Близится библионочь

Осторожно, боясь оступиться, поскользнуться и опростоволоситься — окружающее начинало размываться и подпрыгивать при ходьбе — Фретерико преодолел несколько шагов до гроба. Он, конечно, мог бы снять пенсне, но пока оно необходимо. С помощью верно обработанного стекла Фретерико видел токи, пусть медленно, но циркулирующие во внешне мертвом теле: едва-едва сокращалась сердечная мышца, текла по венам кровь, получал скудную информацию мозг. Несчастный пребывал на пороге гибели, по сути являясь почти мертвым, тем не менее трупом пока не был.

Вытащив из кармана мелкую монетку, на первый взгляд ничем непримечательную и неотличимую от прочих, Фретерико положил ее на лоб мальчишки, удовлетворенно хмыкнул, видя, как возвращается к тому жизнь, и наконец снял пенсне и положил обратно во внутренний карман.

— Кто устанавливал смерть?

Толпа заколыхалась и выдавила к гробу невысокого грузного человечка с красным отечным лицом. Несмотря на прохладную погоду, он обливался потом. Впрочем, неудивительно. То, что практика местного лекаря здесь закончена, сомнению не подлежало.

«И хорошо, если обойдется без вил и факелов», — подумал Фретерико.

Наверняка, убитая горем семья мальчишки не усомнилась в диагнозе, да и коновал, исполнявший роль и обязанности сельского врача, очень уж виноват не был. Он попросту наплевательски отнесся к своей работе и не счел необходимым перепроверить действительно ли его подопечный мертв. Однако, как на Фретерико смотрели с предубеждением регинцы, так и он платил им абсолютной взаимностью. Фретерико терпеть не мог эту страну с мерзопакостной погодой одиннадцать месяцев в году и не любил местных жителей с раздутым самомнением, гонором, снобизмом, которое из них разве лишь не изливалось при ходьбе, и оправдывать их не собирался и не хотел. По его мнению, реггинцы заслуживали презрения, а жители Медрица — тем более.

— Доктор Брандьеберри, — представился человечек. — Уверяю вас…

Фретерико достал из саквояжа зеркальце, подержал у ноздрей «покойного», затем продемонстрировал означенному «доктору». Тот ахнул, как, впрочем, и большинство присутствующих.

— Но я… проверял… Я проверял! — заблеял он, отравляя воздух запахом пота и… не только.

Фретерико скривился. Остальные сделали вид, будто ничего не унюхали.

«Ох уж эти реггинские приличия! — подумал Фретерико. — Никогда мне не понять этих людей, порой воняющих хуже свиней в загоне и при этом строящих из себя представителей королевских родов на званных ужинах. Впрочем, северяне. Климат вносит свои коррективы. Однако то не причина вдыхать вонь немытых тел».

— П…простите, — выдавил доктор, издав еще один однозначно понятный звук.

— Медвежья болезнь? — морщась, поинтересовался Фретерико. — Так отойдите и не портите воздух больше, чем есть! Ваши соседи тоже не благоухают.

Толпа выдохнула снова, на этот раз возмущенно, после чего смельчак все же нашелся, но вперед не вышел, предпочтя каркнуть из-за спин:

— Будьте добры держать себя в руках, среди нас регги!

И ладно. А то Фретерико уже казалось, будто его окружает бессловесный скот. Вместо ответа он предпочел следить за монеткой: пустые оскорбления все равно не приведут ни к чему. Вряд ли, если он скажет, что женщины, стоящие в хлеву в навозе по уши, пахнут приятнее, хотя бы одна из означенных регги устыдится и побежит приводить себя в порядок. Что простолюдинки, что аристократки Регии скорее оскорбятся и потребуют у родичей мужеского полу вступиться за их честь. Хотя, казалось бы, она здесь абсолютно не при чем. Просто мыться надо чаще.

Иной раз Фретерико славил проведение и свою удачу за давнюю встречу с Марго. Если бы она не стала его соратником и другом, Фретерико давно уже разочаровался бы в женщинах вообще. Марго не говорила об этом прямо, но и сама слегка презирала тот образ жизни, который вели здешние регги. Пренебрежение чистотой — раз. Тряпки, в которых даже выйти из экипажа проблематично, не то чтобы проехаться верхом — два. Марго на дух их не переносила, предпочитая одежду, которую многие полагали вызывающей, экстравагантной и даже мужской. А еще она сама решала любые неурядицы и терпеть не могла особого отношения к себе со стороны кого бы то ни было — три.

Реггинцы полагали, что наличие у человека округлостей в определенных местах требует особого отношения, потому их женщины привыкли к капризам и двуличности, не прося, а требуя помощи по любым, даже самым простым вопросам. Фретерико гордился теми двумя случаями, когда Марго просила об одолжении его лично. И пусть один из них напрямую касался Андена, все равно они доказывали, что Марго научилась ему доверять. Доверял ли он сам?.. Сложно не делать этого в отношении той, от которой напрямую зависит жизнь вот уже без малого...

— Смотрите!..

Толпа подалась вперед, немедленно откатилась назад. Завизжала и запричитала какая-то регга. Священник принялся истово бормотать молитву, призванную уберечь от зла.

— Сами вы, святой отец, нечистый, — фыркнул Фретерико, подавая руку ошарашенному, испуганно озиравшемуся мальчишке, и наконец (когда тот полностью ожил) внимательно разглядывая его.

Довольно рослый, темноволосый в проседь — и это в четырнадцать-пятнадцать! — нужно спросить у Марго почему. Глаза — темно-серые. Гибкий и жилистый, с длинными руками и ногами. Фретерико он напоминал подросшего жеребенка, но делиться впечатлениями с окружавшим его сбродом не собирался. А еще он оказался прав по поводу родственничка: тот мальца явно не жаловал и подходить не собирался. Фретерико, конечно, страшный, незнакомый и опасный, но все-таки. Все-таки этот чернопальтошник пришел провожать в последний путь ребенка, который оказался жив! Уж ради чудесного воссоединения семьи можно пересилить себя?

Никто из присутствующих тоже не выказывал радости. Вот страха чувствовался явный переизбыток.

«Не повезло тебе, парень, — посочувствовал Фретерико. — Никто тебе не рад».

— Я что? Умер? — проговорил мальчишка, который сходить с ума и впадать в истерику, похоже, не собирался. Впрочем, вполне возможно, спокойный тон и ледяная отстраненность были следствием сильнейшего потрясения: вряд ли он когда-нибудь даже в ночных кошмарах представлял подобное пробуждение.