Челлендж: 7 чувств автора. День 3

Челлендж Дойны Томачинской

Семь дней, семь эмоций, семь записей в блоге — чтобы отрефлексировать достигнутое и открыть новые грани творческой жизни 

День 3: Грусть

Вы когда-нибудь плакали над своим текстом?

Я — эмоциональный человек (порой даже импульсивный), и в каждого персонажа вкладываюсь по полной, но... никогда не плакала над своими текстами. 

Быть может, сказывается психологическое образование и опыт работы в этой области: когда регулярно пропускаешь через себя столько душераздирающих историй, постепенно, сам того не замечая, учишься сопереживать без срывов. Да, болит сердце, да, душит чувство несправедливости, да, от горечи пересыхает в горле и холодеют руки, но — ни слезинки, ни дрожи в голосе. И в мыслях — хладнокровный анализ, сопоставление фактов, планирование каждой следующей фразы и полный контроль над речью, над жестами. Гораздо важнее правильно считать поступающую информацию, систематизировать ее и применить. В это время рука на автомате вносит нужные пометки в блокнот, несмотря на то, что бывает тяжело оторвать взгляд от клиента. 

В случае писательства работают обе руки и печатают, безостановочно и неуклонно, набивая страницу за страницей. 

Я часто плачу над фильмами: в них меня может растрогать многое. Над чужими книгами плакала, но это случалось всего пару раз: при прочтении "Зеленой мили" Стивена Кинга, "Книжного вора" Маркуса Зусака и... всё. Обе эти книги я прочла еще в средней школе — в шестом или седьмом классе — и, наверное, с тех пор зачерствела.

️А вы когда-нибудь писали такое, что после — не могли дышать?

Есть сюжеты, от которых появляется тягостное чувство в груди, но все они — пока в планах. Я вообще не пишу легких историй, где всё у всех хорошо, и мои персонажи чаще всего подвергаются либо жуткому личностному кризису, либо внешним испытаниям, которые ломают их мировоззрение и заставляют проводить глобальную переоценку ценностей. 

Мне нравится препарировать человеческие (и не только) души, мне нравится рассматривать сложные проблемы с разных сторон. Я получаю безумное удовольствие от того, что заставляю героев жить — с болью (ведь боль — неотъемлемая часть жизни), на разрыв, преодолевая все границы, прикасаясь к трансцендентному, проходя мучительные метаморфозы души, но ЖИТЬ в полную силу и — красиво, смертельно красиво.

Ведь что может быть прекраснее, чем живое существо, отдавшееся борьбе и погибшее на излете, словно птица, которая, сопротивляясь буре, разбилась о скалы. 

Впрочем, необязательно, чтобы смерть была фактической. Иногда трагедия начинается там, где у кого-то получается выжить. Для тех, кто заглянул за грань, невыносимая легкость бытия — неподъемное бремя. 

Быть может, это восхищение красотой и силой души просто пересиливает горечь от происходящих по сюжету событий. 

Ну или я бессердечная садистка.