23.08.2021

Привет! И снова не было возможности вчера выйти в сеть. Извините! Сегодня хочу рассказать о том, как папа познакомился с моим первым настоящим другом. Я уже говорила, что в день презентации полицейские забрали друга в участок «для дачи показаний», а ближе к вечеру подвезли прямо к дому. Оказалось, об этом их просил папа. (Когда-то он даже высказал предположение, что мой друг — один из тех вымышленных, с которыми играла ранее, но мама опровергла его догадку, заметив, что, к сожалению, это не так). После выхода на пенсию папа очень увлекся кулинарией: читает кулинарные книги, смотрит онлайн мастер-классы от знаменитых шеф-поваров, пытаясь воплотить в жизнь различные изыски, то и дело хвастаясь перед гостями своими умениями. Только вот я за столом, если сочтут нужным накормить, всегда получаю лишь мамину овсянку, картофельное пюре или макароны (Дело в том, что, если родители считают, что провинилась, — в наказание часто могут оставить голодной. В тот день друг впервые обратил на это внимание и попытался изменить ситуацию). Приближалось время ужина. Все сели за стол, я, как обычно, раздала приборы гостям, но себе в этот раз не взяла — прекрасно знала: после произошедшего кормить никто не собирался. Кроме того, папа так на меня посмотрел, что поняла без лишних слов: спать лягу без маковой росинки во рту. Но едва стали раскладывать еду по тарелкам, мой друг заметил, что у меня ее нет вовсе, и строго спросил, почему. Папа в ответ, все так же строго, заявил, что (цитата) «стоит другу убраться, я сразу же окажусь под домашним арестом, а арестантам не пристало вольно питаться», на что друг резко встал из-за стола и со словами о том, что это уже перебор, протянул арестантке свою тарелку! Ни я, ни папа не ожидали такого поворота событий. Папа скорчил недовольную мину и покосился в сторону моего друга. Смотрел, словно вот-вот набросится. Мой друг, не обращая на это ни малейшего внимания, просил, чтобы ничего не боялась и спокойно покушала, но я не решалась приступать к трапезе и инстинктивно поглядывала на папу. Но он, словно не замечая меня, подозвал моего друга к себе и отвел в дальнюю комнату. Я же в это время начала очень быстро хватать еду, буквально заглатывая некоторые куски, не жуя. Мама к тому времени уже поужинала и ушла разговаривать по телефону. Еще я слышала, как папа кричал на моего друга, называл его щенком и говорил, что я все равно останусь жить в семье, буду подчиняться их с мамой правилам, а мой друг уберется вон, и для меня все будет по-прежнему. На это друг пытался объяснить, что отдал мне свою порцию и сделал это добровольно, но папа не унимался и кричал, что в нашем доме нет ничего, что принадлежало бы моему другу. Тогда друг пытался обратить папино внимание на то, как я набросилась на еду (несмотря на то, что был далеко, — все равно это заметил!), но папа строго заявил, что это его не касается. А еще, будучи в участке, друг рассказал полицейским об отношении ко мне в семье, и те, правда, с насмешками, посоветовали попробовать обратиться в службу по делам несовершеннолетних и органы опеки. Это известие привело папу в ярость. Он вскричал, чтобы щенок (мой друг) не смел влезать в нашу семью, а если попробует — его найдут и закопают! Такого голоса от папы я еще не слыхала и дико перепугалась! Но мой друг не моргнул и глазом (складывается впечатление, что он семижильный), а лишь заявил, что непременно попробует. И тут у друга из кармана выпал маленький диктофон. Видели бы вы папу в тот момент: словно бык на красную тряпку! Он схватил моего друга и прижал к стене, постоянно повторяя, чтобы тот удалил все записи. Как раз тогда я вышла из кухни и застала эту картину. Перепугалась так, что кровь застыла в жилах; закрыла лицо руками и заплакала, а когда открыла — увидала, как друг оттолкнул папу, подобрал валяющийся в стороне диктофон, подошел ко мне и слегка приобнял. Затем он с укором посмотрел на папу и спросил, зачем они так со мной поступают, но тот ответил, что сопли его не интересуют и что он мгновенно пресекает все «истерики» (хотя это не было истерикой), если ему не мешают такие, как мой друг. Друг попросил пойти к себе, и я в ужасе ушла, но продолжала подслушивать их разговор сквозь щелочку в двери. Друг обвинял папу, говоря, что тот не может претендовать на (цитата) «великое звание ОТЦА, а тем более девочки». Еще он долго и безуспешно пытался убедить папу в том, что отец должен быть идеалом мужчины для дочери, прислушиваться к моему мнению, давать свободу выбора, действий, а на мои эмоции реагировать по-другому, потому что я часто не могу контролировать этот процесс. В ответ на все это папа расхохотался и, держась за живот, ответил, что не собирается баловать ребенка, т.к. ему не нужна дочь-эгоистка, а свободы я не получу до совершеннолетия, и что он считает, что имеет право влиять на меня так, как заблагорассудится. Мой друг пытался объяснить, что я родилась на свет такой, какая есть, и не следует пытаться меня изменить, даже приводил пример с начальством, что ставит непосильные задачи перед подчиненными, но папа ответил, что одно дело — взаимоотношения взрослых, а взрослых и детей, тем более — родителей и детей — совершенно другое, ведь те обязаны родителям хотя бы тем, что родились на свет. Так же, как и во время ссоры с мамой при первой встрече, друг настаивал на равенстве между родителями и детьми, но папа отвечал, что слова «ребенок» и «раб» имеют одинаковую этимологию (сперва я не понимала, но со временем друг объяснил, что значит это слово), и спросил, как тот представляет равенство между хозяином и рабом, а еще в очередной раз подметил, что у меня нет выбора и делать буду только то, что скажут они с мамой. Друг рассказал о вопросе, который задал маме про меня во время первой встречи, и о лайфхаке со словом «да», напомню, «да, но…» обозначает «нет». Папа на это ответил, что «любить» — не значит во всем потакать. Друг сказал, что я «недолюбленная» (странное слово, правда? Никогда раньше такого не слышала). Папа ответил, что ему не нужна перелюбленная и что вообще меня нужно закалить, показать правила этого мира. На это мой друг ответил, что у каждого человека от рождения есть три основных стремления, что-то про компенсаторику. Несколько раз в этот диалог вмешивался недовольный голос мамы, называя его психологом детоцентризма (со временем он мне объяснил, что это психолог, который считает, что главная ценность в семье — ребенок), на что оба они громко возражали тем, что в нашей семье мнение ребенка никогда рассматриваться не будет, и я буду зависеть от старших на всех уровнях до совершеннолетия. Все это продолжалось несколько часов, и родители совершенно забыли про маленький диктофон, что продолжал скрываться в кармане моего друга. Заполночь друг все-таки собрался уходить. Родители поспешно его проводили (я сделала вид, что сплю, но все слышала), через несколько минут из-под подушки зазвучала вибрация «андроида». Схватив трубку, услышала довольный голос, заверивший, что скоро непременно будет продолжение этой истории, и вот с того момента я уже точно не могла нормально заснуть, но об этом как-нибудь в другой раз! Пока-пока!