А не пережестила ли я в эту холодную субботу?!
Автор: Natali MatsПрисоединяюсь к традиционному субботнему флешмобу от Марики Вайд с тяжелым отрывком. (18+)
Буду признательна, если выскажете свое мнение, допустимы ли на ваш взгляд подобные подробности в литературе. Или это чересчур?
Замечания по деталям и технике исполнения процедуры расправы приветствуются.
Первая кровь пролилась не сразу. Вначале Артем с Коляном выволокли несчастного пред очи Платона из толпы. Павел сзади пнул его в подколенную ямку, отчего ноги отступника подкосились, и он рухнул на бетонный пол, испуганно озираясь.
Наверное, только в этот момент до него дошло: коварное предательство раскрыто, пришел час расплаты. Он даже не пытался оправдываться или отрицать. Бесцветно, судорожно твердил одни и те же слова: «Я не хотел!» «Меня заставили…» «Пощадите!»
Платон молча приблизился к нему, всмотрелся в испуганные глаза. Все замерли в ожидании. Читал ли отец раскаяние в остекленевшем взоре сотрудника, изучал ли схему обмана – можно только гадать. Не удивлюсь, если он даже пытался понять, как тот решился на такое вероломство.
Платону всегда были любопытны мотивы, двигающие окружающих на неожиданные поступки. Работать на людей против своих, таких же как он сам волшебников – было решением неординарным. И самоубийственным.
Только вот тот, кто самостоятельно решает расстаться с жизнью, волен выбирать место и время, способ. В конце концов, он вправе передумать, найдя силы и смысл в продолжении своего существования. Клим Пушко этого права был лишен. Его судьбой сейчас распоряжался глава Детей Ночи, молчаливо поджатые губы которого вовсе не обещали быстрого избавления.
Платон медленно, точно растягивая удовольствие, снял перстни с пальцев, сунул их карман пиджака и натянул переданные Павлом черные кожаные перчатки.
Видимо, данный жест должен был подчеркнуть, насколько отцу противно марать свои руки об продавшегося программиста. И в то же время он был уверен: это его выход, его представление, его игра.
Никто другой не произведет задуманную процедуру с достаточным зверством, не реализует богатую фантазию босса, который, наверняка, представил заранее, как все должно пройти.
Отработанный материал в виде предателя Пушко мог сослужить последнюю, и при этом очень важную, службу: напомнить лишний раз соратникам как больно бывает тем, кто идет против.
Клим стоял на коленях в центре круга, всхлипывая и дрожа. Его страхом неосознанно сейчас питались все. Сила приговоренного Другого таяла на глазах.
Он не был скован заклинанием, его даже физически уже не держали. Отчаяние парализовало парня, который понимал, окажи сопротивление – будет только хуже. Полагаю, он еще на что-то надеялся, потому что, замерев, ждал решения своей судьбы.
Это было дикое ощущение: темная часть меня с удовольствием поглощала чужую энергию и алкала возмездия, но вторая половина предвидела, что нас ждет поистине ужасающее зрелище, и трепетала.
Ожидания не обманули. Платон взял с большой бочки две прозрачные бутылки. Одну, с бесцветным содержимым, поставил на пол возле себя, а другую, в которой плескалась светло-желтая жидкость, не спеша открыл и протянул Климу:
– Выпьем?
Тот отрицательно замотал головой, дергано, судорожно.
Отец снова поймал его взгляд и приказал: «Пей!»
Пушко послушно взял в руки пойло, поднес к губам, опрокинул себе в рот, жадно глотая и проливая на себя. По подбородку побежали быстрые струйки, а вокруг поплыл запах керосина.
Когда предатель закашлялся, осушив бутыль почти наполовину, Платон удовлетворенно кивнул и разорвал визуальный контакт. Нагнулся, поднял стоящую у ног водку или медицинский спирт. Набрал в рот и выплюнул в лицо бывшего подчиненного, поджигая распыляемое облако щелчком зажигалки, как огненный факир.
Получилось очень эффектно. Оранжево-желтый комок поглотил в свое лоно голову Пушко, стирая брови, бороду, волосы. Предатель вскочил на ноги, заметался в огороженном нашими телами пространстве, разрывая воздух душераздирающим визгом. Потух он довольно быстро, и тут же был схвачен Артемом и Коляном и водружен на прежнее место посередине.
Платон достал выкидной нож. Им он обычно режет яблоки. Да, мой отец тот еще эстет: любит отделять дольки и есть прямо с лезвия. Сегодня оно служило другим целям. Великий схватил Клима за закопченое ухо и точным движение оставил его без раковины. Затем повторил. Ангар заполнился новым оглушительным воем.
Обгоревшая кожа того, что когда-то называлось лицом, сдобренная свежей кровью напоминала красный пожухлый апельсин с глазками. Их обезумевший взгляд блуждал по нам, не то, чтобы ища спасения, скорее, выискивая внутренние резервы прожить мучения до конца.
Данный отрывок - эпизод из третьей книги о Других. Начало здесь.