Сегодня ты умрешь, дочь шакала ("Искра и Тьма" – скидка 30%)

Степь сменилась покатой долиной. Внизу, за редкими деревьями, блестя на солнце, нес свои темные воды Крин. Река, в которой немало растворилось крови венегов и степняков.

Унэг беспокойно поглядывал на Младу. Вчера вечером он испугался за нее. Но сегодня пленница шла уверенней. Это хорошо. Он довезёт ее до становища. Однако на душе у него было скверно. Все время, пока она брела позади, он боролся с чувством вины, жалости и еще чего-то… Кочевник раздраженно качал головой, отгонял крамольные, в общем-то, мысли, но эта глухая смута не давала ему покоя. Они ехали, ехали, останавливались отдохнуть, и так целый день. Он отводил глаза, он боялся на нее посмотреть.

Спустившись к реке, Унэг увидел приближавшегося к ним всадника. Это был Берюк, старый нукер из дружины кагана, одетый, как всегда, по-боевому: кольчуга, шлем с бармицей за спиной щит, в руке – длинное копье.

 – Ты не меня ждешь, Берюк-гай? – спросил его Унэг.

 – Давно тебя жду. –  Берюк хищно взглянул на Младу, обнажив почерневшие зубы, и легко ткнул ее в грудь копьем: – Сегодня ты умрешь, дочь шакала. Слышишь?

Млада отшатнулась.

 – Оставь ее, – холодно сказал Унэг. – Едем к переправе.

Они спустились к илистому причалу, скрытому в зарослях тальника. Там сидели круглолицые скуластые парни. Они играли в камни и громко кричали. У берега покачивался широкий плот из грубо подогнанных друг к другу бревен. Увидев, кто к ним прибыл, парни испуганно вскочили.

 – Что встали? – рявкнул Берюк. – Вот ты, да-да, ты, подойди ко мне, подойди, сын шакала.

Толстый юноша с глуповатым выражением на лице послушно подошел. Берюк хлестнул его кнутом.

 – Переправьте нас на тот берег! – Еще один удар. – Переправьте! Живее, псы!

Старый кочевник скакал среди суетившихся ребят, визгливо орал и продолжал их избивать. Унэг равнодушно смотрел, жуя соломинку. К таким сценам он привык. Возраст нисколько не смягчил Берюка.

На том берегу они почти сразу же наткнулись на три изувеченных трупа. Мертвецы валялись друг на друге, будто мешки с зерном, облепленные мухами и слепнями. Один из  них смотрел в небо широко открытыми остекленевшими глазами, оскалив рот в жуткой усмешке.

 – Хорошо позабавились мы вчера, – ухмыльнулся Берюк.

 – Кто это? – спросил Унэг.

 – Рабы Мергена. 

 – Мерген здесь? Что он здесь делает?

 – Повелитель его призвал, – все так же плотоядно скалясь, ответил Берюк. – Вчера, когда солнце только коснулось северной стороны, Мерген прискакал с тысячей воинов. Все хотят войны, – многозначительно добавил он.

 – За что их убили?

 – Ни за что. Мерген отдал нам этих собак просто так, чтобы, хе-хе, позабавиться. Венеги – они что тухлое мясо. Только червей кормить.

Унэг искоса взглянул на пленницу – взгляд устремлен вниз, посиневшие губы что-то шепчут и шепчут. И снова на него нахлынула волна жалости к ней.

«Да что со мной? – подумал он с досадой. – Поскорей бы дойти и отдать ее, ведьму…»

По равнине неслись лошади, поднимавшие тучи пыли. Около табуна с лаем носились косматые собаки. За ними неспешно ехал табунщик с длинной палкой в руках.

Вскоре показалось крупное селение, в центре которого высился шатер кагана с развевающимся черно-красным бунчуком.

Вдоль дороги валялись разбитые телеги, куски обрешетки юрт, треснутые казаны, истлевший войлок, кости домашних животных и другой мусор, которого становилось все больше по мере приближения к становищу. 

Ханская стоянка встретила вонью навоза, кухни, шкур и человеческих отходов, а также блеянием овец и лаем собак. Начиналось поселение с обширных загонов для скота. За ними теснились наскоро выстроенные грязные шалаши – жилища самых бедных степняков. Их обитатели равнодушно смотрели на воинов с пленницей, перед которыми с шумом и гиканьем носились пузатые полуголые, кривоногие дети, белые от покрывавшей их мелкой воздушной пыли. 

Чем дальше, тем богаче становились дома кочевников. Убогие шалаши сменились широкими майханами из смазанного жиром войлока. Майханы украшали козлиные рога с развешенными на них кусками сушеного мяса и предметами домашней утвари. Вокруг главного шатра, стоявшего в центре большой площади, расположились украшенные орнаментом юрты самых влиятельных родов Орды. 

Здесь царило оживление. Женщины и дети, едва завидев пленницу, разражались проклятиями, кидали в нее камни и плевались. Девушка прикрывалась связанными руками и пряталась за Эдааром. Берюк, шипя, точно змея, копьем отгонял ее назад, повторяя излюбленную фразу про дочь шакала.

Рядом с цветастым шатром кагана стоял навес, под ним – длинный стол. За столом важно восседали местные богачи – дарханы, а также нукеры – самые искусные воины. Во главе, в глубоком кресле, покрытом шкурами, восседал тучный сонный мужчина с седой окладистой бородой и большой плешью, одетый в синий халат с шелковой каймой и пятнами жира на груди.

Унэг спрыгнул с коня, схватил Младу за локоть, подошел к вождю и низко поклонился:

 – Твоя наложница, повелитель!

Хайса глянул на пленницу налитыми кровью глазами. Он тяжело дышал, словно его тошнило. Справа от него сидел молодой статный человек с черными, заплетенными в тонкую косу волосами и с холодным блеском в глазах. 

 – Отец, – начал он.

 – Помолчи, Барх. – У Хайсы был грубый, булькающий голос. – Я еще не сошел с ума, на что ты давно надеешься. Налей мне вина, Соян. 

Слуга послушно налил вино в пузатую глиняную чашу. Барх, сжав губы, опустил глаза. Хайса шумно выпил, пролив несколько капель на бороду, швырнул чашу на стол, болезненно вздохнул и схватился за бок. Гости безмолвно наблюдали за ним, никто не ел и не пил.

 – Спасибо тебе, Унэг-гай, – немного отдышавшись, с усилием выговорил он. – Я знал, ты ее приведешь. 

Хайса запальчиво схватил тарелку с козьим сыром, намереваясь запустить ею в девушку, но острая боль пронзила его, и он бессильно откинулся назад. Тарелка упала и разбилась. Барх нахмурился. Отдышавшись, Хайса сказал:

 – Посмотри на меня, тварь. Ты лишила меня моего мальчика, забрала у меня сына, мою гордость, родную кровь зарезала! Ножом по горлу. Ножом, сука! А ведь ему исполнилось всего восемнадцать. Восемнадцать! Буребай! Буребай… Выпейте за него, верные мои слуги.

Гости подняли кубки и выпили. Никто не сказал ни слова.

 – Унэг, – тихо сказал Хайса.

 – Да, мой господин. 

 – Веди ее. Покончим с этим.

__________

"Искра и Тьма", суровое темное славянское фэнтези в авторском мире, без баянов и клюквы. "Набег", рассказ-приквел. 

Не забудьте поставить лайк, друзья!