Создание персонажа. Закадровая история. Севастополь 1941 г.

Второй способ подачи истории, которая в романе остаётся за кадром - рассказ персонажа о самом себе.
И проблемными в этом случае становятся длинные монологи - они рискуют стать скучными. Поэтому, если в истории нет драматизма, лучше делать её короткой.
У меня короткая история не получалась, потому что важны были подробности начала войны. И приходилось очень скрупулёзно фильтровать текст, чтобы он оставался живым.
В этом случае хорошо помогает перебивка монолога репликами слушающего персонажа. Но и с этим нельзя перебарщивать, чтобы рассказ не превратился в диалог.

-------------------------------------------
" - Слушай… а как ты попала-то сюда, в эту глушь? – я отодвинул пустую миску.
- Ой, это длинная история, - Нина подперла голову рукой. - Я летом сорок первого к тёте приехала, в Севастополь. Я первый год в институте отучилась, испытания досрочно сдала, и родители меня отпустили одну. Я приехала шестнадцатого, а мама через две недели собиралась присоединиться, двадцать четвёртого.
И вот на радостях накупалась с девчонками на море, обгорела, температура поднялась. Дальше, больше – отравление какое-то. Может, клубника, может, черешня... Меня девчата навещали, у меня подружек много, натащили фруктов всяких… В общем, всё плохо, в больницу собрались меня класть. И тут война… И нас бомбят… - она помолчала, поправила фитиль в лампе. - Ночью как загрохочет… Потом ещё… потом в море, потом возле моря… Представляешь, война в четыре часа началась, а нас в три часа уже бомбят.

Она подняла на меня лицо, глаза были огромными в полумраке.
- Мы все думаем: учения, учебные тревоги, как обычно… Только утром узнали правду. В Москве ещё и не объявляли, там воскресные гуляния, а здесь уже люди погибают, дома разрушены…

Она замолчала, тяжело вздохнув.
- А потом? – спросил я.
- Потом… Папа сразу дал телеграмму, чтобы мы срочно выезжали в Москву. А у меня слабость, ноги подкашиваются. Кто говорит - малярия, кто - дизентерия, кто - тиф… Тётя Оля в горкоме пропадает, она аппаратный работник, на ней ответственность. В городе митинги, мобилизация. Ребята из нашего дома идут на фронт, приходят каждый день прощаться, на город налёты каждый день, бомбы падают, немцы корабли в бухтах топят… А я лежу дома и плачу, как побитая собака. И никакого толку от меня никому… А время идёт. Соседка, врач, твердит: нельзя ехать, опасно, в дороге может быть хуже: жара, вода плохая. В общем, через месяц только на ноги я встала. За этот месяц столько всего было… страшно вспоминать...

Она опять вздохнула, переживая прошлое. Я протянул руку и взял её ладонь в свою.
- И что дальше?
- Тётя Оля нашла мне провожатую, - тихо продолжила она. - Нашу знакомую из Керчи, Веру. Они вместе в партшколе учились. Решили, что она поедет через Джанкой и хоть немного за мной присмотрит. Посадили нас на надёжный поезд, тётя Оля сама проверяла. Позвонили в Москву, чтобы встречали. А всё вышло не так... - она посмотрела на меня беспомощно. - Дороги на материке забиты военными эшелонами. Везут на фронт оружие, боеприпасы, технику. Мы только и делаем, что стоим. До Симферополя шесть часов ехали. До Джанкоя – сутки, и так и не доехали. По времени уж полдороги должно быть за спиной, а мы всё ещё в Крыму. Жарко, мне плохо. Кипячёная вода домашняя кончилась. Пить хочется, а пить опасно... А потом бомбёжка началась… Когда налёт кончился, Вера меня нашла, а я уже почти без сознания и встать не могла из-за ноги.
- Ты ранена была?
- Нет, прыгнула неудачно. Там все прыгали из вагонов, кто куда… 

Я всё держал её руку, и она не отнимала, рассказывала тихо, почти без всякого выражения.
- Кое-как в себя пришли, я в слёзы: мама, бедная, будет там по вокзалу бегать, ждать, а поезд не придёт. Если бы мы хоть были в Джанкое, можно было бы дать телеграмму, что жива. А мы в степи, и ночь надвигается, и что дальше будет – неизвестно…
- И как же вы?
- Ой, Вера, она такой настоящий человек. Она говорит: я коммунистка, ты комсомолка, мы с тобой не сдадимся. К утру за ранеными подводы прислали из деревни и всех, кто не мог ходить, перевезли. В общем, стали мы беженцами. Нам на Керчь, 200 километров перед нами. А Вере спешить надо, она сотрудник Керченского музея, а там уже распоряжение пришло: срочно готовить ценности к эвакуации, за ними гитлеровцы охотятся. Она бы без меня быстро добралась, а я у неё на шее, как хромой воробей...
- Так и шли пешком?
- Нет, я бы не дошла. Подвозили нас. На грузовиках военных, на телегах, даже на дрезине однажды. Хотя и иногда и шли. Тяжело было... Степь, жара, пыль, песок на зубах, ни помыться, ни укрыться. А хуже всего с едой. Нас по дороге кормили от всей души, жалели. В деревнях всё своё – яйца, молоко, помидоры... А мне ничего нельзя, только одну простоквашу. И печенье сухое мне тётя Оля в чемодан набила. А по дороге слухи о Севастополе один страшнее другого. Военные говорят: фашисты хотят черноморский флот уничтожить и захватить Крым, и уже у них там всё распланировано, уже придумано, как по-новому города будут называться на немецком языке... В общем, если бы не Вера, я бы совсем духом упала. А она держится, песни поёт и меня заставляет: Шагай вперёд, комсомольское племя, шути и пой, чтоб улыбки цвели… Так и пели, и шли…
- Представляю себе ваше счастье, когда вы добрели… - я покачал головой, сражённый этим рассказом.
- А расположили меня знаешь где? В музее, - она оживилась, и руки её в моих руках тоже ожили, высвободились, она поправила волосы, пронизанные светом лампы. - Вера меня в комнатку музейную заселила. Ой, какое было счастье! Наконец, прохладно, наконец, воду можно пить и лежать, лежать... Мне дали кровать и чайник. Это какая-то райская жизнь началась… Я как упала на постель, так несколько суток и проспала. Вставала, пила воду и опять засыпала. Позвонили тёте Оле, она - маме, они уже в отчаянии все были - и тут столько радости, что я нашлась… что я жива...
Она наконец улыбнулась, лицо её засветилось, и у меня в душе что-то засветилось в ответ."
---------------------------------
"Между Лиссом и Зурбаганом"

---------------------------------
История девушки Белки полностью вымышлена. У неё нет ни прообразов, ни аналогов, всё это слеплено из мелких представлений, впечатлений и ассоциаций - которые ещё пришлось проверять в процессе работы на достоверность.

Могла ли эта история произойти в действительности?
Ну, а почему нет? В большом приморском городе вполне могли быть истории, подобные этой: люди безмятежно приехали к морю на отдых - и началась война...