Когда пишешь советский реал, без 9 Мая невозможно...
Автор: Лариса Ритта
"Когда я вернулся в кухню, Сарман уже сидел с гитарой.
И был он уже другим, мой старый школьный друг Сарман. Тихо сидел у окна, тихо натренькивал простую мелодию и тихо напевал. И тихо, и тонко дымилась в пепельнице на столе оставленная сигарета…
А вечер опять хороший такой,
Что песен не петь нам нельзя.
О дружбе большой, о службе морской…
Я прислонился к дверям и стал слушать.
Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой...
- Батина песня… – проговорил Сарман тихо, переставая петь, но не переставая перебирать струны. – Помнишь? И ещё «Раскинулось море широко»…
- Конечно, помню, - я сел к столу. – Это ж и дедова песня, сам знаешь.
- А помнишь, как мы с ним вместе, тогда, в школе?
Конечно, я помнил.
9 Мая, праздничная линейка, и дед среди других ветеранов - такой непривычно значительный с орденами.
Они все были такими торжественными, значительными, с сияющими под солнцем орденами и медалями на груди, люди, при виде которых хотелось выпрямиться и замереть.
И школа тоже была притихшей и торжественной, принимая их, и караул встречал их на крыльце, и дальше они проходили по длинному коридору в зал мимо ребят - сквозь две строгие нарядные шеренги белых рубашек, весенних цветов и аплодисментов…
И когда все уже наплакались в зале, когда иссякли воспоминания и прочитаны были и военные стихи, и поздравления, и ветераны встали на сцене для чествования, вдруг выплеснулось внезапно это незапланированное «Раскинулось море широко», которую начал дед, а потом дружно подхватили все ветераны, а потом и зал.
И где-то на втором куплете, так же незапланированно, и от этого особенно щемяще, вдруг подтянулись на сцену парни из нашего школьного ансамбля, и Сарман с гитарой вышел вперёд и начал подпевать, и в зале после оживления опять стало тихо, и слышен был только этот, чуть нестройный хор, в котором среди крепких ещё мужских голосов слышался и его голос, по-юному звонкий, по-мальчишески ломкий…
А потом начали замолкать голоса в хоре - один за другим, один за другим, не помня слов - длинная это была песня, длинная, как сама жизнь - и наконец остались только двое, мой дед и наш Сарман.
И зал встал, и опять зашмыгало, замелькало платками, девчонки наши замерли, переживая и стиснув кулаки, а Алка блестящими глазами смотрела на сцену, кусая губы от волнения за друга, выпрямившаяся, зарумянившаяся от внезапной гордости за него…
А потом, когда смолк последний Сармановский аккорд, дед обнял его, а остальные ветераны пожимали ему руку, а зал всё хлопал, и платки всё мелькали…"
----------------------------------------------
"Между Лиссом и Зурбаганом"
