Кто оплачивает счета в коммуналке?

- Последние четыреста лет мадам жила с драконом?

- Я?? - шарахнулась толстуха. – Жа кого вы меня принимаете?!

- Фигурально, так сказать. В его пещере.

- А, ну это да, - успокоилась нетопыриха и сунула в рот очередной кусок. – Да и не в его. Шилплошадь у нас обшая, но он шам по шебе, мы шами по шебе, наш его дела не кашаются. Мы ваще в малошемейке живем, - пояснила она судейским. – Шчета раждельные, каждый оплачивает коммуналку шам, швет там, воду.

- Значит, сам по себе?

- Угу, - она с хрустом разгрызла кость. - Ничаво не видела.

- То есть, мадам не видела, как дракон убивал девушек, которых приводили к нему в пещеру?

- Угу.

- Или не убивал?

- Угу.

- Как она могла видеть, если у нее повязка на глазах была? - вмешалась Борзобелка.

- Вранье. Не было повяжок.

- Но тогда мадам видела?

- То есть повяжки были, но ишключительно для профилактики, в целях ждоровья. Могильная пыль, жнаете, какая вредная.

- Мадам не снимала повязку?

- Не-а. Был жакон, а я живу по жаконам, а не по понятиям.

- Ясно. Но тогда мадам не может утверждать, что подсудимый не убивал девушек. Мадам же ничего не видела, - крот поправил очки, в стеклах плеснула радуга.

- Могу. Не убивал.

- Да откуда ж вы знаете??

- Потому что добрый он человек! Душевный! Вы жнаете, школько он для города делает, для шелян окрештных? Пролетит над крышами, огонька пуштит. Горожане отштроятша жаново, глядь - город краше штановитша. Благоушраивает инфраштруктуру, так шкажать. Поля подошшет раш-другой - шмотришь, шеляне живей убирают. Урошай – и тот быштрей шожревает в наших широтах, а што не шожревает, прям желеным едят. Вот по два урожая в год и шнимают. Наш мудрый дракон – талантливый оптимижатор, - и летучая мышь, не переставая молоть челюстями, осклабилась.

- Яс-но. А плюете в дракона?

- Я?? – Летучая мышь поперхнулась, закашлялась, заколотила коготками по воздуху, показывая на спину. Подбежавший губурнатор врезал ей между лопаток. Из пасти вылетела маленькая кость. Отдышавшись, мышь зачастила:

- Да как вы можете! да благодетель наш, да кормилец! да ножки расцелую, он же нас поит-кормит… Чем? Не слышу. Что говорите, ась? Ничего не слышу. Что – чем? а, кормит… что кормит? у меня и со зрением плохо… дайте очки.

- И ваще, - она кинула в рот что-то отвратительно пахнущее, - вше было по этикету. Чай-кофе-потанцуем. Букет-конфеты «Ашшорти». Я лично покупала, как домоправительница. Пошле танцев гоштья шла домой, щащливая и довольная.

- Понятно. Куда после аудиенции у подсудимого отправлялись девушки?

- Ня зняй. По тропинке шли, - мышь ткнула когтем по направлению к городу.

- Домой они не возвращались. Ни одна не вернулась.

- Травилишь. Первачком. Прям на тропке. Шкалик вытаскивали, и… По причине нешчаштной любви к дракону.

- Ой! – схватилась за грудь горожанка. – Да не пила моя Эльза! стопки в рот не брала!

- Минуту! – вмешался губурнатор. В руках его был длинный манускрипт, который шелестел и шуршал, пока идальго его разворачивал. – Каким первачком! По расследованию канцелярии дракона гостьи по выходу из пещеры направлялись по вышеуказанной тропинке, где соблазнялись волчеягодником обыкновенным, или в просторечии – волчьим лыком, в изобилии растущим на данном маршруте. Отведав ядовитых плодов растения, умирали в мучениях, ведь известно, что у того, кто ест волчажник-ягоду, у того в брюхе вырастет куст.

Крот молчал, покашливал; сквозь двойную радугу глазки-щелочки слепо подмаргивали. Борзобелка прыгала в колесе, свесив в сторону объемный, как махровая астра, хвост. Губурнатор ей подмигивал, на что белка поджимала губы и прыгала еще быстрее.

- Так. А тела? Трупы-то куда подевались?

Але, гараж! куда подевались трупы?? -  author.today/work/357089