«Рейнская» симфония

Сегодня отмечается 215-я годовщина со дня рождения Роберта Шумана. Это достаточный повод, чтобы поговорить о его замечательном создании –   Третьей («Рейнской») симфонии.

Третья симфония открывает последний этап жизни и творчества Шумана. Это было время, на смену классицизму пришел романтизм, и композиторы искали новый подход к симфоническому жанру. После того, как Бетховен своим симфоническим творчеством поставил почти недостижимую планку, это было крайне нелегко. 

Шуман был одним из главных в этих поисках. В каждой из четырех своих завершенных симфоний Шуман, ища эти новые подходы, находил самостоятельное решение как формы, так и содержания. Но только Третьей симфонией, написанной в 1850 году, он достиг высочайшей степени композиторской самоотдачи и впечатляющего уровня мастерства в самом высоком жанре инструментальной музыки.

Симфония создавалась в период огромного творческого и личностного роста великого немецкого композитора. 2 сентября 1850 года он с семьей прибыл в Дюссельдорф, на новое место службы в качестве городского музыкального руководителя. Встретили Шумана в Дюссельдорфе восторженно, был дан концерт из его сочинений.

Замысел Третьей симфонии сложился сразу же по прибытии в Дюссельдорф. Хотя название «Рейнская» было дано симфонии не самим композитором, а впервые прозвучало в премьерном репортаже, оно укоренилось за этим сочинением не случайно.  Замысел симфонии безусловно был вдохновлен приветливыми, полными радости жизни окрестностями этой «Флоренции на Рейне». Впервые великая река, «отец Рейн», символ родины и народа, «серьезный и гордый, как наш немецкий Бог» (слова Шумана) поразил его более двух десятилетий назад, когда беззаботный 18-летний студент отправился в первое большое путешествие. Выйдя на берег реки, он на мгновение зажмурился, чтобы затем полностью отдаться блаженному созерцанию. Письмо к матери от 24—25 мая 1828 года полно восторженных описаний. Он увидел римские руины, средневековые замки, Кельнский собор с его величавой, причудливой «пламенеющей готикой». Шумана живо интересовала жизнь, кипящая на берегах Рейна, типы жителей (старый шкипер, подвыпивший танцмейстер), типы женской красоты, столь отличной от девушек других немецких земель — с тонкими правильными чертами лица, каштановыми, а не белокурыми волосами. 

Работа над симфонией от первых набросков до полного завершения продолжалась с 7 ноября по 9 декабря — очень небольшой срок, учитывая масштаб симфонии. Энтузиазм, который вдохновлял Шумана в творчестве над симфонией, передался и восторженной публике на премьере в Дюссельдорфе 6 февраля 1851 года под управлением Шумана.

Стиль Третьей симфонии - величавый, эпически повествовательный, лишенный драматических конфликтов, образов лирических, субъективных, которые так удавались Шуману в молодости. Заметны прямые воздействия классического симфонизма Бетховена, Гайдна, связи с последней симфонией Шуберта, с симфониями Мендельсона. О стиле последнего, своего друга, Шуман писал еще до создания «Рейнской» симфонни: «Ничто не держит вас в напряжении, ничто не потрясает, бушуя... всюду ступаешь по твердой почве, по цветущей немецкой земле, — как в летнем загородном путешествии...» Кажется, что это характеристика еще не родившейся симфонии самого Шумана.

Но, конечно, содержание произведения куда более широко, чем картины природы или архитектуры. Сам композитор говорил, что теперь его интересует симфония, «которая, могла бы отразить какие-то моменты реальной жизни» и в которой «преобладают народные элементы». Шуман упоминал о том, что у симфонии есть скрытая программа, и его беспокоит вопрос, следует ли доносить эту программу до слушателей. Как известно, композитор был противником литературных программ в музыке. Он презрительно называл их шарлатанством и просто излишеством: «Главное — это то, представляет ли собой музыка что-то сама по себе, без текста и объяснений, имеет ли она собственный дух». И расхожее мнение о содержании Третьей симфонии еще не раскрывает ее «духа».  

Принято считать, что  в симфонии говорится о радостном труде жителей Прирейнья, о мечтаниях в летние ночи, о долинах веселых виноградников, о величественных соборах и замках по берегам полноводной реки, и о многом другом в этом роде. Все это далеко не вмещает содержания симфонии. Немецкий музыковед Дитмар Холланд пишет: «Неоспоримый факт, что на создание четвертой части симфонии композитора вдохновила впечатлившая его церемония возведения епископа Кельна в сан кардинала. Но это только повод, а ни в коем случае не «идея» симфонической части. Намеренно выбранный архаичный тон, строгая контрапунктическая фактура и тема, основанная на прелюдии Баха ми-бемоль мажор из 1-го тома ХТК, не случайны. В своей самой весомой во всех отношениях симфонии Шуман в конечном счете озабочен не чем иным, чем взглядом на мир, отраженным в новой концепции поэтического отбора музыкальных интонаций, которые затем объединяются в финале».

В отличие от Четвертой симфонии - она была написана ранее, но затем существенно переработана, отсюда и ее порядковый номер - здесь Шуман реализует идею симфонического единства последовательно, поэтапно, а не «закольцовывая» ее. В Четвертой симфонии финал является повторением первой части и одновременно синтезом всей симфонии. В пятичастном цикле «Рейнской» первые четыре части контрастируют с бурным, тематически чрезвычайно насыщенным финалом. Решающее значение имеет смена музыкальных характеров. 

Темпы предшествующих финалу частей становятся все более и более медленными, так что архаичная четвертая часть с ее сакральным тоном представляет собой вершину покоя и предыдущего развития. Тематическое единство, которое можно увидеть в квартовых мотивах всех частей, оказывает скрытый, но мощный эффект. Ради циклического равновесия три средние части выражены в простой трехчастной песенной форме, то есть менее симфоничны по своей сути, в то время как внешние предстают как отдельные сонатные части, причем финал даже отличается подобным рондо , красочным обилием тем. 

«Рейнская» симфония при всей ее выраженной романтичности является свидетельством глубокого влияния музыки классицизма. Исторический контекст, тщательно продуманная музыкальная структура и эмоциональное богатство делают ее шедевром эпохи романтизма. Большой отклик симфония нашла в России, которая вообще всегда была неравнодушна к Шуману. Симфонией дирижировал Балакирев, Стасов писал о сильнейшем впечатлении от этого концерта. Чайковский, страстный поклонник Шумана, особенно восхищался медленной четвертой частью: «Ничего более мощного, более глубокого не исходило из художественного творчества человека». Глазунов считал, что «Es-dur'ная симфония является произведением вдохновенным, в высшей степени совершенным и зрелым как по форме, так и по яркости и глубине мыслей, граничащих с гениальностью».

Третья симфония, в отличие от всех других у Шумана, начинается без вступления, непосредственно главной партией первой части, сонатного аллегро — фанфарной, призывной, в мощном ликующем звучании tutti. Вступительная часть разворачивается с динамичной энергией, демонстрируя мастерскую оркестровку и мелодическое мастерство Шумана. Она разливается широко и вольно, а повторение в тембрах медных инструментов окрашивает ее в тона лесной романтики. Побочная служит контрастом — задумчиво звучащая у деревянных духовых, она напоминает «Песни без слов» Мендельсона. Однако через несколько тактов задумчивость уступает место всеобщей радости — средний раздел побочной построен на мотиве главной партии. Ей близка и заключительная. Эти темы последовательно (в обратном порядке) включаются в активное развитие обширной разработки. Длительная подготовка репризы строится на мощном зове природы — валторны интонируют главную тему на фоне таинственного тремоло струнных. В коде преобладает звучание медных инстру­ментов.

Симфонически широкий тон первой части, хотя и ровный, не драматичный, едва разработанный в процессе развития, сменяется уютным, юмористическим, старомодным тоном «деревенского» скерцо. Это картина беззаботной народной жизни на берегах Рейна. Простодушная, грубоватая, многократно повторяющаяся танцевальная тема с вальсовым сопровождением напоминает пьесу «Веселый крестьянин» из фортепианного «Альбома для юношества», написанного Шуманом в 1848 году для своих детей.  В скерцо царит ничем не омрачаемая радость  - это живая и ритмичная интерлюдия, передающая дух праздничного народного танца. Для него характерны игривые мелодии и ритмические сложности, создающие ощущение изобилия и радости.

Третья, медленная часть очень коротка. Она ассоциируется с «Песнями без слов» Мендельсона. Это ноктюрн — камерный по звучанию (без труб, тромбонов и литавр), в миниатюрной трехчастной форме. Две его темы дополняют одна другую, будучи лишены каких бы то ни было контрастов, даже оркестровых. Первоначально третья часть имела эффектное название «Интермеццо». Это в равной степени относится как к интимному тону и созерцательной атмосфере, так и к намеренно «прореженной» инструментовке. 

Очень оригинальна четвертая, еще одна медленная часть, написанная в редко используемой тональности ми-бемоль минор и в полифоническом стиле. Претворяющая черты музыки барокко, эта часть мало свойственна Шуману, но перекликается с Реформационной симфонией и симфонией-кантатой «Хвалебная песнь» Мендельсона. Формально она играет роль расширенного вступления к финалу.  Сложные приемы строгого контрапунктического письма призваны передать душевную сосредоточенность, охватывающую человека в готическом соборе. Угловатая, неизменно направленная вверх по квартам тема служит, по словам Чайковского, «как бы музыкальным воспроизведением готической линии». Неожиданная просветленная кульминация — аккорды духовых в отдаленной красочной мажорной тональности — связывают это адажио с последующим финалом.

 Пятая часть перекликается по настроению с первой и подводит итог всему развитию, включая темы предыдущих частей (прием, испробованный Шуманом ранее в двух симфониях). Здесь вновь царят радость и веселье. Финал «Feierlich» (Празднично) начинается с торжественной и благородной процессии, напоминающей религиозную церемонию. Главная партия подчиняет себе остальные темы сонатного аллегро: и связующую, которая открывается сольным эпизодом валторн (преображенная тема четвертой части), и проходящую почти незамеченной побочную. Ни разработка, ни реприза не вносят контраста. Музыка вновь достигает полноты оркестрового звучания.  

В обширной коде многократно повторяется ликующе преображенная тема четвертой части, излагаемая полифонически, она раскрывается  здесь, растекаясь и буйствуя по всем направлениям. Синтез и задуманный, нет – сознательно организованный блестящий прорыв в финале, перед самой репризой, действительно показывает Шумана во всей полноте симфонической целеустремленности и идейной оригинальности. Этот прорыв заставляет нас, сегодняшних, сразу же вспомнить об еще не родившемся тогда Малере. Многообразие тем и смена самых разных интонаций: от народных песен до хоралов, от серьезности до праздничной буйности -  все это празднует истинное прибытие в финал. Вот оно, «отражение жизни» в музыкальном материале. В стремительном вихревом заключении слышатся от­голоски фанфарной главной партии первой части. Так финал подводит итог всей симфонии.