Тысяча танцев
Автор: Александра ВыдраЛоскутки из текстовой ролевой. Сеттинг: современная Северная Америка, городок в предгорье Кордильеров. Индейцы, отвернувшись от традиций, теряют связь с духами-хранителями и начинают сходить с ума.
Мой персонаж — девушка из племени коренных американцев. Родилась в резервации, но работает в городе, танцовщицей. Верит в духов и свою миссию видит в сохранении исчезающих культур. Посредством танцев, да.
1
В танце не существовало бара, сцены и публики. Не существовало грубых подпитых выкриков и неловких дам, пытающихся подражать движениям Иоки.
В танце существовал лишь ритм.
Каждую клетку тела наполняла энергия. Сознание Иоки было чисто и широко.
— ...
Иоки очнулась, когда перед лицом мелькнула бумажка. С недоумением уставилась на нетрезвого мужчину, который размахивал стодолларовой купюрой.
— Красотка, на тебе слишком много одежды, — подмигнул посетитель.
Иоки хмыкнула и взяла бумажку, сунула в незаметный карман на юбке. Она отошла вглубь сцены и, притоптывая, ждала подходящего момента.
Момент настал.
Ритм замедлился. Иоки начала медленно и плавно. Как туча плывёт по небу, как лист ложится на траву, так охотник крадётся к добыче. Она перетекала из позы в позу как вода горного ручья. Темп нарастал, но жертва не могла и не хотела этого заметить, загипнотизированная танцем. Иоки двигалась всё быстрее и резче. Бар растворялся в чистоте. Как камень падает со скалы, как молния бьёт в дерево, так охотник бросает копьё. Иоки подсмотрела эти движения у прадеда, когда тот готовился к охоте. Ещё несколько мгновений, и Иоки застыла в полуприсяде, в жесте, которым перерезают глотку добытому оленю.
Мужчина смотрел на неё пустыми глазами. Потом тряхнул головой, прогоняя остатки транса.
— Ну нет так нет. Деньги оставь себе, танцуешь в самом деле неплохо.
Махнув рукой на девушку, он сел на своё место. Иоки скользнула за сцену. В гримёрке её уже поджидала разгневанная Анжела.
— Ты опять это сделала?! — хозяйка бара скрестила руки на груди.
— Нет, — буркнула Иоки. — Не сработало. Да они же всегда возвращаются!
— Прекрати. Пугать. Моих. Клиентов. Господи, почему ты не можешь быть как другие девочки?!
Иоки отпила из пластиковой бутылки, заботливо подготовленной Анжелой.
— У меня нет богов. А твои клиенты приходят смотреть на меня.
Анжела бессильно вздохнула. Это была правда, с момента, как на сцене появилась Иоки, бар стал пользоваться популярностью не только у местных. Пришлось даже обзавестись парковкой.
— Я хотела попросить тебя остаться на выходные. Заказали свадьбу, и...
Иоки покачала головой.
— Нет. Ты же знаешь.
— Я заплачу вдвое больше.
— Нет.
Иоки собирала вещи. Закончился вечер пятницы, утром ей предстоял долгий путь домой.
— Девочки справятся, Анжела. Если хочешь, я дам им несколько уроков по приезду.
Хозяйка кивнула с поджатыми губами. Всё же это было лучше, чем ничего.
2
Иоки приезжала в родной дом каждые две недели. Каждый раз она ходила к шаману, каждый раз не осмеливалась просить и каждый раз обещала себе, что сделает это в следующий приезд. Сегодня она почти решилась, но болезнь Киуделя была несравнимо важнее её желаний.
Иоки тосковала. Она была молода, но остро чувствовала, как меняется мир. Младенцем она бегала среди хижин из шкур и коры, а теперь в резервации стояли дома как в пригороде Денвера. Ребёнком Иоки завороженно наблюдала за ритуалами во имя охоты, дождя, полнолуния, теперь же обряды проводили лишь по большим праздникам. Многовековые традиции и культура забывались, а с ними уходило кое что ещё.
— Ты куда? — сонно поинтересовалась Авани.
— Спи, — шепнула Иоки. — Прогуляюсь и вернусь. В городе звёзд почти не видно.
Люди её народа ложились спать рано. Незамеченная никем, Иоки дошла до ритуальной поляны. Горный июньский ветер резал с ленивой злобой, но девушка лишь улыбнулась ему. Много ночей они провели вместе, и давно стали заклятыми друзьями. Иоки скинула жёсткую обувь и встала на холодную землю. Ей не нужна была музыка, ведь ритм отбивало её сердце.
Плавная, как волна. В детстве Иоки дразнили за высокий рост и неловкость. Звёзды были свидетелями её упрямства. Лёгкая, как перелётная птица. В её танце смешались мотивы десятков народов — громких европейцев, страстных южан, гордых азиатов. Гибкая, как ива у ручья. Мир менялся, и Иоки принимала новые условия.
Она танцевала под аккомпанемент листвы и ветра, её сценой была поляна, а зрителем — луна. Этот танец был данью уважения ко всему минувшему и грядущему, к ушедшим духам земли и неба и к духам электронных машин, которым лишь предстояло родиться. В мире лунного света не существовало тревог и обид, и Иоки не нужно было благословление шамана, чтобы выразить духам почтение.
Ритм затихал, и вместе с замедляющимся пульсом на поляну опускалась тьма. Иоки глубоко вдохнула. В городе она скучала по дому, но, оставаясь в резервации долго, начинала тосковать по городу. Возможно, её место было не здесь и не там, но где бы ни была Иоки, она несла с собою танец, и сохраняла в нём всё.
Когда она вернулась в дом, Авани крепко спала. Иоки поправила сестре одеяло и невесомо коснулась губами её виска.
Сон пришёл быстро. Иоки снилась пещера под водопадом, где на рябящей глади распускался лунный цветок.
3
— Иди уже! Мы не будем за тебя отплясывать! — бросила Кэтрин через порог гримёрки.
Иоки хмыкнула. Девочки и раньше её недолюбливали, а теперь Анжела ещё и обязала их брать уроки.
Иоки подвязала широким поясом простую тунику с бахромой. Когда Викки впервые увидела этот костюм, то возмутилась: "Анжела, ты позволишь ей выйти в этом халате?!" — "Хоть в шкуре бизона, пока она привлекает больше клиентов, чем все ваши голые животы вместе взятые," — отрезала Анжела.
Иоки вышла из-за кулис и бросила на пол охапку нехитрого реквизита. Бармен любезно приглушил свет в зале, оставив только фонари, направленные на сцену, да гирлянду над стойкой. Люси разносила по столам светодиодные свечи. Блики искусственного пламени окутали бар атмосферой дикого запада. Представление началось.
Перо орла в волосах, неспешный мотив — сказ о простой жизни в довольстве. Резкий аккорд, падающее перо, оборот и вскинутая на манер ружья трость — так на земли бизонов пришла война. Тревожная поступь басов, череда выпадов и полупадений — с большими потерями стороны расходятся, чтобы вновь встретиться под недоверчивую мелодию, для тяжёлых торгов. Сцена осталась во владении вальяжного джентельмена в шляпе, а гордый вождь в цветастой накидке трижды обошёл за кулисами, и с каждым кругом всё больше страдал от холода. Новая земля не была благосклонна к проворным охотникам, и под протяжный минор вождь преклонил колени перед человеком с ружьём. Оборот, оживлённый мотив, ружьё опять стало тростью — щёголь, подкручивающий усы, указал вождю на публику. С трудом вождь поднялся, но осанка его больше не была столь прямой. Он принимал деньги, объезжал сцену верхом, кланялся, принимал деньги, но темп замедлялся. Вождь осел наземь, и к нему снова приходили торгаши — вальяжный, который двигался вперевалочку, и другой, нервный, вертлявый. Вождь лишь отмахивался от сделки. Трюк с перевоплощением в развороте с подъёмом девочкам был не под силу. За спокойной мелодией вновь послышалась тревожная тема. Темп был медленный, но двигалась Иоки быстро: сильная доля — встать, такт — образ, сильная доля — сесть, вождь. Фигуры шептались вокруг вождя, пока — крещендо, перо в волосах, ружьё — не прогремел финальный аккорд. Вождь, безоружный, медленно упал на пол.
В опустившейся тишине до слуха Иоки донеслось: "Сидящего Быка убили краснокожие полицейские", — пояснял на ухо своей спутнице мужчина за ближайшим столиком. Иоки улыбнулась. Когда она впервые выходила с этой сценкой, то беспокоилась, что даже в европейской адаптации смысл может остаться туманным. Но время всё расставило по местам — люди разгадали историю вождя и охотно пересказывал её друг другу.
В зале послышались нестройные аплодисменты. Они окрепли, когда девушка встала и раскланялась. Кто-то из завсегдатаев крикнул "Браво", но Иоки работала не на похвалу. Как коня надлежало приручить перед выездкой, так и публику следовало подготовить. Взгляды всех клиентов были устремлены к Иоки. Они ждали нового танца.
И Иоки была рада дать его. Теперь уже настоящий.
Мелодия прорастала из тишины. Её ритм сливался с пульсом. Каждое движение было продолжением предыдущего. Бар растворялся в чистоте, в которой сценарии теряли смысл, но каждый жест имел значение.