Сделка с врагом

Присоединяюсь с увлекательному флешмобу от Мэлис https://author.today/post/659700 о сделке с врагом.

Есть у меня фрагмент в "Хранителях библиотеки Древних", Гл. 6 из записей Джонатана Брайтона.

Однако, все пошло не так, как я хотел. В субботу утром мои планы нарушил звонок доктора Винтера, куратора египетских залов лондонского музея, где я работал, пока в восемьдесят третьем не перебрался в Каир. Коллекционер древностей после смерти завещал собранное за многие годы выставить на всеобщее обозрение. Были необходимы и экспертная оценка новых экспонатов, и организация выставки, в чем имел колоссальный опыт благодаря неутомимому главе Службы древностей Египта. Я сразу же поставил Сахемхета перед фактом, что в понедельник мы оба должны улететь в Англию.
— Едем к Хавассу! — он произнес это с такой решительностью, что вступать с ним в полемику не было никакого смысла.
Только я успел затянуть на шее галстук и взять со стула пиджак, как предо мной во всем великолепии предстал египетский принц. Его волосы были распущены в знак траура, глаза подведены густой черной краской, белая набедренная повязка касалась пола и была закреплена на талии широким расшитым поясом, на обнаженных плечах сверкал разбитыми бусинами воротник из лазурита и бирюзы, довершали облик золотые серьги и два браслета из четырех.

Вызвал машину из ближайшего таксопарка. В ответ на расспросы разговорчивого водителя о внешнем виде одного из пассажиров Сахемхет нахмурился, одарил назойливого человека холодным властным взглядом. Сейчас рядом со мной сидел не простой египетский парень, а потомок древних царей: решительно настроенный, обладающий силой воли, готовый к самой кровопролитной битве до победного конца.

Я не ожидал в выходной застать Захию в своем кабинете, но Бог порой слышит молитвы взывающих к нему. И только мы переступили порог, как в мой адрес полетела полная гнева фраза:
— Джон! Ты обещал увезти его! Как…
— Джон держит свое слово, — бесцеремонно перебил Сахемхет. — Я улетаю с ним в Лондон в понедельник.
— Зачем ты пришел? Да еще так вырядился? — Хавасс переключил свое недовольство на юношу. — Здесь не театральная сцена или клуб исторической реконструкции!
— Ключ от гробницы Птаххетепа! — египтянин протянул руку.
— Нет! Она закрыта для всех, в том числе, и для тебя!
— Я не смогу доказать, что ты причастен к смерти Стефании Аджари… — тихо, очень медленно, четко произнося каждое слово, юноша начал свою речь. — Но трупы из того селения слишком много расскажут независимым экспертам.
Доктор побледнел, сжал кулаки.
— Я умею прощать, — продолжил Сахемхет, — как простил брата, как простил убийц учителя, так прощаю и тебя. Но я могу пустить твою карьеру как ведущего историка Древнего Египта под откос, разрушить идеально подогнанное прошлое этой страны, как землетрясение разваливает жалкую пирамидку современных хвастунов-строителей.
— Ты серьезно? — усмехнувшись, глава Службы древностей парировал удар.
— Мне достаточно выступить в качестве живого свидетеля истории Четвертой династии, и всем твоим экскурсоводам придется переписывать лекции о трех фараонах — строителях огромных пирамид на плато Гиза. А еще расскажу о языке Древних, и почему многие тексты не получается перевести. И еще могу…
— Не докажешь! — Захия сорвался на крик.
— Если бы не мог — не говорил бы об этом! Ключ!
— Хорошо, — было видно, как всегда спокойный доктор Хавасс впадает в панику. — Предлагаю сделку: я даю доступ в гробницу на сутки, а ты молчишь обо всем, что знаешь, пока я жив. По рукам?
— По рукам, — холодно ответил юноша. — Но мы поедем туда вдвоем с Джоном. Если что-то с нами случится, мой записанный рассказ окажется у журналистов. И скандал будет очень громкий.
Глава Службы древностей, скрипнув зубами, положил на стол ключ и произнес:
— Завтра в обед он должен лежать на этом месте.
— Я верну его. Слово Сахемхета. Пойдем, Джон, у нас и так мало времени…
Египтянин с победной улыбкой гордо покинул кабинет бывшего начальника. Я вышел вслед за ним, не забыв громко хлопнуть дверью.
— Никогда бы не подумал, что ты так открыто прижмешь к стене доктора Хавасса. Сказать, что я поражен — ничего не сказать.
— Ты плохо меня знаешь, Джон, — вздохнул юноша. — Даже… совсем не знаешь. И это к лучшему.