёра, герр командир потратил ещё немного времени на ветхие страницы. Устелил столешницу вырванными разворотами и занялся их скрупулёзным изучением. Подперев кулаком подбородок, Мэл наблюдала за каждым жестом длинной даже в сидячем положении фигуры. Да что там — откровенно любовалась и могла бы продолжать в том же духе ещё долго, хотя в окно лезла чернильная темнота, рябью моргала от расставленных по забору прожекторов, а глаза то и дело застилались мутью.

Календари, конечно, сплошь относились к двадцатому веку — какой-нибудь музей у Мэл «дома» оторвал бы раритет с руками и поместил под бронестекло, но Алвина в веке двадцать первом такие мелочи не смущали. Картинно изогнув светлые брови, он прищурился, будто заглядывал в окуляр прицела.

— Так-так, вот он, попался всё-таки. — Состроив шутливо-хищную мину, подцепил наконец со стола листок, как нарочно самый обтрёпанный. — Я уж думал, облом, — Алвин покосился на Мэл и подмигнул так, что её волной окатил жар.

Календарь измялся и обтрепался, но длинные пальцы, каждое движение которых казалось Мэл завораживающим, ловко расправили бумагу, сложив разорванный верх в витиеватое «1984»[1]. Число почему-то неприятно царапало, но кроме смутных ассоциаций с древними книжными страшилками ничего не припоминалось. Алвин тем временем подлечил место разрыва аккуратным отрезком прозрачного скотча.

— Теперь у нас с тобой, — начал он почти торжественно, движением головы откинув с правой стороны лба длинные пряди и изо всех сил демонстрируя бодрость, едва ли не веселье, — нет необходимости по-дикарски делать зарубки на стенах. Мы ведь цивилизованные люди, должны завести себе календарь. Повезло нам, правда?

Ах да, сообразила Мэл, високосный год. Две тысячи двенадцать минус двадцать восемь — получается тысяча девятьсот восемьдесят четыре, никакой мистики и страшных антиутопий. А теперь — хватит кое-кому сидеть сидьмя, пора бы устраиваться на сон грядущий.

Под эти мысли она поднялась с облюбованного места, с противным скрежетом ножек по бетону сдвинула стул. Встала у Алвина за спиной, прижалась грудью к лопаткам. После длинной, неподвижной паузы — это тоже запомнилось в точности — скользнула ладонями по плечам и сцепила пальцы под выпирающими из-под рубахи ключицами.

Затаив дыхание, ткнулась носом в затылок, приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать короткий ёжик волос ближе к макушке.

— Повезло, повезло, — хмыкнула то ли ласково, то ли иронично. — А теперь, герр командир, на волне этого невероятного везения будьте любезны проследовать в кровать.

— Незамедлительно — если миледи проследует туда со мной.

Мгновением позже Алвин возвышался в комнатушке во весь рост. Не глядя, но с неизменной аккуратностью — задом — задвинул под столешницу стул и в следующий миг подхватил Мэл на руки. Для вида она пыталась протестовать, но бессовестный герр командир принял вид неумолимой ледяной скалы. Размывая усталость, из него сквозила сила, та же, с которой он таскал по островам огроменную винтовку весом в шестнадцать килограмм, а «миледи» с её едва ли пятьюдесятью казалась совсем несерьёзной нагрузкой на один миг.

Дальше в памяти наблюдался подозрительный провал. Очнувшись, Мэл обнаружила себя в полумраке, голой, мокрой до корней волос и прижатой к такому же мокрому телу. «Тело» уловило движение под боком и, не открывая глаз, улыбнулось почти безумно. Придвинулось ещё ближе, хотя казалось, теснее уже невозможно, склонилось к шее, защекотало кожу губами и длинными прядями чудно́й стрижки.

С Мэл бесконечно хорошо, бормотал он тогда, блаженно жмурясь на свет из окна. А в ней — ещё лучше, добавлял без стыда; Мэл чувствовала, как от несносных скабрезностей кровь приливает к лицу, но ни капли не обижалась. Всё казалось в порядке вещей, устоявшимся так же, как запахи пота и мяты у них в комнате, как отпечатки прожекторов на тёмных стенах. Как ветерок из открытой створки окна — потным телам он казался даже прохладным.

Иллюзия, что им двоим ничто не угрожает, была тогда незыблемой и полной. Мэл долго чертила на белеющем в сумраке теле линии-невидимки, уже по привычке, на ощупь обозначая плотные, без капли лишнего жгуты мышц, и ей снова казалось: Алвин сильнее всего и всех — даже своей болезни. Мелькнула надежда: эта подлая сволочь отступила, уползла, провалилась в Бездну, откуда появилась.

В предутренних сумерках иллюзия рассыпалась, как горстка пепла под грубой подошвой.

Они оба так и не поняли, от чего проснулись. Из коридора доносилась возня, невнятная, но чересчур громкая для пауков или крыс. После того, как вместо скрипучей сетки на койку стараниями Алвина приделали основу поустойчивей, подслушивающих почему-то ещё сильнее тянуло приложиться к зазору между дверным полотном и проёмом.

Вот и в тот раз под дверью кто-то топтался, переминался с ноги на ногу, будто пытался унять зуд в паху. Впрочем, кажется, у любопытного там и правда зудело, но он ни черта не видел и сердито сопел, ограничиваясь фантазиями, урывки которых и поймало сквозь сон ведьмино чутьё.

Алвин с шипением втянул в себя воздух и резко сел — койка едва скрипнула. В коридоре насторожились, затаили дыхание. Сцепив челюсти, чтобы не заскрежетать ненароком зубами, злой как чёрт Алвин без единого лишнего звука выбрался из постели.

До Мэл долетело его желание приоткрыть дверь и сказать наглецу «бу!». Это было почти смешно — Мэл помнила, как фыркнула и принялась полуощупью расправлять сбитую в гармошку простынь.

Охочий до дармовой клубнички и таких же сенсаций наёмник почуял неладное и успел смыться, потревожив напоследок светотень в щели у пола. Герр командир разочарованно цокнул языком, мол, сорвалась развлекуха, а так хотелось щёлкнуть вуайериста по лбу. Мэл, конечно, залюбовалась белым обнажённым силуэтом — пока тот дефилировал обратно в кровать.

Худой, но не костлявый — наоборот, образец статности без слишком уж острых углов. Будто алебастровый, с виду ледяной, но холод страшен другим, а ведьме, как всегда, захотелось прильнуть как можно теснее.

Дыхание перехватило. Алвин задержался у стола в невинном желании хлебнуть из фляги воды. Благо, обновлённая койка не имела привычки штормить, и Мэл совсем не так невинно потянулась к белеющей в полумраке фигуре.

Речь, если что, вот про этого дядю. Портрет от Алины Саидовой.