Папе

«Сколько жить я буду, 

Никогда я не забуду,

Что тридцатого апреля –

День рождения Рафаэля».

Эти строки один хороший человек посвятил моему папочке, лучшему, самому любящему, заботливому, внимательному, доброму папочке на свете, Рафаэлю Циталашвили. 

Сегодня ему исполнилось семьдесят-шесть лет. 

Только вот уже четырнадцать лет мы с мамой поздравляем его с днем рождения мысленно. 

С недавних пор он точно празднует свой день рождения вместе со всеми родными сестрами и братом. Уверена, сегодня все, кто там, в Раю, из его близких, придут, поздравят, и он наверняка устроит для них магическое представление, иллюзионное шоу. 

Тридцать один его день рождения мне довелось быть с ним рядом. Не все я помню, но как же я была счастлива в те дни и во все остальные, когда просто была рядом с ним.

Тридцать один год рядом с моим папой для меня счастливейшее время в жизни. 

Я каждый день, каждый час, каждый миг по нему тоскую. 

Но не перестаю радоваться жизни. Потому что помню, что он мне говорил: «Когда ушла мама, я думал, что больше никогда не улыбнусь. А через несколько лет у нас с твоей мамой родилась ты. И тебе, и ей мне хотелось улыбаться. Такова жизнь. Это не значит, что я забыл свою маму. Ведь ты носишь ее имя. А значит, она твой ангел-хранитель». 

Теперь я молюсь о том, чтобы моему папе довелось стать ангелом-хранителем у своего внука. 

Сегодня (это точно знак Божий) я редактирую сорок-первую главу своего главного романа «Новая Жизнь»; главу, которая называется «Бегемот». 

Так вот, там есть такой фрагмент, когда Аня для своей дочери Наташи ищет всякие шутки, картинки, для школьной стенгазеты и читает в Сети такой вот диалог: 

«— Здравствуйте, скажите, сколько стоит звонок ангелу?

— Одно слово – один год жизни.  

— Так дорого? 

— Вы отказываетесь?  

— Нет-нет, соедините. 

— Это ангел, я вас слушаю. 

— Передайте папе, что я его люблю. 

— Что-нибудь ещё?

— Очень сильно люблю. 

— Хорошо, благодарим за звонок. Ваш счет был пополнен на девять лет жизни. С любовью, папа». 

Вот я хочу сказать, что такому папе как мой, я бы тоже хотела сказать много слов даже той годичной ценой. 

А вот так уж вышло, что моим Ане с Юрой не то, что нечего было бы хорошего сказать своим отцам, а звонить они бы ангелам не стали. 

Вот весь фрагмент целиком: 

«И тут-то я набредаю на совершенно пронзительную вещь, не имеющую никакого отношения к теме, по которой мне задано искать, но зацепившую меня настолько, что я на некоторое время забываю, что я вообще тут делаю, и что копаю, что ищу. 

Это короткий диалог. Буквально вот такой:

«— Здравствуйте, скажите, сколько стоит звонок ангелу?

— Одно слово – один год жизни.  

— Так дорого? 

— Вы отказываетесь?  

— Нет-нет, соедините. 

— Это ангел, я вас слушаю. 

— Передайте папе, что я его люблю. 

— Что-нибудь ещё?

— Очень сильно люблю. 

— Хорошо, благодарим за звонок. Ваш счет был пополнен на девять лет жизни. С любовью, папа». 

Я сижу на бортике душевой и рыдаю. Причём, когда я только прочитала, я стала плакать просто от красоты рассказа, тронувшего меня до глубины души – вот человек, который думал, что жертвует годы своей жизни, но не пожалел их, чтобы передать папе, как сильно любит, и был за это вознагражден любовью своего родителя. Ах, как это правильно и красиво, думала я и плакала, представляя, как бы я поступила, если бы скучала по любящему отцу, ушедшему в мир иной. И вот тут я уже начала рыдать, потому что подумала вот о чем – у меня был совсем не тот отец, да и не та мать, чтобы звонить ангелу и хоть слово на них тратить. Мне и так-то нечего им сказать, хоть я их и простила. А вот самому дорогому мне человеку на земле вряд ли захотелось бы тратить не то что год, а даже миг на то, чтобы передать своему… бате, как сильно он его ненавидит… 

Есть такие поступки, которые простить невозможно из-за их последствий, из-за непоправимости нанесённого ущерба. 

И я сижу и рыдаю, думая о том, что ведь это же так правильно, так обычно, так нормально тосковать по своим родителям…

Только не все родители дают нам такую возможность, не все, кто родил – родители... 

Я чувствую, как тоска накрывает волнами – ну почему моему, моему самому любимому, лучшему, самому родному, доброму, отзывчивому, тёплому мужчине в жизни выпало не иметь рядом ни любящей матери, ни нормального, заботливого, доброго отца... Плач переходит в стон, и в этот момент в дверь стучат. 

— Анечка, солнце моё, открой, руки помыть, а то на кухне сейчас Натуся, готовит, не хочу ей мешать. 

Приходится открыть. А своё зарёванное лицо и красные глаза никуда деть не успеваю. 

— А ну-ка, ну-ка… Ты чего? Ты чего сидишь тут вся в слезах, глаза красные как у Адмирала Трауна, это что вообще такое происходит? 

Сначала я прижимаюсь к нему, и только потом, немного успокоившись, отвечаю на заданный вопрос: 

— Да я рылась в Сети, искала для Натуси всякие картинки, стишки, анекдоты для её стенгазеты, и набрела на одну трогательную вещь, ну и… расстроилась от собственных мыслей. 

— От каких мыслей? На какую вещь?

Спотыкаясь, заикаясь от недавних рыданий, я рассказываю ему всё, рассказик и свои мысли, в начале, а потом в конце. 

Выслушав меня до конца, он крепче прижимает меня к себе, и тихо говорит:

— Да, наши родители не эталон любви и заботы, но они подарили нам жизнь, а кто-то подарил нам право на встречу, за что можно всё отдать, за одну нашу с тобою встречу. 

А с тех пор, как благодаря тебе я прочёл мамину записку, я тебе скажу – будь возможен звонок ангелу, не знай я, в плюс это на самом деле или в минус, я бы позвонил и попросил передать ей, что люблю, прощаю, и мне на самом деле очень временами её не хватает… так, что хоть волком вой… и тогда я прижимаюсь к тебе и мне становится легче…

Я бы рассказал ей о тебе, о Натусе, об Арише, о Бегемоте, обо всём… Я бы болтал и болтал без умолку, отчаянно веря, что ей бы передали...

— И жил бы ты тогда как минимум лет двести, потому что я верю – твоя мама тоже хотела бы за каждое слово, адресованное ей, подарить тебе год жизни. 

Мы сидим, и тихо плачем вдвоём, и в этот момент из кухни раздается весёлое, «Идите жрать, пожалуйста» — недавно Натуся в первый раз смотрела «Джентльменов Удачи», и теперь любит его цитировать. 

Надо идти, раз нас позвали, а то вот на двоих сырость на ровном месте развели.»

Неспроста я редактирую «Бегемот» именно сегодня. 

Желаю всем моим друзьям, чтобы у них в жизни были те, кто рядом сейчас, или кто уже там, за чертой, кому хочется позвонить или прийти и обнять, без кого тоскливо, без кого нельзя. 

А теперь я обращаюсь к своему папочке: 

— Папочка, с днем рождения! Привет бабуле, дедуле, с твоим днем их! Привет Мире, Лиде, Нателле, Ларисе и Ромочке! Юле и Корине тоже привет! Родной мой человек, как же я рада, что у моей бабули Тамары и у дедули Мишеньки в 1949 году родился именно ты. Знаю, что они очень тобой гордятся. 

В твой день рождения у меня к тебе одна просьба: ты там близко, попроси Ее помочь мне продолжить наш род. Будет мальчик, назову его Рафаэль. А если девочка – Рахиль. Я знаю, что ты непротив. 

Ты лучший папа в мире! На моем столе горит свеча, это свеча желаний. Она горит в твою честь. А желание у меня одно: обнять тебя еще раз. Пускай даже пока во сне. 

Ты приходи ко мне, если можешь. 

С днем рождения, родной! Как же я рада, что ты – папа именно мой! 

Ангел, если папа вдруг не слышит, передай ему все это. 

Сколько жить я буду, 

Никогда я не забуду, 

Что тридцатого апреля

День рождения Рафаэля. 

PS: я очень сочувствую своим Анне и Юрочке, что у них не было таких родителей, как мой.