Полуночная гостья. 6.40

Вот споткнулась плачевная песня. Вступили в тоскливую тьму.

Как устала брести я сквозь тьму!

Тьма же стиснула сердце,

Дотронулась ноющей болью до каждого сердца,

Приветствуя нас в своем душном дому.

Чернота под ногами зачавкала, словно бы скользкая грязь.

С отвращеньем от нас отстранялось пространство,

С отвращением нас пропускало пространство,

И что-то свистело, сердясь.

Серый сумрак в закрытых пространствах рассыпался светлою пылью,

И противно пахнуло, 

И нечто со вздохом дохнуло,

Наполняя весь воздух густой настоявшейся гнилью.

Испытанья не выдержит нос!

Заказала б я где-нибудь запах роз.

Темнота оставила пост.

Задрожал миражом дымный мост.  

И от поступи сильно тот мост провисал, а потом выгибался огромным горбом,

То перила растил, то вдруг полностью таял в сиянии голубом.

Приходилось тогда с нарастающим страхом осторожно скользить в пустоте,

Доверяясь всецело неверной, обманчивой высоте,

Неведомой высоте.

Мост, меняясь тянулся навстречу нависшей над сжавшимся сумраком вьюге –

Воплощенью железной юги.

Вой противный, гуденье глушили, играючи, мигом все звуки в округе.

И летела снежная пыль в лицо.

Обнимала за плечи, брала в кольцо

Вьюга –

Дорогая подруга.

Мы в нее нырнули с головой,

И вокруг сомкнулся гневный вой.  

Всюду бурного ветра разбой и разлет, и разбег.

Провалились мгновенно едва ль не по пояс мы в снег.

Громоздились горами сугробы, вставали стеною до мутных небес,

До смутных небес.

Все росли сугробы.

Заходился ветер от злобы.

Мир окрестный ревущим бураном укрылся, в снегу без остатка исчез.

Пробивались и вязли, и, выбравшись, вязли опять.

Вот край. Мы застряли. Вперед не прорваться уже, не вернуться и вспять.

Ину-ла закашлялась и хрипло запела.

Сразу снега пелена поредела.

Чтоб сугроб разжал свои объятья, кинула заклятье,

Произнесла скороговоркой без запинки,

И сразу пролегли в снегах тропинки.