Интервью с Романом Сенчиным для НГ-ЭКСЛИБРИС

Вышло в НГ Экслибрис от 09-10 августа 2023 года в сокращённом варианте. 

Роман Валерьевич Сенчин (р. 1970) – прозаик, критик, вокалист  групп «Гаражная мелодика» и «Свободные радикалы». Главный редактор  журнала «Традиция и Авангард». Родился в городе Кызыле Тувинской АССР.  Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Много публиковался в  журнальной периодике. В 2009 году роман «Елтышевы» вошел в шорт-листы  литературных премий «Большая книга», «Русский Букер», «Ясная Поляна»,  «Национальный бестселлер», в 2011-м – в шорт-лист премии «Русский Букер  десятилетия». В 2012 году получил Премию правительства РФ, в 2015-м –  третью премию «Большая книга» за роман «Зона затопления», в 2017 году –  премию «Писатель XXI века» за книгу «Постоянное напряжение».

Ольга Камарго (ОК): Когда вы поняли, что ваш путь – литература? Что считаете своим «боевым крещением»? Помните ли вы первую публикацию, свои чувства по этому поводу? Сейчас многое делается в Интернете, как вы относитесь к «раскрутке» в сети? К критике в сети? Сколько нужно было «выписываться» до этого?

Роман Сенчин (РС): Сочинять в голове любил с тех пор как себя помню, а когда научился писать, стал это делать на бумаге. Поначалу пытался дописывать книги Стивенсона, Жюль Верна, Вальтер Скотта, но видел, что получается ужасно. Лет в двенадцать стал пробовать писать о том, что происходит в школе, во дворе, в нашей семье. Здесь сочинительства было меньше, рассказы эти мне нравились больше. 

Первая публикация состоялась, кажется, в 1986 году – мой рассказ «Борьба с кличками» прочитали по радио в передаче «Пионерская зорька». Даже гонорар прислали – двадцать шесть настоящих советских рублей. Но рассказ был так сильно отредактирован, что посылать что-то куда-либо желание у меня надолго отпало. Нет, были две-три попытки напечатать стихи и рассказы в журнале «Парус», который выходил, по-моему, в Минске и был уважаем среди подростков, но не напечатали. И, наверное, правильно. 

Писал я долго, как говорится, в стол. Пробовал браться и за большие вещи, но понимал, что выходит плохо. Потом почти всё – две большие коробки тетрадей – уничтожил и начала практически с чистого листа. И вскоре увидел, что за прошедшие годы неудач набрался некоторого опыта. 

Всерьез печататься стал уже после возвращения из армии года в двадцать два в минусинских, абаканских и кызылских газетах и журналах. В двадцать четыре года, в 1996 году, поступил в Литературный институт и вскоре пошли публикации в толстых журналах, еженедельнике «Литературная Россия».

Про Интернет… Кто-то там раскручивается, кто-то тонет. Плохо, что внимание к толстым журналам сейчас по крайней мере у критики очень слабое. Еще в нулевые многие публикации вызывали споры, дискуссии, их замечал и простой читатель (не критик), искал источник этой дискуссии. Сейчас же почти всё публикующееся хоть на бумаге, хоть в Интернете почти сразу тонет в реке забвения.

ОК: Есть два взгляда на редактуру. Одни говорят, что если писателю нужен редактор, то он и не писатель. Так же есть мнение, что «в собственной редакции» - неуважение к читателю, потому что за собой всего не увидишь. Есть и открытия авторов именно редактором. Вы, насколько я знаю, считаете, что редактор нужен. А что редактор может дать автору и каким он для этого может быть. Были ли наставники у вас в литературе? Те, кто научил, помог, привел?

РС: - Редактор, считаю, необходим – за всем не уследишь, какое-нибудь выражение, пассаж кажется тебе гениальным, а на самом деле это ляп. Так или иначе редактуру проходили произведения и Пушкина, и Лермонтова, и Льва Толстого. Антон Павлович Чехов был отличным и строгим редактором – в одном из томов его полного собрания сочинений есть том, где показана редакторская работа Чехова. Например, один рассказ Короленко он нещадно сократил. Короленко сначала сердился, а потом принял сокращения… Книги с пометкой «В авторской редакции» вызывают у меня недоверие, и чаще всего оправданное. 

Настоящий редактор не меняет слова, стиль и так далее. Он осторожно подсказывает, что вот здесь и вот здесь хорошо бы поискать нечто другое, этот эпизод стоило бы убрать. Мне как автору многое жалко, но потом, читая своё в журнале, я вижу, что редактор почти всегда прав. Из отличных журнальных редакторов назову Ольгу Васильевну Трунову, Ольгу Ильиничну Новикову, Руслана Тимофеевича Киреева (Новикова и Киреев еще и прозаики замечательные). В «Редакции Елены Шубиной» мне попадаются почти всегда хорошие редакторы. Спорим, сходимся или не сходимся, но польза есть. Плохо, когда рукопись принимают со словами: «Всё прекрасно!» Значит, потом обнаружишь такое, от чего станет стыдно. 

ОК: Можно ли научить писательству? Как выбрать курсы правильно? Или же оптимально - это всегда Литературный Институт? Что стоило бы изменить в таком обучении? По моей первой профессии – главный бухгалтер - я привыкла к необходимости постоянно учиться. Как это происходит у писателя? Только ли чтение и какое?

РС: - Прямо научить, считаю, нельзя, а подсказать, как лучше, чего не надо, что стоит исправить – можно. Я принимаю участия в семинарах очных и по интернету, и моя роль сводится именно к редактуре работ, попыткам объяснить, что вот так не надо. Ведь чем меньше ошибок, тем лучше текст. Ну, в общем, как в спорте, как в живописи, музыке. А виртуозность приходит с опытом. Если ты бьешься один, то опыт набирается медленнее, если есть люди, которые подскажут, как надо, а как не надо – быстрее. Пусть даже эти люди говорят противоположное. Слушать надо, но слепо верить не стоит. 

Не знаю, что сейчас происходит в Литературном институте, но в любом случае такое учебное заведение необходимо. И оно дает плоды – немалая часть известных литераторов разных поколений окончили или учились в Лите. Но много и довольно продолжительных семинаров, которые идут в разных регионах страны непрерывно. Есть те, кто кочует с одного на другой. И опять же это приносит пользу. Еще ведь и атмосфера нужна, а она и в Лите (надеюсь), и на семинарах, литературных фестивалях есть. Плохо, когда человек оседает, скажем, в Москве и жизнь его замыкается на Литературном институте и Центральном доме литераторов, но пожить в Москве лет пять, это полезно.

ОК: Вы предпочитаете Льва Толстого Достоевскому, любите Чехова. А как вы относитесь к другим классикам? Тургенев, Гоголь, Лермонтов, Пушкин – кого вы могли бы назвать своим «вдохновителем» или учителем?

РС: - Ну, это долгий разговор. Об одном Лермонтове могу говорить с час, наверное. Все перечисленные для меня очень важные писатели. Жаль, что Тургенева в последние десятилетия вспоминают, а значит и читают меньше и меньше, а это очень сложный и нужный писатель. Не столько даже романы, а его повести, рассказы, очерки, статьи. 

Вдохновитель все-таки Чехов по-прежнему. Леонид Андреев. Правда, я уже давно не перечитываю его запойно, как раньше, но один, другой рассказ время от времени перечитать что-то во мне требует. Его повесть «Иго войны», которую я долго считал неудачной, искусственной, в последний год обрела так называемую актуальность… Лет пятнадцать назад стали необходимы произведения нашего современника Бориса Екимова. Замечаю, что я делаю нечто похожее на его огромный цикл прозы – многие мои вещи собираются в своего рода летопись жизни определенного кусочка российской земли.  

ОК: Есть некий спор со времен Александра Гриценко, что не надо читать классиков, так уже все равно не пишут. Вероятно, он имел в виду, перечитывать, поскольку все читают классику в школе. Вместе с тем, в Интернете периодически возникают «поветрия», что того или иного классика не надо проходить в школе, ибо это – взрослые люди с сомнительным моральным обликом и чему они детей могут научить. Мне же это не кажется убедительным, поскольку в школе времени достаточно на чтение, а перечитывать то, что понравилось, можно и взрослым. Но если знать, что. А как считаете вы?

РС: - С произведениями из школьной программы у меня всегда были сложности – многое я читал или раньше, или позже того, как это проходили. Манили другие книги, а больше всего – сама жизнь. Какие тут книги, в четырнадцать лет? Я в том возрасте очень страдал и мусолил томики Есенина, читая и перечитывая его стихи…

И сейчас я воздерживаюсь от ответов, какие произведения стоит включать в школьную программу. Не знаю. Мне вот не верится, что большинство школьников осилит «Войну и мир», «Тихий Дон». В нашей школьной программе «Тихого Дона» не было, но я прочитал первый раз школьником, а «Войну и мир» целиком лет уже после двадцати. 

А перечитывать классику стоит. «Анна Каренина» или, скажем, «Обломов» воспринимаются в разном возрасте совершенно по-разному.

ОК: Что лучше читать из современников, особенно если человек пишет сам? И как понять, кто «заигрывается» со стилем?

РС: - Сначала пробующему писать лучше читать достаточно нейтральную в плане стиля прозу. Чехов, Бунин, Паустовский, Тургенев. Потом выходить на Толстого с Достоевским, Платонова с Шолоховым, Набокова… Несколько раз замечал – начитаюсь Платонова и начинаю писать под него. Неосознанно. И получается ужас какой-то. Есть писатели очень заразительные. Знать их произведения необходимо, но как поневоле не стать подражателем – вопрос. 

ОК: Если бы кто-то взялся писать вашу биографию, какой жанр вы бы предпочли? Каким героем вы себя видите?

РС: - Да я сам, кажется, написал и продолжаю ее писать. Почти все важные да и многие не важные события отражены в моих текстах. Это вот написал один француз биографию Лимонова, и не получилось – всё и так описано самим Эдуардом Вениаминовичем. К тому же никаких удивительных приключений в моей жизни не было. По крайней мере – пока.  

ОК: Как вы относитесь к критике? Насколько удалось выработать разумное отношение, либо же это получилось само собой?

РС: - К критике отношусь внимательно. Грущу, что в последнее время мои вещи не так бурно обсуждают. В начале 00-х такие споры были! И не только о моих вещах. Впрочем, я уже упоминал об этом… Неприятно хамство и те рецензии, в которых лишь о недостатках, о ляпах. Когда-то такой критик в наше время был один – покойный Александр Кузьменков, - теперь же их множество. И пишут слабее Кузьменкова.  

ОК: Знаю, что вы пишете от руки, потом набираете. Я тоже так делаю. Что вам это дает? Мне удобнее «выписать» образ и потом выправить язык.

РС: - Да просто интереснее писать от руки. Все эти стрелочки, вставочки, зачеркнутые строки и абзацы, вписанное крошечными буквами… Ну и в компьютере часто сотрешь то, что посчитал неудачным, а потом это начинает казаться тебе отличным. И мучаешься. Раньше я переписывал еще раз, другой, но это во времена пишущих машинок, теперь же иногда позволяю себе писать сразу в компьютере, но именно иногда… Да, язык выправляется во время переноса написанного на бумаге в компьютер, шлифуется в верстке. И между этими стадиями надо вычитывать написанное. Гоголь советовал шесть раз переправлять написанное. Я, случается, этой цифры достигаю.

ОК: Как вы работаете? Ждете вдохновения? Готовите ли план? Некоторые и на рассказ готовят план, а другие – и повести пишут спонтанно. Правда, пишущих романы без плана я не знаю, возможно, их не так много. Но ведь и вы предпочитаете малые формы?

РС: - Даже для большой вещи план я не пишу. На последних страницах тетради (пишу обычно в тетрадях) помечаю даты, имена второстепенных персонажей. Сюжет же сидит внутри. Наверное, это потому, что большинство сюжетов взяты из жизни. Что-то может измениться, даже финал, но приступая к работе я должен знать, чем история или ситуация заканчивается.

Да, я предпочитаю малые формы. Может, это и плохо. Стоило бы объединять сюжеты рассказов в многолинейный роман, но редко это получается. Получилось, например, в «Зоне затопления», отчасти в «Дожде в Париже». Но сейчас такое время, что пишутся довольно короткие рассказы. Но и объемная вещь тоже потихоньку – тоже.  

ОК: Есть некое деление на мейнстрим и «жанр». Например, фантастика не награждается премиями, потому что это «жанр». Это – надуманная проблема? Такое есть, или причина другая? Например, не поднимаются актуальные проблемы или хуже качество, или еще что-то?

РС: - У фантастики масса премий, кстати сказать. Но разные антиутопии, это ведь тоже род фантастики, а он в мейнстриме. Произведения о прошлом – времени, когда автора не было на этом свете, - это «жанр» или нет? Такие произведения награждаются, и еще как. Биографическая проза – тоже. Настоящего реализма мало, и наград такой реализм почти не получает. 

А ведь классическая русская литература была написана о том времени, когда писалась. Часто приводят в пример роман «Война и мир», действие которого происходит за полвека до написания, но «Война и мир» - начало книги, основное действие которой должно было происходить в конце 1850-х, когда декабристы вернулись с каторги. Толстой просто не стал писать дальше задуманную эпопею. Сейчас же предпочитают писать о 1920 – 1970-х и о будущем. Настоящее почти не трогают.

ОК: Очень понравилась ваша идея, что художественная литература сильнее влияет на мир, чем публицистика. А почему? Из-за эмоциональной вовлеченности?

РС: - Сейчас снова время публицистики. Правда, публицистика по большей части низвелась до постов в Телеграме и ВКонтакте. Но исторически художественная литература, конечно, сильнее. Публицистика как правило живет день или месяц, редко дольше. Но в определенной ситуации публицистическое высказывание сильнее, и может привести к некоему результату. Нередко и катастрофическому.

ОК: Как вы уживаетесь в реальности? Насколько вам в ней уютно? Не хочется ли, для разнообразия, уйти, например, в сказки, в детективы? Читаете ли вы что-то кроме реализма? Пишите-то исключительно реализм. Есть ли в планах попробовать другой жанр? Написать нечто оптимистичное? Может, даже, как причуду профессионала?

РС: - Есть у меня несколько рассказов, где не очень-то реализм, но – да – я пишу о том, что происходит. Со мной, моими близкими, людьми, которые живут или жили еще вчера… Да, хочется написать умный детектив. Не нахожу пока сюжета. Хотелось написать антиутопию. Но реальность год с небольшим сделала такой кульбит, что любая антиутопия вызывает смех. Невеселый… Нет, во мне десятка два более или менее реалистических сюжетов, они колются и зудят, как занозы. Буду писать их.  

ОК: Много ли вы путешествуете? Где вам нравится бывать? Насколько у вас есть ощущение «дома»? 

РС: - Путешествовать я не большой любитель, но жизнь у меня складывается кочевая. Кызыл, Ленинград, Минусинск, Абакан, Красноярск, Москва, Екатеринбург, Таллин, окрестности Севастополя… Благодаря литературе увидел многие города России, побывал за рубежом, и теперь если пишу в своих текстах «Гавана», «Бильбао», «Норильск», «Уссурийск», «Кандалакша», то знаю, что стоит за этими названиями. 

Ощущение «дома» до сих пор – избушка и кусок земли в селе Восточное в Минусинском районе, куда наша семья переехала в 1993 году из Кызыла. Родители умерли зимой 2021-2022-го, избушка стоит пустая, земля зарастает травой, но я пока этого, кажется, не осознал. 

ОК: Может ли писатель быть не вовлеченным в политику и писать реализм при этом?

РС: - Что значит, «не вовлеченным»? Есть писатели, которые в то же время и политики, общественные деятели, а есть те, кто появляется на публике в основном своими книгами или публикациями в журналах. И эти публикации, книги могут быть накачаны политикой. Бывают моменты, когда нужно человеку пишущему раскрыть рот и сказать о своем мнении. Правда, многие из нас этого делать опасаются, да и твердого мнения у писателя может не быть. Писатель настоящий тем и отличается от большинства людей, что он одновременно на обеих сторонах, он носит в себе, грубо говоря, и положительного, и отрицательного героя. Так что требовать от писателя становиться публицистом не надо. Об этом много писали. Вспомнить хотя бы «Поэт и гражданин» Некрасова. А до этого о том же писали Пушкин, Лермонтов… В общем, вечная проблема.

ОК: Вопросы по журналу «Традиции и Авангарду».  Тогда Роман Сенчин был главным редактором. 

По какому принципу вы выбираете тексты? Только ли реализм? Есть ли предпочтения по жанрам? По объему? Понятно, что только первая публикация и Интернет считается. 

РС: - Само название журнала подразумевает, что в нем должны быть и традиционные, и авангардные, в широком понимании этого слова, произведения. Скажу, что традиционных в портфеле с избытком, а авангардных – недобор. 

Ограничений по объему нет. У нас вышли два романа Полины Жеребцовой, публиковались кусками в пяти-семи номерах каждый… Да, принимаем как правило еще неопубликованное. Хотя если в подборке стихотворений из десяти два где-то выходили – не страшно.

ОК: Вы говорили о нехватке критических статей. А какие вводные? Объем? Как вы относитесь к цитатам? Например, рецензии для НГ имеют определенный формат и только «свежая» книга. Имеет ли значение, на какую книгу? Может быть, не приветствуется жанр или тоже есть ограничения по сроку выхода? 

РС: - Да, критических статей не хватает. Никаких вводных, никакого ограничения по объему. К цитатам я отношусь хорошо, сам в статьях и рецензиях иногда обильно цитирую – читатель должен понимать, о чем я пишу. Если отрывок ему понравится, может, и целиком произведение прочитает. Рецензия или статья может быть и не на очень свежую книгу. Наоборот, отзыв на книгу, которая несправедливо прошла незамеченной, приветствуется в первую очередь. 

ОК: Что вы относите к Авангарду? Насколько я знаю, это слово, как и постмодернизм, имеет разные трактовки. Вот Дмитрий Быков считает, что авангард никто не пишет. Это настолько отрыв от традиции, что его и узнать-то трудно. 

РС: - Выше я сказал, что «авангард» я трактую широко. Один из наших авторов – Сергей Бирюков, он авангардист, причем не только практик, но и теоретик. В одном из номеров опубликована его статья о современном русском авангарде… Отчасти согласен с Дмитрием Быковым – авангард встретить очень сложно. Я за авангардом охочусь, но почти безуспешно.    

ОК: Нравится ли вам редакторская работа? Чем именно?

РС: - Редакторская в плане журнала? Да. Это по содержанию мой журнал, я один отвечаю за то, что там публикуется – по договоренности с покойным Александром Гриценко, который мне это дело и предложил, финансировал, я сам собираю каждый номер. Александр, а теперь его преемница Галина Березина, некоторые тексты рекомендовали, но без напора. Одни я брал, другие – нет.

Но в последний месяц я нахожусь на распутье. После ареста драматурга Светланы Петрийчук за невинную пьесу «Финист ясный сокол» желание собирать новый номер у меня почти нет. Опубликую что-нибудь, а автора за эту публикацию посадят в клетку. Надеюсь, у журнала «Традиции & Авангард» будет долгая жизнь, но, скорее всего, после выхода второго номера за этот год – уже без меня.  

ОК: Еще мне хотелось бы вам сказать, что три последние книги мне понравились больше «Елтышевых». Они, может, не сильно оптимистичнее, но в них просвет есть. 

РС: – СПАСИБО!

Спасибо за беседу! 

#экслибрис