С горбушками хлеба, с винтовками наперевес…

Мой герой прошёл через туман и вышел в военное время.
Нет, я этого не планировала. Я пишу без плана, у меня в воображении только смутно мелькала девушка с косами. Какая-то неведомая девушка из другого мира. Я писала и писала о жизни в конце 1990 года, а девушка вдалеке стояла и ждала своего часа. И дождалась. Мой герой прошёл через туман и очутился посреди войны. Постучался в первый попавшийся домик - и она распахнула дверь…

И стремительно начала раскручиваться история. Внутри моего уже, как мне казалось, завершающегося сюжета.
Можно было бы убрать эту побочную партию. Перенести, как многие советуют и делают, в какой-то другой сюжет. Но жалко было. Что-то волшебное тут рождалось. Невозможно было не идти за ними, за этими двумя молодыми людьми, они были влюблёнными…
Я знала только одно – будет разлука. По-другому невозможно: чтобы им быть вместе в 1942 году, герою придётся исчезнуть из 1990-го навсегда. А к нему уже собирается его подруга – уже собирает чемодан и считает дни до отъезда.
Нет, он должен был вернуться.
Только он об этом не думал в том домике, которого нет… в том мире, которого нет…

" Я смотрел на неё. Свет лампы тепло таял на её щеках, обводил тени на губах, прозрачной дымкой путался в волосах.

- Знаешь что, - сказал я задумчиво, - не надо тебе ненавидеть. Я тоже не умею. И тебе не надо.
- Не умеешь? Как же ты будешь убивать врагов? - она строго посмотрела на меня.
- Да очень просто, - сказал я. – Если надо будет - убью. Мужики могут. А женщинам... Не нужно им ненавидеть.
- А как же моя Наташа?
- Твоя Наташа на фронте, - сказал я. – Там нет мужчин и женщин. Там солдаты. И если ты не убьёшь, то убьют тебя.
- А я? – подумав, спросила она. – Я не солдат. Значит, я никто?
- Глупости. Если человек не солдат, это не значит, что он никто, - сказал я. – Ты в тылу, в оккупации. От тебя нужно другое. 

 Я помолчал, посмотрел на неё искоса. 

- Ты ведь связная между партизанами и подпольщиками, я так понимаю?
- Откуда ты знаешь? – она медленно подняла на меня глаза. – Баба Рада сказала?
- Да уж.. от твоей бабы Рады добьёшся, - буркнул я. – Сам догадался. Турилов – кто он? Он же ведь не местный.
- Не местный, - она покачала головой. - Он командир красной армии. Когда наши отступали, он остался.
- Я так и понял, - сказал я. – И все вы держите связь с каменоломнями.

Нина повернулась ко мне, посмотрела внимательно.
- А ты… ты вообще откуда? Ты ведь тоже нездешний.
- Да здешний я, - сказал я. – Здешний. С южного берега. Свой я.
- А почему ты здесь? Ты к партизанам шёл?

Я подумал. Я не знал, куда я шёл. Вот просто шёл и шёл из леса, из тумана. Я из лесу вышел, был сильный мороз. То есть, туман. Смешно. Но было всё именно так. Я утыкался опять в этот странный факт, через который не мог перевалить своим сознанием. Что ж такое… концы с концами не сходятся… я словно спал и видел сон. Какой-то спящий красавец. Может, меня надо поцеловать, чтобы я очухался?
- Нина, - позвал я внезапно, повинуясь порыву, – поцелуй меня…

Она обернулась и так и замерла, закусив губу и молча глядя на меня.Растерянные глаза, растерянный взгляд, растерянные руки. Несколько секунд мы смотрели друг на друга в темноте, и мне казалось, я слышал, как бьётся её сердце.
- Может быть, я проснусь, - попробовал я пошутить, но она не засмеялась.
- А если серьёзно? - спросила она тихо. – Ты хотел бы?
- Да, - сказал я, тоже серьёзно. – Конечно. Хотел бы. Но я всё равно пошутил. Не обращай внимания, забудь. А то я, и правда, проснусь – и всё исчезнет… и этот дом… и эта комната, и эта печка… и ты тоже…"

--------------------------------------------------------------------
Между Лиссом и Зурбаганом. ч4, "Мир, которого нет".