Главный роман в жизни

Чаще всего писатели не спешат называть какой-либо роман своим «главным» или «лучшим». Это и понятно — такие заявления звучат слишком громко, а творчество по своей природе живое, подвижное. Оно развивается, как человек, меняется с возрастом, опытом, болью и вдохновением. Слишком рано подводить итог — словно ставить точку в предложении, которое еще не закончено.

Некоторые авторы избегают таких признаний из осторожности — чтобы не перехвалить себя, не спугнуть будущие замыслы. Другие — из страха: если ты уже написал главное, то что тогда дальше? Куда идти после вершины? И всё же иногда — редко, но с особой силой — эмоциональная вовлечённость, масштаб замысла и личная отдача автору подсказывают: вот она, книга, ради которой стоило жить и писать.

Так было, например, с Владимиром Набоковым. Он не раз говорил, что считает «Лолиту» вершиной своего творчества — по стилю, замыслу, исполнению. В письмах и интервью он называл её своей «единственной серьёзной любовью» среди всех написанных книг.

«Лолита была и останется моей единственной серьезной любовью среди всех моих книг», — писал он.

С одной стороны, всегда хочется верить: лучший роман ещё впереди, он зреет в тебе, готовясь прорваться на свет. Это даёт надежду, азарт, творческую энергию. Но мне всё равно интересно: а как понять, что ты уже написал лучшее, на что был способен? Это как удар молнии — внезапное, пугающее откровение. И если это действительно так — не начинает ли тебя грызть мысль: а что теперь? неужели всё, вершина уже пройдена?

Как продолжать писать после этого? Как сохранить мотивацию, любовь к тексту, если в глубине души кажется, что ты уже всё сказал? Или, может быть, настоящий писатель — это тот, кто всё равно пишет дальше. Не потому что надеется превзойти себя, а потому что иначе не может.