Размышления о «Нефритовом слоне», обратной связи и не только

В этом посте хотела порассуждать о том, всегда ли нас, писателей, понимают неправильно (или нам кажется, что неправильно) потому, что «вы не умеете писать». Но сначала расскажу вам о том, что опубликовала 13 главу «Нефритового слона» https://author.today/work/446164 (приходите читать и комментировать, интересно же знать, что подумаете вы и на что обратите внимание в ходе чтения). 

Кстати, позавчера мой рекламный пост о романе опубликовали в любимом сообществе в вк, и позавчера же я узнала, что мою заявку на участие в конкурсе «Любовь между строк» от ЛитРес Самиздат приняли, а писала я на конкурс как раз таки «Нефритового слона». Признаюсь, я очень надеялась, что реклама в сообществе с более чем 25 тысячами подписчиков что-то даст... но судя по тому, что ни тут, ни на Литрес ничего особо не происходит, очевидно, что мне просто сделали приятно. На успех в конкурсе, в номинации «Любовный эротический роман», я не то, чтобы не верю (иначе бы и не стала участвовать), но понимаю, шансы наши с романом даже войти в лонг-лист (список объявят через две недели, 30.05.25) минимальны. Сложно за месяц написать стоящую вещь. Но роман мне настолько дорог, что признаюсь, это уже не столь важно. Гораздо важнее то, что он – есть! 

Что до того, как хочется привлечь внимание к роману: вот например недавно мне посчастливилось в ТГ найти роману пару читателей. Обратную связь дает лишь одна читательница; кстати, сама писательница, хочу почитать ее рассказы, тут, на АТ, и тоже рассказать, какие мысли и чувства они вызывают. И вот как раз ее обратная связь и побудила меня написать этот пост. Мне хочется рассказать об этом для того, чтобы начинающие и не только писатели не расстраивались, когда им пишут комментарии/отзывы/мнения/рецензии совсем не такие, на которые автор рассчитывал, и которые вероятно кажутся ему доказательством того, что писатель не сумел заложить в текст то, что хотел. 

Дело в том, что по одной и той же задумке несколько человек напишут настолько разные тексты, не поверишь в то, что источником стала одна задумка. И двадцать человек, прочтя один и тот же рассказ, увидят в нем что-то свое, отличное от того, что увидели остальные девятнадцать человек. Кто-то вообще не увидит ничего. Кто-то станет искать изъны (поверьте, я видела своими глазами, как современные читатели придираются даже к историям, давно признанным классикой), а кто-то просто получит удовольствие, но не сможет сформулировать, что же именно понравилось читателю. И это тоже нормально. 

Раньше мне хотелось, чтобы в моих текстах читатель видел именно то, что я закладывала, когда писала. И страшно расстраивалась и разочаровывалась в себе, когда человек мне писал или лично говорил, что не понял задумки или не так ее понял. Я винила себя как рассказчика, не задумываясь о том, что ну никак не смогу влезть читающему в голову и заставить его увидеть историю точь-в-точь такой, какой я ее писала. И дело в пятидесяти процентах случаев совсем не в том, что это я так непонятно рассказала свою историю. В половине случаев дело как раз в том, что люди все разные. 

Вот об этом нам, писателям, не стоит забывать никогда. 

К примеру, вот получаю обратную связь на роман. Сначала расстраиваюсь, узнав, что читателю сцены секса/насилия кажутся лишними, одинаковыми, бессмысленными. Потом узнаю, что все происходящее с героиней воспринимается как ее сказочная везучесть (хотя видит Всевышняя, моя Таша также далека от образа современной Мери Сью, как Скарлетт О'Хара далека от Мелани Уилкс, которую Маргаретт Митчелл и задумала протагонистом всего своего романа, в котором Скарлетт была и остается антагонистом; вот только экранизация изменила культурное восприятие Скарлетт – протагонистом в фильме конечно является она, и Митчелл это очень бы удивило, вот только сделать автор уже ничего не сможет). Что закладывала я? Карму. Божественную помощь. Компенсацию за все, что довелось пережить. Да, судьбу. Предначертанность. Ангела-хранителя в лице ее мамы Веры. И конечно ее нефритового слона. 

Да, сначала я очень расстроилась, поняв, что закладывала одно, а читатель воспринял это с точностью да наоборот. Сначала расстроилась, потом задумалась: а что я бы могла написать иначе, чтобы такого восприятия не возникло? И вот тут, размышляя над ответом на этот вопрос, я вдруг поняла одну любопытную вещь: ровным счетом ничего. Потому что заранее я указала аж 12 хэштегов-предупреждений о том, что роман 18+, что он содержит сцены грубого секса, насилия, подозрения на Стокгольмский синдром и созависимые отношения. Я предупредила потенциальных читателей об этом. Да вот только убедилась, что не все читатели обращают на теги внимание. А потом я узнаю, что человек был к такому не готов. И тут уже никак я не могу признать свою вину, ведь предупреждение есть там, где на этой платформе оно обычно бывает. 

К тому же, как мне кажется, читательница просто не восприняла отношение героя к героине как безусловную любовь. Приведу маленький пример: мама рассердилась на малыша за то, что он хулиганил и оттолкнула его. Он рыдает, идет к ней, а она продолжает его отталкивать. Ребенок уже на грани срыва, а мать его наказывает. Нет, не физически. Она его воспитывает (так думает сама), но на самом деле наносит ущерб его психике. Потому что ребенок переживает стресс, страх, психологическую травму. Потом конечно мама сжалится, позволит подойти к себе и обнять. Но ущерб уже нанесен. Доверие уже подорвано. Ребенок уже понял, что мамина любовь не безусловна. Тебя любят, когда ты хороший. И ребенок научится быть хорошим, притворяться хорошим и делать так, чтобы мама не узнала, когда он плохо себя вел. Сначала это все будет относительно безобидно, но «маленькие детки, маленькие бедки, большие детки, большие бедки». А приводит к этому однажды подорванное «воспитанием» доверие. Настоящая же безусловная любовь работает не так: если человек дорог, станешь принимать его и любить любым, и хорошим, и плохим. Добрым, отзывчивым, и наоборот, расстроенным и злым. Теплым или ледяным. Доверчивым или закрытым. Почему? Потому что знаешь, без тебя человек не выживет. Он может сам этого не осозновать. Достаточно того, что тот, другой, осознает это. 

А теперь от общего перейдем к частному: итак, я очень хорошо понимаю, почему отношение героя к героине в моем новом романе может показаться читателю одержимостью, фанатизмом, болезненной зависимостью, Стокгольмским синдромом, еще чем-то, но на деле Юра просто любит и главное, он понимает: эта женщина без него погибнет. Иногда он искренне готов согласиться с ее позицией о том, как бы ей стало хорошо без него. Но подобное согласие он почти дает под давлением. Стоит же ей на миг осознать, что это на самом деле вот-вот непоправимо произойдет, и игры разума заканчиваются на этом. На их место приходит осознание того, что нам в жизни необходим другой человек, которому ты дороже всего на свете. Нет, это не отклонение от нормы, потому что нас создавали ради этого, ради нашей способности любить. Всевышней вряд ли что нужно от тех, кто этого не умеет. Но Она же создала их. Значит, им суждено стать объектом чьей-то любви. На земле нет лишних людей и случайных встреч. 

Юра любит свою Ташу. Однажды свыше приговорен к ней и приговор свой воспринимает как спасение. Она спасла его от потери собственной человечности. И как мне кажется, я прописала это достаточно ярко. И с помощью флешбеков, и с помощью его поступков здесь и сейчас. Для меня Таша и Юра это два в одном. Как день и ночь, как Земля и Луна, как мужчина и женщина, созданные друг для друга. Спасение. Он для нее, она для него. Причем в плане как физическом, так и моральном. Конечно, ее поведение по отношению к нему первые полгода после побега – это демонстрация темной стороны ее природы. Но эта сторона есть у всех людей, живущих и когда либо живших на планете Земля. Все закончится ровно в тот момент, когда придет настоящий, осознанный страх потери близкого человека. 

Итак, я думала, почему Ташин Юра воспринимается «предметом мебели» и почему судьба, наконец начавшая благоволить человеку, кажется сказочным везением. Я плохой писатель? Или дело все-таки в личном восприятиии читателя? И на данный момент я склоняюсь ко второму. Потому что и то, и другое – это именно вопросы восприятия текста, действий и персонажей. 

Как же нам узнать, когда мы действительно упустили важное, и читатель не понял нас по нашей вине? Это просто. Когда мы или путаем факты (и путаем читателя), когда вместо «томно» написали «туманно» (то есть использовали не то, а похожее по звучанию слово), когда хотим изобразить смелость, а изображаем безрассудство. Когда допускаем ошибки в логике, сюжетные дыры. Когда забываем, о чем шла речь страницу назад и противоречим уже написанному. Про ошибки же грамматики, стилистики, орфографии и тд тут речь не идет (это само собой разумеется, что такие ошибки нужно исправлять). 

Если же читатель не понимает, почему герой готов ради любимой женщины на все, а писатель писал роман 13 лет, то тут явно речь идет об индивидуальном восприятии прочитанной истории и писательского дела. 

Никто нам не обязан понимать все, как мы писали. Мы, в свою очередь, не должны думать, что дело в нашем мастерстве или его отсутствии, когда человек, не способный пожертвовать ржавой иглой ради другого, не поймет и не поверит в то, что кто-то может по любви прощать другому человеку буквально всё. 

PS: если вдруг мой роман вас заинтересует, сначала пройдитесь по тегам, ведь я никого не обманываю и в заблуждение вводить не хочу. 

PPS: поделюсь небольшой цитатой из романа, из первой его главы, я думаю, что говорящей: 

— Так, тихо. Сейчас ни звука, пока не выйдем за территорию лагеря. Когда сядем в машину, сможем выдохнуть. Главное, добраться до Волгограда затемно. 

— И что там? — не могу сдержаться, хочу все знать. — Да и что нам… это даст? 

— Это даст возможность бросить засвеченный автомобиль. Я еще вчера, когда узнал, что тебя хотят оставить в рабстве еще на два года, решил помочь тебе сбежать. Так вот, я заранее договорился со сторожем. 

Таша, об этом нетрудно было догадаться, как ты будешь действовать. Я надеялся, что ты позволишь тебе помочь. Но поняв, что мою помощь просто так ты не примешь, решил дать тебе возможность уйти самой. Собирался рассказать тебе, куда нужно было бы попасть в Волгограде, где стоит незасвеченная машина, с кем связаться, чтобы получить на нее документы, маршрут от Волгограда до Москвы, там контакты тех, кто делает новые документы, деньги на документы в ячейке, название и адрес банка, и так далее…

Против своей воли я под впечатлением от услышанного. 

— Хочешь сказать, что ты организовал все это за сутки? 

— Нет. Я готовил твой побег в течение полугода. 

— Зачем? 

Он быстро взглянул на меня. 

— Затем, что я знаю: хозяин таких работниц как ты на волю никогда не выпускал даже по истечение документально заверенного срока. 

Особенно тех, у кого на воле никого нет. 

— Моя мама…

— Твоя мама умерла, Таш… Я же в курсе того, из-за чего ты попала в рабство. Лечила мать, деньги одолжила не у тех людей. Многие другие девушки попадали в лагерь по причине, схожей с твоей. Так что он знал, никто тебя не хватится. Думал, что тебе просто некуда бежать. 

А я знал, такого удара твоя психика могла не выдержать. И поэтому решил тебе помочь. 

— Я бы ни за что не приняла твою помощь, если бы у меня был выбор. 

— Знаю. Но пока что выбора у тебя нет. 

До Волгограда час. Сторож обещал дать фору  в два часа. 

Замечаю, как Юра опустил слово «нам», вполне логичное по контексту. Чтобы не вызывать во мне протеста. 

— В два часа? 

Нужно же что-нибудь сказать. 

— Да. 

— Сколько ты заплатил ему за это? 

Он резко мотает головой. 

— Это не важно. 

— Юр…

Я знаю, он тает, когда я зову его по имени. 

— Юра, сколько? 

Передернув плечами, он отвечает: 

— Да нисколько. Никитич обязан мне жизнью. Вот и помог. 

Он не мог сильнее разжечь мое любопытство. 

— Ты спас человеку жизнь? Как интересно. Своей драгоценной шкурой ты явно не рисковал. 

Слова побольнее выбирала намеренно. 

Машина дергается, водитель успевает нажать на тормоз…

Задела, глубоко, ранила сильно. 

— За три года до твоего… появления в лагере Никитич еще сильно пил. И курил. Как-то раз напился, закурил, да и уснул с зажженной сигаретой. Солома запылала так, что любо-дорого. Никитич сгорел бы заживо, да наши… бытовки рядом. Услышав треск, я выбежал из дому, бросился к Никитичу, чудом вытащил его. Чудом оба остались живы. 

Ну и после того случая он бросил пить, и даже курить. Говорит, его закодировал сам Господь. 

В голосе Юры проскакивают теплые, бархатные нотки, да и что греха таить, у него красивый голос.