Писатели у Чехова: успешный и лузер

Разберем знаменитую пьесу А.П. Чехова "Чайка"

А именно образы двух писателей Тригорина и Треплева:
Борис Тригорин - успешный писатель, ловелас, примерно 35 лет. Константин Треплев - молодой, амбициозный человек, 25 лет, начинающий писатель.

Тригорин назван в пьесе беллетристом, то есть, он пишет популярную литературу, не то чтобы плохую, но "после Толстого и Золя не захочешь читать Тригорина". Но, тем не менее, он знаменит и обеспечен, давно уже не испытывает восторгов от своего призвания, а относится к нему философски, как к профессии. Человек он богемный, слабовольный и не особо порядочный. Крутит роман со знаменитой актрисой старше себя, но не упускает случая завести шашни с молодой девушкой тайком от любовницы.

Треплев - человек нервный, честолюбивый и горячий. Тяготится жизнью в деревне, ненавидит Тригорина, ревнует его к славе и успеху. Ведь кроме литературного успеха, Тригорин уводит у него мать и девушку.
В финале для Треплева все заканчивается печально. И в любви, и в литературе он терпит поражение.

Не будем рассматривать психологические и социальные аспекты пьесы, это уже много кто делал. Мы рассмотрим как себя проявляют Тригорин и Треплев в качестве писателей.

Начнем с успешного писателя Тригорина:

Это уравновешенный и спокойный профессионал. Он уже нашел себя в литературе, привык успеху, и писательство для него больше ремесло, от которого он с удовольствием отдыхает на рыбалке. Тем не менее, он постоянно носит блокнот и делает в нем заметки для будущих произведений: "Нюхает табак и пьет водку... Всегда в черном. Ее любит учитель..." 
Когда молодая девушка Нина, для которой он рок-звезда, начинает расспрашивать о его славе, Тригорин отвечает как человек, который либо никогда не имел звездной болезни, либо уже переболел ею.
Нина спрашивает его: Как чувствуется известность? Как вы ощущаете то, что вы известны?, - на что он отвечает: Как? Должно быть, никак. Об этом я никогда не думал. Что-нибудь из двух: или вы преувеличиваете мою известность, или же вообще она никак не ощущается...

А дальше он раскрывает Нине изнанку своего успеха и известности. И издержки профессии писателя:

...Вы вот говорите об известности, о счастье, о какой-то светлой, интересной жизни, а для меня все эти хорошие слова, простите, все равно что мармелад, которого я никогда не ем. Вы очень молоды и очень добры...
...Впрочем, давайте говорить. Будем говорить о моей прекрасной, светлой жизни... Ну-с, с чего начнем? Бывают насильственные представления, когда человек день и ночь думает, например, все о луне, и у меня есть своя такая луна. День и ночь одолевает меня одна неотвязчивая мысль: я должен писать, я должен писать, я должен... Едва кончил повесть, как уже почему-то должен писать другую, потом третью, после третьей четвертую... Пишу непрерывно, как на перекладных, и иначе не могу. Что же тут прекрасного и светлого, я вас спрашиваю? О, что за дикая жизнь! Вот я с вами, я волнуюсь, а между тем каждое мгновение помню, что меня ждет неоконченная повесть. Вижу вот облако, похожее на рояль. Думаю: надо будет упомянуть где-нибудь в рассказе, что плыло облако, похожее на рояль. Пахнет гелиотропом. Скорее мотаю на ус: приторный запах, вдовий цвет, упомянуть при описании летнего вечера. Ловлю себя и вас на каждой фразе, на каждом слове и спешу скорее запереть все эти фразы и слова в свою литературную кладовую: авось пригодится! Когда кончаю работу, бегу в театр или удить рыбу; тут бы и отдохнуть, забыться, ан — нет, в голове уже ворочается тяжелое чугунное ядро — новый сюжет, и уже тянет к столу, и надо спешить опять писать и писать...
...А в те годы, в молодые, лучшие годы, когда я начинал, мое писательство было одним сплошным мучением. Маленький писатель, особенно когда ему не везет, кажется себе неуклюжим, неловким, лишним, нервы у него напряжены, издерганы; неудержимо бродит он около людей, причастных к литературе и к искусству, непризнанный, никем не замечаемый, боясь прямо и смело глядеть в глаза, точно страстный игрок, у которого нет денег. Я не видел своего читателя, но почему-то в моем воображении он представлялся мне недружелюбным, недоверчивым. 

Довольно реалистичный портрет писателя-профессионала, который уже обратил писательство в привычку. 

Теперь разберем неудачника Треплева:

Это молодой, горячий человек, он мечтает о славе, мечатет о чистой любви и яркой жизни, такой, какую он видел у своей матери. Но живет в деревне и страдает от своего униженного положения.

бывало, у нее сидят в гостях сплошь всё знаменитости, артисты и писатели, и между ними только один я — ничто, и меня терпят только потому, что я ее сын. Кто я? Что я? Вышел из третьего курса университета по обстоятельствам, как говорится, от редакции не зависящим, никаких талантов, денег ни гроша, а по паспорту я — киевский мещанин.

Литературный талант у него есть (об этом можно судить по отрывку его пьесы, если бы Чехов хотел изобразить бездарного графомана, то написал бы для него соответствующий текст). Но он болезненно самолюбив, не приемлет критики и впадает в слезы от похвалы. Когда мать начинает подшучивать над его пьесой, Треплев тут же вспыхивает и обрывает спектакль: "Довольно! Занавес! Виноват! Я выпустил из вида, что писать пьесы и играть на сцене могут только немногие избранные. Я нарушил монополию!" И несмотря на то, что доктор его хвалит, он сжигает свою пьесу.
Он неоднократно ругается с матерью из-за Тригорина, тогда его ревность проявляется открыто:

- Для тебя наслаждение говорить мне неприятности. Я уважаю этого человека и прошу при мне не выражаться о нем дурно.
- А я не уважаю. Ты хочешь, чтобы я тоже считал его гением, но, прости, я лгать не умею, от его произведений мне претит.
- Это зависть. Людям не талантливым, но с претензиями, ничего больше не остается, как порицать настоящие таланты. Нечего сказать, утешение!
- Настоящие таланты! Я талантливее вас всех, коли на то пошло! Вы, рутинеры, захватили первенство в искусстве и считаете законным и настоящим лишь то, что делаете вы сами, а остальное вы гнетете и душите! Не признаю я вас! Не признаю ни тебя, ни его!

Когда Треплев в конце пьесы сам продвигается в профессиональной литературе, то юношеский пыл и амбиции у него снижаются, и он начинает видеть реалии профессии писателя:

Я так много говорил о новых формах, а теперь чувствую, что сам мало-помалу сползаю к рутине. «Афиша на заборе гласила... Бледное лицо, обрамленное темными волосами...» Гласила, обрамленное... Это бездарно. (Зачеркивает.) Начну с того, как героя разбудил шум дождя, а остальное все вон. Описание лунного вечера длинно и изысканно. Тригорин выработал себе приемы, ему легко... У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и лунная ночь готова, а у меня и трепещущий свет, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе... Это мучительно. Да, я все больше и больше прихожу к убеждению, что дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души.

Нина, ставшая актрисой, проходит похожий путь: от романтических мечтаний она спускается до суровой реальности. В начале она говорит Тригорину. 

За такое счастье, как быть писательницей или артисткой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы... настоящей, шумной славы... (Закрывает лицо руками.) Голова кружится... Уф!

В конце, потрепанная жизнью и утратив наивность, она говорит совсем другие слова Треплеву:

Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной... Я теперь знаю, понимаю, Костя, что в нашем деле — все равно, играем мы на сцене или пишем — главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни.

Что можно сказать по итогу:

Тригорин - писатель довольно талантливый, но не великий, что он сам охотно признает и совсем не мучается от таких мыслей. Он прошел трудный путь через нужду и неизвестность, но не сдался, много работал и добился успеха. 

Треплев - тоже талантливый писатель, но сломавшийся в самом начале своей карьеры. Он хотел сразу попасть на Олимп, затмить Тригорина, стать именно Великим, изобрести новые формы в литературе. Но столкнулся с реальностью и понял, что одно дело мечтать о славе, ставя наивные пьесы в деревенском театре, и другое - идти к ней многие годы через трудности, ошибки, нападки критиков и постепенное нарабатывание мастерства.
Молодой человек имел завышенные ожидания, и когда они разбились о реальность, то впал в отчаяние.

Резюмируем: Тригорин демонстрирует нам хороший пример писателя, а Треплев - плохой пример.