Верх виртуозности

Любители музыки не раз задавали мне вопрос, какое из фортепианных произведений является наиболее сложным в техническом отношении. Не одно и не два сочинения фортепианной литературы требует от исполнителя большой виртуозности, превосходного владения техникой инструмента и умения справляться с техническими трудностями. Это и отдельные концерты с оркестром, нередко, кроме художественных задач, ставящие перед пианистом и высокие чисто технические задачи. Такие произведения обязательно следует искать и среди этюдов, где сам жанр обусловливает наличие технических сложностей. Здесь в первую очередь следует назвать некоторые этюды Листа, а также этюды Дьёрдя Лигети. О последних даже существует расхожее среди музыкантов выражение: «Сыграл этюды Лигети – можешь называть себя пианистом».  

Конечно, никто не располагает таким прибором, который мог бы измерить в произведении уровень виртуозности. И все же пианисты и исследователи музыки почти единодушно сходятся на том, что в настоящее время верхом виртуозности являются два сравнительно небольших произведения.

Одно из них – «Исламей» Милия Балакирева.Это сочинение возникло вслед за троекратным посещением композитором Кавказа в 1860-х годах. Тогда Милий Алексеевич, естественно, заинтересовался местным музыкальным фольклором. Как вспоминал Балакирев, один кабардинский князь как-то наиграл ему на народном инструменте (названия его Балакирев не сообщает, но отмечает его сходство со скрипкой) местную разновидность лезгинки, называемую «Исламей». Плясовая композитору «чрезвычайно понравилась».

К записанной на Кавказе народной плясовой мелодии Балакирев вернулся, будучи в Москве. В ту пору композитор достаточно близко общался с Николаем Григорьевичем Рубинштейном – блестящим пианистом-виртуозом, и при создании своей «восточной фантазии» во многом ориентировался на исполнительские возможности этого музыканта, что обусловило исключительную виртуозность и пианистическую сложность произведения. Это произведение очень ценил Ференц Лист, очевидно, чувствовавший близость творения Балакирева к своему собственному творчеству -  пианист охотно исполнял восточную фантазию.  

«Исламей» – произведение блестяще виртуозное и монументальное, в духе творений Ференца Листа, однако при разработке музыкальных тем композитор учитывает их отличительные особенности. Индивидуальный облик тем не только не утрачивается, но и выявляется очень рельефно. В смешанной форме фантазии сочетаются черты сонатности, трехчастности и двойных вариаций.

«Исламей» – монументальная «картина», написанная широкими мазками. В фантазии множество эффектных пианистических приемов – октавное и аккордовое изложение, стремительные виртуозные пассажи, перебрасывание рук. Одной из значительных трудностей «Исламея» является та, что пьеса разворачивается в непрерывном стремительном движении без малейших пауз и передышек – пианисту нет никакой возможности, что называется «остановиться, оглянуться».

Сам Балакирев, великолепный пианист, признавался, что он не в состоянии справиться в своем детище со всеми техническими трудностями. Однако сейчас «Исламей» прочно входит в репертуар пианистов-виртуозов. 

9 января 1909 года испанский пианист – виртуоз Рикардо Виньес сыграл впервые сюиту Равеля «Ночной Гаспар»Этот «удивительный триптих» (выражение А. Корто) написан под впечатлением поэм в прозе Алоизиуса Луи Бертрана, вышедших первым изданием в 1842 году. 

Пианизм Равеля здесь, как и пианизм «Исламея» Балакирева, восходит к листовской традиции. Но в «Ночном Гаспаре» он идет также и непосредственно от «Исламея», что особенно ощутимо в третьей пьесе этого трехчастного цикла, «Скарбо» (Призрак). Композитор по-своему пользуется различными формами мелкой и крупной техники, изобретает собственные приемы. Здесь и стремительные пассажи, и быстрые аккорды, и трудные репетиции – многократные скорые повторения одного звука, и тремоло -  быстрые чередования двух не соседних звуков или аккордов, часто соединенные с мартеллато - отрывистой игрой с извлечением звука резко и сильно, словно молотком. игра с извлечением звуков

Обычная для Равеля забота об отделке деталей доведена здесь до предела. Примечательно, что всё богатство изысканной фортепианной фактуры создано композитором, который, в отличие от Балакирева, не был большим мастером фортепианной игры. Равель ставил перед собою подчеркнуто виртуозные задачи и находил решения, удивительные по своей неожиданности.

В «Скарбо» виртуозность доведена до предела, а выражение чувства -  до взрывчатой кульминации. Равель сказал однажды, что хотел написать пьесу труднее балакиревского «Исламея». Музыка приобретает порой исступленный характер, но ее развитие вмещено в рамки строгой конструкции, без чего она легко могла бы превратиться в импровизацию. Все порывы и злобные выходки призрака обузданы волей композитора. Это делает «Скарбо» произведением не только высочайшей виртуозности, но и высочайшей  поэтичности.