Вино и книги

В не столь уж далеком прошлом вино было не только (а зачастую и не столько) источником опьянения и приятных вкусовых ощущений. В частности, вино широко использовалось в медицине, причем не без оснований – этанол и танины, входящие в его состав, действительно обладают определенным антисептическим действием, да и экстракция полезных веществ из трав в этанольный раствор происходит эффективнее, чем в простую воду. Со времен Гиппократа медики знали, какие сорта вина лучше подходят при дизентерии, какие – при холере, а какие – при туберкулезе.

Соответственно и виноделы были не просто специалистами по преобразованию винограда в алкоголь, эта профессия была овеяна флером мистики, легенд, особым уважением. От Древней Греции, где виноделы зачастую были посвящены в мистерии Диониса, а при храмах были специальные служители, ответственные за лечебные винные смеси, и до Средневековья, где виноделием, в т.ч. в медицинских целях, активно занимались монастыри (к примеру, современный ликер Бенедиктин – наследник лекарства от малярии, созданного монахами-бенедиктинцами).

А потом научно-технический прогресс пришел и прикрыл лавочку. Развитие медицины вообще и фармацевтики, в частности, дало человечеству более эффективные и дешевые лекарственные субстанции, чем вино. Вино осталось вкусным и приятным продуктом с интересным культурным бэкграундом, но не более...

К чему это все сказано? Просто не так давно мне довелось зацепиться языками о ситуации в российской и мировой культуре. И, в частности, о какой-то катастрофической потере общественного влияния литераторами. Еще века полтора назад литераторы действительно сильно влияли на формирование общественного мнения, суворинское «Толстой колеблет трон Николая и его династии» или екатерининское «Бунтовщик хуже Пугачева» не на пустом месте появились. И речь здесь не про «поэт в России больше, чем поэт», Вольтер во Франции, Пейн в США, Свифт в Англии тоже были фигурами более чем заметными. Именно от этой роли литераторов идут чеканные фразы из советского прошлого – про «я хочу, чтоб к штыку приравняли перо», «инженеров человеческих душ» или «с кем вы, мастера культуры?». 

Но прошел век – и литераторы превратились в одну из специальностей индустрии развлечений. Специальность вполне почтенную, для наиболее успешных представителей – хорошо оплачиваемую, но не более того. 

Собственно, на этом моменте мне и вспомнилась история с виноделием. ИМХО, в литературе произошло то же самое. До какого-то момента литература действительно была не только источником интересных впечатлений, но и источником знаний (был даже такой подзабытый ныне жанр «роман-энциклопедия»), и источником ответов на вопросы «Что делать?», «Кто виноват?» и «Что такое хорошо и что такое плохо?» (опять же – не только среди родных осин, волна самоубийств после выхода «Страданий юного Вертера» или рост спроса на женское образование после публикации «Джейн Эйр» тому пример). 

А потом пришел научно-технический прогресс и прикрыл лавочку. Удешевление книгопечатания, упрощение распространения информации, распространение грамотности (и, следовательно, рост числа авторов и углубление их специализации), развитие социологии и психологии привели к появлению более доступных, эффективных и дешевых источников ответов. Если читателя интересует технология кустарной золотодобычи – ему не надо открывать Мамина-Сибиряка или Джека Лондона, существует масса профессиональной литературы, от технологических справочников до статистических сборников (и реалии золотодобычи в произведении из жизни старателей становятся всего лишь антуражем, а не открытием). Книги коучей и тренеров успешного успеха, литература по экономике, социологии и политологии дают развернутые ответы на вопросы «Как жить хорошо?» и «Кто виноват и что с ним делать?», причем именно в том ракурсе, который интересен читателю. 

И теперь никто не ждет этих ответов от повестей и романов, литераторы из инженеров человеческих душ превратились в поставщиков развлекательного контента (как виноделы из фармацевтов стали производителями спиртных напитков).

Ну и, пожалуй, еще одно общее для вина и книг – ассортимент. Если количество этанолосодержащих напитков исчисляется десятками (максимум – сотнями), не так уж сложно устраивать танцы с бубнами вокруг очередного модного элитного вина (как фалернское вино в римскую эпоху или Токай, с легкой руки Людовика XIV обозванный «Вином королей и королем вин»). Если в год выходит несколько десятков (максимум – сотен) книг, автор, угадавший резонансную тему, может превратиться в Истинного Учителя Истины. 

А вот когда в средненьком супермаркете алкоголь занимает не один стеллаж, а содержимое среднего книжного магазина может поспорить (по количеству, естественно, не по качеству) с Александрийской или Пергамской библиотеками, вино и книги размазываются по населению слишком тонким слоем, чтобы отдельный автор или производитель смог стать по-настоящему значимым явлением.

Мир в очередной раз изменился, хотя и не все пока приняли это изменение...